Хер Сон - Алисса Муссо-Нова

– Ты хихикать пренебрегаешь и «что ли я дура – хихикать?» говоришь, а что ли ты умная? Тебе в семью надо или в библиотеку? Или в семье ты будешь только о высоком рассуждать? Я б первый от тебя сбежал – не жена, а лекция. Смеяться не умеет, за попу не ущипнешь – обидится, в игры не играет, с поцелуями не пристает. Ты и глупостей не говоришь, небось? – Фей с сожалением смотрел на нее. – И сказок не сочиняешь?

– А сказки зачем? – она не переставала удивляться и не успевала обидеться речам Винни-Фея. – Сказки-то мне зачем сочинять? Детей же у меня нет, кому я их буду рассказывать – Роману, что ли?

– Да при чем здесь Роман! Себе, душа моя, себе ты должна сказки рассказывать! Всякие волшебные сказки рассказывать и картинки волшебные показывать! Вот я поинтересуюсь: ты для себя что делаешь?

– Все делаю, – она возмутилась, – да я ВСЁ для себя делаю!

– Вот и враки! – Винни-Фей рассмеялся. – Твое ВСЁ – это НИЧЕГО на самом деле. Ты и трех дел не назовешь.

– Как это не назову? Вот, например, я читаю для себя – это раз!

– Ага, еще скажи – зубы чищу и уши мою – как раз три получится. Вот скажи – ты для себя отдыхать когда ездила? Чтоб просто так – для себя. Не за компанию, не попутно дела какие-то решая, не потому что звали сильно, а просто – потому что устала? Или массаж – не потому что спина болит или шея не гнется, а потому что приятно? Или бабу снежную лепила, может быть? Или стихи, может быть, сочиняла? Про весну вот – самое время сочинять: весна, пичужки, всякая фигня романтическая…

Она готова была уже рассердиться – что за глупые разговоры! – но что-то останавливало ее, и она в растерянности забормотала о нехватке времени, о невозможности вырваться, о том, что для себя она не привыкла…

– Не мороси! – нахальный Фей снял свою смешную шапочку, достал из нее леденец и протянул ей. – Держи – это Конфета-Поэта.

– Чья конфета? – она недоверчиво повертела ее в пальцах, с изумлением глядя на лысину Фея, которая покрылась уже двухсантиметровой рыжеватой прической.

– Ничья. Это сорт такой. Есть, допустим, Золотой Петушок, он же Павлин-Мавлин, а это – Конфета-Поэта, понятно?

– Непонятно, – она сунула конфету в рот, разглядывая фантик, – а по вкусу – это «Взлетная», – определила она.

– Ага, сейчас взлетишь, – Фей-Хуан смотрел на нее выжидательно. – Ну что ты молчишь, давай!

– Что давай? – удивилась она.

– Стихи давай! Я ж тебе Конфету-Поэту вручил, и тему дал: весна, пичужки, фигня всякая!

Она от неожиданности чуть не поперхнулась конфетой, но вдруг открыла рот и, ощущая себя против всяких законов реальности, неожиданно произнесла, немного запинаясь:

Весна…

Пичужки…

Всякая фигня…

– сама удивилась словам, которые явно совершенно самостоятельно, а не по велению ее воли вылетали изо рта, и воскликнула громко:

Хочу туда, где явно нет меня!

И вдруг успокоилась. Улыбнулась. Посмотрела на Фея, который кивал ей одобрительно, и продолжила уже совершенно свободно:

Хочу туда, где ясен горизонт,

где у воды большой дырявый зонт

где море бьется, свежестью маня

таверна, парус, всякая фигня…

Фей, неотрывно наблюдающий за ней, довольно перевел дух, улыбнулся и вдруг брякнул ехидно:

– И жесткий грязный лежак на гальке.

Она, совершенно ошарашенная происходящим, попыталась слабо возмутиться, но вместо этого снова задумалась на секунду и, словно разглядывая морской пейзаж, гальку, отблески солнца на воде, изрекла, на этот раз еще более уверенно:

Таверна, парус, всякая фигня…

набухла влагой неба простыня

седая чайка бродит по воде

под солнцем море розовое, где

в тумане дымном плавится маяк…

…

Какой же гад оставил здесь лежак?

Фей довольно потер ручки: – Отличная работа! Мастак я все-таки! Ведь умею, когда захочу!

Сунул руку в карман и вытащил еще одну конфету:

– Держи! Заслужила!

Она разглядывала с интересом зеленый с золотом фантик:

– А это для чего конфета? Как называется?

– А для чего хочешь. Как назовешь – тем она и станет. Хочешь – «Конфетой-Золотой Монетой», а хочешь – «Завлекалочкой Безотказной». Или «Свадебным Тортом».

– А разве я могу? Я разве сумею как надо?

– Да все ты можешь! Ты действуй, а не сомневайся. Сомневаться – от слова «мять». То есть все, что задумала, – смяла и выкинула. Сама смяла – своими собственными ручками. А винишь Судьбу да Фортуну. А они и ни при чем совсем. Поэтому – без сомнения – назвала конфету и слопала ее со смаком. Действуй!

Она прижала конфету к щеке и начала вспоминать заветные желания.

Фей рассмеялся:

– Когда открываются Большие Возможности – оказывается, что желания твои – не только любовь и замуж, да?

Она задумалась на секунду и согласно кивнула, улыбаясь.

– Ну ладно, я пошел, мне в парикмахерскую пора! – Фей-Хуан сдернул шапочку, потрепал изрядную уже гриву, которая медными крупными кольцами наползала ему на глаза и уши, махнул ей ручкой и поскакал через лужи на Садовую.

Из стихов я только осень….

Это чистая правда – я стихи только осенью пишу, когда последнее тепло драгоценное с каждым днем тает и плакать хочется от этого тонкого прозрачного света.

И остаются какие-то последние минуты Осени…

Октябрь без пятнадцати

Октябрь

без пятнадцати…

Катится

к закату в оранжевом

плать иц е

осенняя девка распутная

октябрь ей – машина попутная

октябрь

без пятнадцати…

плакали

дождями осенними

к апали

метелью червонного золота

укрыться б до первого холода

Октябрь

без пятнадцати…

красного

плеснем в хрустали – и прекрасно нам

целую осеннего ангела

он жизнь перепишет мне набело…

Октябрь

без…

ах, не до смеха мне

опять мое лето уехало

рисую озябшими пальцами

картину —

октябрь

без пятнадцати…

Октябрь без тринадцати

Свежему ветру окно распахнется

навстречу

флаг занавески рванет и умчит в небеса

в черное небо гляжу – сентября

не замечу

все мне казалось – до осени есть

полчаса

есть полчаса – я успею запомнить все

песни

кожей впитать все тепло, все принять,

что дают

я ошибалась – минут нам осталось

тринадцать

осень настигнет нас

через тринадцать минут

В штабе осеннем докурят сентябрь

командиры

В небе осеннем осенняя птица кричит

Армия осени желтые чистит мундиры

армия осени красные гладит плащи

Осенний вальс

Осенний вальс – сжимают скрипку

пальцы тонкие

осенний бог в лесах играет

песни звонкие

багровый марш

и желтый вальс

и блюз оранжевый

осенний сон хоронит солнце

в бронзе заживо

все что октябрь сыпал мне

червовым золотом

сметет зима

восточным ветром

зимним холодом

осенний реквием играет осень —

жжет мосты

в осеннем пламени спалю

пустые хлопоты

янтарным глазом смотрит осень

в небо черное

клянется быть со мной всегда —

но я ученая —

целуй меня

и обнимай

и смейся, а потом

произнеси свое «прощай»

декабрьским шепотом

В Африку, гулять…

Испания, Гибралтарский пролив, город Тарифа

Какая Африка, оказывается, через пролив видна громадная! И горы, и небеса, и дома на горах, и леса под небесами, и корабли туда-сюда снуют, и глазастый «Ferry» – белоснежная громадина-паромище, который всего за полчаса до этой Африки домчит.

Я думала раньше, что 12 км по прямой – это громадное пространство, а это проливчик небольшой. Я на самолете над землей как раз иногда на эти 12 км вверх забираюсь и не охаю!

А когда мы уезжали, над Африкой дожди шли проливенные – нам все видно было, как будто за речкой этот дождь: туча лиловая нависла прямо брюхом над берегом, и с нее вода каскадами падает и поливает белый город на берегу, и горы зеленые, и полоску пляжа…