Я и ты - Ольга Приходченко

Неумолимый бег времени добавляет нам лет, приближает старость и стирает в памяти детали. Мы долго спорили с Володей, когда и где впервые пересеклись наши дороги. Писаревский «настаивал» на ресторане гостиницы «Советская», мол, на встрече Старого Нового года оказались за одним столом. Была тогда в Москве такая добрая традиция: на второй день праздника (1 января, 2 мая, 8 ноября и уж обязательно 13 января) собираться компаниями в этом ресторане. Битва за столики шла не менее отчаянная, чем в серии СССР – Канада (используя именно такое сравнение, учитываю страсть Писаревского к хоккею, в котором он достиг высот мастера спорта и выступал за клубы высшей лиги).

– Мы еще мой день рождения отмечали, он со Старым Новым годом совпадает, – убеждал Володя.

Может, и так. У меня, однако, была иная версия: турнир лучших гимнастов страны. Тогда постепенно сходили с помоста «звезды» старшего поколения и зажигались на небосклоне новые – Наталья Кучинская, Лариса Петрик, Маша Филатова, Зинаида Дружинина, Михаил Воронин, Сергей Диамидов… У меня было задание рассказать об этих соревнованиях в ближайшем выпуске передачи «Внимание, на старт!», а Володя готовил репортаж для себя, для спортивной редакции Всесоюзного радио и Центрального телевидения (тогда это было единым целом).

– Забыл? Ты еще после соревнований затащил меня с собой на Пятницкую в Радиокомитет, – звучал аргумент в защиту моей версии. – До ночи с тобой засиделись, что-то выдумывали, чтобы ярче подать материал, даже для сравнения Лаокоона с Гераклом и Афину с Пенелопой приплели.

Писаревский, мне кажется, сдался, убедил я его. А закончилась та история тем, что «славу» поделили пополам: Володя прозвучал со своим отчетом в «Спортивном дневнике», который ежедневно выходил в эфир в 23 часа, а меня с моим вариантом «засунул» в какой-то сборник специально на зарубежные страны.

Однажды Писаревский позвонил мне:

– Сборная Бразилии по футболу прилетает, Пеле, Гарринча, Беллини, все едут. Махнешь со мной в Шереметьево?

Рейс был вечерний, отпрашиваться с работы не надо, я согласился. Мы примчались заранее, аэропорт был еще старый, международный отсек располагался отдельно. Долго уговаривали пограничников, чтобы нас подпустили ближе к выходу. Наконец объявили о посадке борта из Рио-де-Жанейро, и мало кто обратил внимание на другое объявление – о прибытии самолета из Милана. Пассажиры обоих рейсов появились в зале прилета почти одновременно, и вдруг одна из пассажирок, завидев Пеле, бросилась к нему, обняла за шею и начала целовать. Это была популярная эстрадная певица Рита Павоне, солистка известной группы «Кантаджиро», которой на следующий день предстоял единственный концерт в Москве в Парке культуры и отдыха имени Горького. Как же не повезло итальянцам – в Москве за несколько часов до их выступления разразился сильнейший ливень. Но разве он мог остановить наш народ, «Зеленый театр» оказался в осаде. Так на моих глазах штурмовали Политехнический в желании услышать Илью Эренбурга, которого Гитлер за его памфлеты и убойные статьи, наряду с Юрием Левитаном и Кукрыниксами, называл в числе своих самых злейших врагов. Ажиотаж вокруг концерта «Кантаджиро» и, естественно, вокруг матча был просто сумасшедший. Мы с Писаревским долго искали ход, как объединить оба таких события. Нашли! Через ту же синьору Павоне, которая неплохо разбиралась в футболе и хорошо знала как своих игроков, так и бразильских.

– Какой же я идиот, такой кадр упустил! – сокрушался приехавший вместе с нами встречать чемпионов мира фотокор «Советского спорта» Юрий Моргулис. В тот момент, когда на зацелованных щеках «короля футбола» Павоне оставляла следы от яркой помады, он куда-то на секунду отлучился. Щелкнул какой-то паренек, неизвестно как пробравшийся в зал прилет. Говорят, он потом немало заработал на этом. В подобной ситуации однажды оказался Светланов, но, проявив находчивость, выкрутился из нее. Борис Александрович выходил из магазина на улице Горького, когда вдруг увидел идущих ему навстречу Никиту Хрущева и Иосипа Броз Тито. Черт возьми, аппарат в машине, бежать за ним некогда. На глаза попался какой-то мальчуган со «Сменой». Светланов не растерялся, сунул ему деньги, выхватил фотоаппарат… Редкостные кадры, в том числе и в кафе-мороженом, обошли весь мир. Где теперь эти снимки? Весь свой богатый архив Борис Александрович незадолго до смерти вынужден был продать канадцам, на жизнь не хватало…

Мы уже собирались уезжать, дело сделано, информация о прибытии передана, автобус с бразильскими игроками укатил в гостиницу, как вдруг на улице увидели тучную фигуру Феолы, главного тренера гостей. Вместе с переводчиком человек-гора ожидал специально посланный за ним ЗИМ, задержавшийся где-то по пути. Нам подфартило. Наставнику чемпионов мира нечего было делать, и он охотно согласился на интервью, которое потом продолжилось и в салоне наконец-то прибывшего автомобиля. Спустя почти полвека во время Олимпийских игр-2012 на знаменитом лондонском стадионе «Уэмбли» мне довелось взять интервью еще у одного бразильского тренера, который дважды причастен к победам своих соотечественников на мировых первенствах. Это был г-н Паррейра.

О, «Уэмбли»! Голубая мечта. Неужели она, наконец, осуществилась! И как! Взрослый дядька, семьдесят пять уже, а по-юношески содрогаюсь от неземного счастья – в кругу каких знаменитостей оказался благодаря олимпийской аккредитации. Кто-то млеет от посещения театров, а у меня с молодости страсть к стадионам. Приезжаю в другой город, где еще не бывал, и чаще всего начинаю знакомиться с ним со стадионов. Мне кажется, я попадаю в совсем другой мир, здесь витает иной дух, совсем иная аура и атмосфера, напрочь отсеченная от прочих жизненных забот. Чудесные парки, своя необычная архитектура, разные истории, не только спортивные, некоторые просто любопытные или забавные. Одна из них приключилась на моих глазах в начале семидесятых годов в Тбилиси.

Нелегка ты, шапка талисмана

Виной тому, что я оказался тогда в грузинской столице, были армейцы Москвы и ленинградские спартаковцы. Их ожидала переигровка за звание чемпиона СССР по баскетболу. Александр Гомельский против Владимира Кондрашина. Битва корифеев. «Михей, упрячь свой блокнот подальше, летишь с нами не корреспондентом, а как талисман», – Александр Яковлевич дружески похлопал меня по плечу перед посадкой в самолет. – «Яковлевич, я не понял, что за шутки». – «Все серьезно. Николаев посоветовал. Ты же в Ташкенте сидел на лавке запасных, и наши победили. Смотри, сейчас не подведи».

Ах, вот в чем дело. Ну, спасибо, Александр Яковлевич, за доверие. Гомельский вернул меня на год назад, когда в такой же ситуации, правда, в двух дополнительных матчах, футболисты ЦСКА вырвали чемпионское золото у земляков-динамовцев. В те годы еще не проявлялось болельщицкое рвение летать за любимыми командами. Замена московским фанам, однако, нашлась, и какая – чуть ли не сплошь все герои соцтруда. Их имена гремели на всю страну. Хамракул Турсункулов, трижды Герой, директор знаменитого совхоза «Политотдел». В Ташкенте со всей республики собрали самых знатных хлопкоробов, и обе игры на стадионе «Пахтакор» вписались в их большой праздник по случаю окончания сбора урожая. Я тогда с разрешения Валентина Александровича Николаева, главного тренера армейцев, скромно пристроился на самом краешке их скамейки, зато оказался очень близко к той самой кочке, отскочив от которой мяч после удара Владимира Федотова изменил направление и юркнул в ворота мимо рук Владимира Пильгуя.

– Баскетбол вечером, а до этого давай сгоняем на футбол. Кое-что интересное увидишь, – порекомендовал коллега из «Вечернего Тбилиси» Борис Каменский. – От твоей гостиницы недалеко, по Плехановской прямо, никуда не сворачивай, встретимся у служебного входа.

«Кое-что интересное» не заставило себя ждать. С полкилометра, наверное, не прошел, как мимо даже не проехал, а черепахой прополз черный ЗИЛ. Я обомлел. Держась за поручень (такими оборудуют парадные автомобили), в нем застыл… Хрущев – он приветствовал народ, приподняв шляпу, обнажившую лысую голову. С тротуаров отвечали дружным взмахом рук и какими-то криками и возгласами на грузинском языке. На Никите Сергеевиче под светлым пиджаком была традиционная украинская вышиванка. Сходство было настолько один в один, что я в первую минуту, опешив, тоже попался на эту злополучную удочку, скорее, злую шутку, и только потом в голове мелькнуло: «Что за бред, Хрущев уже два месяца, как умер». У центрального входа стадиона водитель, не в пример своему располневшему пассажиру, долговязый худющий грузин с надвинутой на глаза кепкой-аэродромом, притормозил, не спеша вышел из кабины и приоткрыл дверцу. И тут, едва бывший партийный «вождь» сделал первый шаг, к нему бросились несколько милиционеров. И началась погоня! Хохот. Толпа ревет от удовольствия. Мнимый «Хрущев» оказался неплохим физкультурником-бегунком, стражи порядка, отяжеленные винными животами, настигли его лишь через несколько кварталов.