Круиз по лишним проблемам - Андреева Валентина Алексеевна

Тоник без особой охоты выскочила замуж за человека, прошедшего строгий экзамен у Екатерины Семеновны и ее сестры. Главным критерием был полный и безоговорочный атеизм. От кандидата требовалось воспринимать любое из религиозных учений как полную ахинею. И такой человек нашелся. Обеих женщин больше всего устроила его профессия, он был психиатр. Побаивались одного – вдруг не сойдутся характерами, но через полгода стало ясно – супруги отлично ладят.

Через год семейной жизни Сергей Юрьевич Кулагин стал регулярно навещать тестя в его двухкомнатной квартире, подкармливая фруктами и орехами, а спустя очень короткое время отправился в командировку на две недели. То ли на Север, то ли в Индию, то ли еще куда, где, по всей вероятности, нашел себе очередного духовного наставника. Или наставницу. Назад не вернулся и через месяц. Как говорила покойная тетя, «окончательно слетел с катушек и заделался кришнаитом». Тлетворное влияние тестя. Кажется, до этого «окончательного» момента он успел подарить квартиру жене. Зачем ему в знойной Индии московская квартира?

Тоник держалась независимо и делала вид, что ее вполне устроивает такой вариант – с одной стороны она замужем, с другой – совершенно свободна. Являясь талантливым архитектором, была нарасхват, могла позволить себе не стесняться в средствах. Слезную просьбу матери развестись с Сергеем и зарегистрировать брак с «достойным человеком» – оборотистым владельцем десяти торговых точек на оптовых рынках, категорически отвергла: она не может так подло поступить по отношению к бессребренику Кулагину. А вдруг его помешательство носит временный характер? Или того хуже – Сергей Юрьевич сбрендил исключительно ради науки и хочет на практике опровергнуть постулат о том, что если человек дурак, то это не смертельно. Все лечится. В том числе и сумасшествие. Надо только найти подходящие средства и методы. Слишком мало времени прошло со дня его бегства.

Екатерина Семеновна не пережила крушения своих надежд. Проклиная «духовного развратника» Георгия Матвеевича, скоропостижно скончалась от сердечного приступа по дороге на партийное собрание единомышленников. Маршрутка, в которой они с сестрой ехали, врезалась в поливальную машину. Несмотря на отсутствие жертв, испуг был слишком велик. Одинокая сестра-близняшка пережила ее не надолго, всего на полтора дня. Не умела жить без Катеньки.

Смерть дорогих людей, жуткое дополнение к свалившемуся на нее несчастному замужеству, выбила Тоника из привычной жизненной колеи. Буквально в одночасье стало понятно, что в этом огромном густонаселенном мире она совсем одинока. И это было страшно. В какой-то момент Тоник всерьез разозлилась на отца. Мог бы отвлечься от своих нескончаемых медитаций и помочь с похоронами. Впрочем, соратники матери и тетки быстро организовали их за счет средств партии.

Из речей однопартийцев на траурном митинге можно было сделать только один вывод – родные Тонику люди безвременно погибли в борьбе за правое дело. После этих выступлений у нее создалось впечатление, что ее потеря несравненно меньше, чем потеря партии. Тоника долго искали в толпе и великодушно позволили проститься с родными. В этот ужасный момент ее трясло и колотило.

Впервые столкнувшись с трагической стороной жизни, Тоник никак не могла поверить, что это произошло именно с ней. Спустя полтора месяца после смерти матери и тетки она все еще была сама не своя. Засыпала только со снотворным, спала лишь до трех часов ночи, а ведь Наталья раздобыла для нее сильнейший препарат. Просыпалась от кошмарных сновидений и при этом уверяла, что покойницы являлись к ней наяву, с удобством располагались в креслах и начинали учить жить. Тетка немного успокоилась, после того как племянница занялась сбором документов, необходимых для получения свидетельства о праве на наследование комнаты и дачи. Мать продолжала постоянно ругать ее за депрессию, настаивала на замужестве: собственник десяти торговых точек на оптовых рынках по-прежнему был свободен. Грозила, что если дочь не согласится найти себе опору в жизни, она будет вынуждена постоянно опекать ее и с того света. Тоник начинала понимать, что постепенно сходит с ума.

Наталья запретила ей постоянно принимать снотворное, тогда Тоник зачастила в церковь. Несмотря на то что покойницы при жизни верили только в правое дело партии, категорически отрицая существование Бога, молитвы и поминания помогли. Всевышний давным-давно взял все грехи заблудшего человечества на себя, нам остается хотя бы время от времени в них каяться. Ночные кошмары почти прекратились. Мать только изредка навещала дочь во сне, молчаливо призывая ее к бдительности и осторожности перед каким-нибудь неприятным событием. В последний раз это было дней десять назад, когда Тоник неожиданно для самой себя отказалась от встречи с заказчиком, на которой он рьяно настаивал. В этот же день заказчик вместе с помощником взлетели на воздух по дороге в свой загородный дом. Вместе с ними должна была ехать Антонина…

С отцом Тоник виделась довольно часто, хотя тем для общения у них не было. Он жил в своем собственном мире, а ее устраивало то, что он вообще живет. Впрочем, отец уверял, что живет и для нее тоже. Друзей у Тоника практически не имелось, зато было множество знакомых: она с отчаянной бесшабашностью и удовольствием принимала участие в различных тусовках. Ее любили за веселый нрав, врожденную порядочность и редкое умение разрулить любую конфликтную ситуацию в благоприятную сторону. Нагляднее всего последнее обстоятельство проявлялось при общении с гаишниками. Судя по манере езды Тоника, оно происходило регулярно, при этом ее хорошенькая физиономия каждый раз светилась таким искренним недоумением, что сразу напрашивался один вывод: она здесь ни при чем. В нарушении правил виновата сама строптивая машина, водительшу можно только пожалеть.

Наташка всерьез считала Тоника главной опасностью на дороге, выходящей далеко за пределы понятия «баба за рулем». Создавалось впечатление, что за одним рулем не одна «баба», а по крайней мере десяток и все они одновременно катят в разном направлении.

Шезлонг вместе с приложением привели Тоника в дикий восторг именно расцветкой. Она радостно пристроила подарки в предбанник бытовки. Вместо завтрака быстро протащила нас по своим восемнадцати соткам, местами огороженным подобием забора на покосившихся столбах. К озеру не пустила, заявив, что любоваться на него «налетом» нельзя. А вот в лес вывела. Можно сказать, наскоком. Причем не через естественный проем повалившейся части забора, а через чудом сохранившуюся калитку, расположенную в трех метрах от забороповала. Под ближайшими березами и елями мы сорвали десяток крепеньких белых грибов, в порыве неуемной жадности попытались рвануть за ними дальше, но Тоник не пустила – всему свое время. А время было к очень позднему завтраку. К раннему сама себе кухарка Джин-Тоник опоздала. Скорее всего, проспала, а в результате оголодала. Только этим можно было объяснить желание хозяйки угодий не покидать надолго свой участок, который она, не обращая внимания на грибы, постоянно контролировала внимательным взглядом.

В ходе этого самого очень позднего завтрака и выяснилось, что деревня Демьяновка обитаема условно. Когда-то давно овдовевшая тетка обменяла свою заполненную горем одиночества отдельную квартиру на комнату в коммуналке, а на оставшиеся деньги приобрела в Демьяновке старый дом с участком земли. Но наведывалась туда редко. Вообще-то она рассчитывала проживать на природе со старшей сестрой с весны до осени, но сестра не решалась оставить без присмотра на столь длительное время великовозрастного несмышленыша – Тоника. Одной Татьяне Семеновне отдыхать от городского шума не хотелось.

Три дома в Демьяновке потихоньку разваливались, печалясь об отсутствии постоянно проживающих в них хозяев, семь считались более-менее обитаемыми, собственники наезжали в них время от времени, еще в трех шли ремонтные работы, ход которых контролировался наследниками только по выходным и праздничным дням. Тишина в деревне наводила на мысль, что сами ремонтные работы осуществлялись исключительно в период наезда контролеров.