Алхан-Юрт - Аркадий Бабченко

– Денис, пригни голову!

Автомат трясётся над самым ухом Дениса, пламя от выстрелов, кажется, лижет ему затылок, пули пролетают в сантиметре-двух от его головы. Снесу, снесу ему башку! Справа над ухом грохочет автомат Вентуса, горячие гильзы сыпятся на голову, скачут по плечам. Тела навалены друг на друга, распластаны по броне, все лупят без разбору, не различая, с одной мыслью: задавить его свинцом, забить, заткнуть его, гада, убить первым, первым, иначе убьёт меня, сука!

– Что? Что случилось? Что?

Артём оборачивается, видит за спиной полуприлегшего на броню комбата.

– Товарищ майор! Чехи! Снайпер! Вон там! На ладонь правее от трактора, как раз где мы стояли! Там наши остались!

Но комбат вопреки ожиданиям не разворачивает машину:

– Обороты, етитская сила, обороты! Давай в кусты!

Водила резко дёргает руль влево, даёт газу. Бэтэр одним скачком прыгает в кусты, Артём успевает спрятаться за башню, сверху на него валится Вентус. Твёрдые ветви бьют по машине, срывают привязанный к борту ящик с песком, хлещут по спине, по рукам, прикрывшим голову, сдирают с пальцев кожу. А из леска всё вылетают и вылетают трассёра, проходят над бронёй, справа, слева, глухо стучат по деревьям, шлёпают по веткам, царапают машину. Антоха ойкает, сворачивается калачиком и падает с борта вниз, куда-то под колёса.

– Товарищ майор! Товарищ майор! – Артём тыкает комбата стволом в бок. – Одного потеряли!

– Кого?

– Антоху, разведчика!

– Ранен?

– Не знаю! Наверно! За живот схватился, с машины упал!

Комбат опять не останавливается. Обороты, обороты! Бэтэр рвётся сквозь кусты, снова вылетает на колею, проскакивает сотни две метров и останавливается за сараем, на окраине Алхан-Юрта.

Теперь их не видно.

Вышли, ушли из-под огня!

Но сзади, где за ними шли машины девятки и куда свалился раненый Антоха, разгорается бой – автоматная трескотня всё напряжённее, уже слышатся хлопки подствольников.

Все спрыгивают с машины, обегают сарай, приседают, постоянно поглядывая в сторону боя. Короткое совещание.

– Ситников! Берёшь двоих. По правой окраине села. Ты, – комбат тыкает пальцем в Дениса, – со мной, через село.

Первая угарная паника проходит, сменяется тяжёлым ощущением предстоящего боя. Немного трясёт мандраж, но страха уже нет. Все серьёзнеют, делают всЈ быстро, молча, без разговоров, сразу понимая, что от них требуется.

Артём, Вентус и Ситников бегут вдоль сарая к окраине, комбат с Денисом – к домам. Успевают разбежаться на десяток метров, как над головой раздаётся короткий резкий свист.

Ситников приседает на одно колено, Артём падает на живот, в голове проносится идиотская мысль: только бы в коровью лепёшку не вляпаться. Оба оборачиваются, провожая свист глазами. В том самом месте, где они только что совещались, шлёпается мина, рвётся хлопком. В небо взлетает жирная грязь.

– Ни хрена себе! Точняком где мы стояли! Он нас видит. Эй, водила, спрячь бэтэр за сарай, сожгут!

Торчащий из люка водила ныряет внутрь, сдаёт машину за сарай. Артём поворачивается к Ситникову. Тот уж перелезает через изгородь, болтающаяся за спиной «муха» стучит его по бронику. Артём поднимается, лезет за ним. Броник и рация мешают, притягивают к земле, режут плечи. Бежать очень тяжело: килограммов тридцать на горбу – полупригнувшись, спину ломит, ноги начинают гудеть, тело становится неповоротливым.

Не отставать, не отставать! Перед глазами всё время ситниковская спина, «муха» болтается в такт шагам.

Добежав до дома, приседают около угла, выглядывают осторожно. Сразу за домом колея, за ней – лесок. Ситников рывком поднимается, бежит через дорогу. Артём занимает его место, ждёт, когда тот добежит до деревьев и прикроет его, затем перебегает вслед за ним, прикрывает Вентуса.

В леске идёт бой, где-то чуть подальше. За деревьями не видно, но, судя по звуку, стреляют метрах в двухстах от них. Короткими перебежками одолевают это расстояние. Молча, глаза напряжены, уши торчком. Лишь изредка Ситников оборачивается и спрашивает: «Где Женька?» Артём тоже поворачивается: «Вентус! Ты где?» – «Я здесь!» Вентус, ломая кусты, вываливается вслед за ними, глаза выпучены, дыхание тяжёлое, автомат и «муха» волочатся по земле. Подбегает, грузно падает на болотный мох: «Здесь я…»

…Пехота залегла на небольшой поляне, отгороженной от села невысокой, по колено, земляной насыпью с вросшей в неё плетёнкой из колючки. За плетёнкой была колея, а за ней, метрах в тридцати, уже начинались дома. Здесь бой поутих, стрельба переместилась вправо, дальше, туда, где был их бугорок и где осталась семёрка. Солдаты, рассредоточившись вдоль насыпи, вглядываются в село, высматривают кого-то там. Два бэтэра застыли в кустах на правом фланге, слегка шевеля башнями.

Ситников прополз вдоль колючки, дёрнул за ногу ближайшего солдата:

– Где взводный?

Тот показал рукой дальше: «Там».

Взводный лежал посередине насыпи на спине, смолил сигарету, глядя в низкое небо. Артём с Ситниковым подползли к нему, улеглись рядом.

– Ну что тут у вас, Саша, где чехи?

– Здесь где-то, в этих домах. – Взводный не перевернулся, всё также глядел в серые тучи. – Чего-то затихли пока. Может, будем уходить потихоньку? Пока не стреляют.

Начштаба ничего не ответил, заполз на изгородь, стал разглядывать село. Артём примостился рядом с ним.

В селе было тихо, никакого движения. Пустые глиняные дома, покрошенные автоматными очередями, не подавали признаков жизни. Надо уходить.

Ситников перевернулся на бок, полуприлег на локте:

– Так, Саша…

Договорить он не успел. Во дворах, прямо перед ними, заговорил автомат, очередь пронеслась над плечами Ситникова, выбила из насыпи землю у него под локтем. Он вдёрнул голову в плечи, крякнул, матерясь, скатился с плетёнки. Справа ответила ещё одна очередь, прошлась по поляне, по пехоте – видно было, как пули впивались в траву между распластанными фигурами, – и уткнулась в лес.

Артёму показалось, что краем глаза он успел заметить вспышку в окне одного из домов, а затем перебегавшую из комнаты в комнату тень.

– Вон он, товарищ майор, в этом окне!

– Где? В каком? – Ситников, стаскивая через голову «муху», смотрел на Артёма, в глазах его было бешенство. – Ну, в каком?

Но окно снова было пустым, дом опять замер, не шевелился, и Артём уже не был уверен, что чех был именно там. Очереди возникли словно из ниоткуда, внезапно пронеслись над насыпью и исчезли. И всё. Проследить их не получилось – выстрелов видно не было, а на слух не определить – затерялись во дворах.

Артём вглядывался в село, но неуверенность от этого только росла. Теперь он даже не знал, был ли вообще чех. Может, был, а может, и показалось.

– Ну в каком?

– … а чёрт его знает, товарищ майор… Вот в этом, кажется…

Ситников посмотрел на окно, взвёл «муху».

– Точно там?

Артём не ответил. Тогда Ситников отложил «муху» – жалко попусту тратить – и полоснул по окну из автомата. Очередь строчкой расковыряла глину на стене, вышибла деревянный подоконник, закувыркавшийся в воздухе, и утихла в проёме окна.

И тут Артёму снова показалось движение в доме.

– Да вон он, зараза! – Он вскинул автомат, прицелился и коротко ударил по окну. Затем ещё раз и ещё. Сразу же вслед за ним замолотил и Ситников, а потом заговорила и вся пехота.

Сначала Артём стрелял прицельно, но руки после долгого бега тряслись, не могли удержать автомат, ствол заваливался, пули ложились то ниже, то выше окна, и Артём начал бить навскидку, длинными очередями, не целясь.

Спарка быстро закончилась. Артём отстегнул её, достал новый магазин, полный. Этот оказался заряжён трассерами. Артём видел, как они влетали в тёмное окно и там рикошетили внутри дома, отскакивая от чего-то твёрдого, стоявшего у противоположной стены, искрами с жужжанием метались по тесной для них комнате.

Дом умирал под их огнём, дёргался, тучи пыли и сухой глины, выбиваемые из его стен, водопадами сыпались к подножью, земля кипела вокруг фундамента, взбрыкивала комьями травы.

Пехота всё больше распалялась.

Кто-то уже бил с колена, кто-то лупил по соседним домам. Ими овладело особое опьяняющее чувство, какое бывает только в заведомо удачном бою, при явном преимуществе. Чехи полоснули очередью и ушли. Страха нет, он проходит, и ты чувствуешь свою силу, превосходство над врагом. Это опьяняет, порождает возбуждение и весёлую холодную злобу, желание мстить за свою боязнь до последнего, не думая, поливая направо и налево.

Ситников схватил «муху», встал на одно колено и выстрелил по окну. Граната огненной точкой вошла в проём и сильно рванула в закрытом помещении, осветив дом молнией вспышки. На улицу выбросило мусор, вывалил клуб серого дыма.

Выстрелом Артёма оглушило. Ситников, стреляя, неудачно развернул «муху», и струя выхлопа ударила Артёма по уху. В голове зазвенело, ничего не стало слышно. Он скатился с насыпи, зажав двумя пальцами нос, начал продувать уши, сглатывать.