Обратная сторона космонавтики - Мэри Роуч

Я пытаюсь представить, как сотрудники НАСА наполняют грузовой корабль мешками любовных писем. Лавейкин говорит, что это правда и девушки со всего Советского Союза писали космонавтам письма.

«За девушек!» – восклицаю я, и стаканы вновь поднимаются.

«Женщин действительно не хватает, – говорит Лавейкин. В отсутствие Романенко он куда откровеннее. – Вместо этого ты видишь только эротические сны. И так на протяжении всего полета. Мы как-то даже обсуждали с ИМБП, нельзя ли нам взять на борт что-нибудь из секс-шопа».

Я поворачиваюсь к Лене. Что это значит? «Искусственную вагину?»

Лена уточняет: «Имитатор».

Лавейкин на всякий случай повторяет по-английски: «Резиновую женщину». Надувную куклу. Наземное управление, правда, отклонило такую идею. «Они сказали, что если мы собираемся этим заниматься, то это должно быть отражено в нашем расписании».

«У нас даже есть одна шутка. Вы ведь знаете, что мы получаем всю еду в тюбиках?» Да, я знаю. В магазине сувениров при музее можно даже купить такой тюбик с борщом. «Есть белые и черные тюбики. На белых написано «Блондинка», а на черных – «Брюнетка». Но, пожалуйста, не подумайте, что в космосе все только и делают, что думают о сексе. Это будет стоять в списке проблем где-то во-от здесь, – он проводит пальцем по воздуху сверху вниз и останавливается на уровне колена. – Это, скорее, как приятное приложение к списку. Но вы правы, 500 дней полета поднимут этот пункт гораздо выше». Он твердо верит, что экипаж «Марса-500» должен состоять из пар, чтобы снижать уровень напряжения, которое неизбежно в таком длинном полете. Норберт Крафт говорил о том, что НАСА рассматривала возможность отправить в космос супругов, но, когда спросили его мнение, он высказался против такой идеи и объяснил это тем, что в такой ситуации перед астронавтом может стать выбор: подвергнуть риску супругу или супруга или же рисковать исследованиями. А астронавт Эндрю Томас, супруга которого Шеннон Уолкер тоже является астронавтом, сообщил мне еще одну причину, по которой НАСА отказалось от идеи с женатыми парами: в случае крушения или взрыва они не хотят, чтобы какая-нибудь семья страдала от двойной потери, особенно если в этой семье есть дети.

Лавейкин выслушал меня, а затем добавил: «Совсем не обязательно, чтобы они были женаты».

«Да, это ведь совсем другое дело, – говорит Лена. – Вы вернетесь на Землю, и ваша жена должна будет понять, что там была другая ситуация, другие правила, другой вы».

Лавейкин смеется: «Моя жена – очень мудрая женщина. Она поймет и скажет, мол, ты ведь и на Земле не святоша, чего же ожидать от тебя в космосе?»

Думаю, с этим Крафт бы согласился. Он говорит, что поддерживает идею об отправке на Марс немоногамные пары – не важно, геев или людей с традиционной ориентацией. «[Космические агентства] стараются быть достаточно либеральными в своем отношении к сексуальной ориентации астронавтов», – отмечает он. Эндрю Томас полагает, что во время полета на Марс может произойти что-то похожее на происходящее во время экспедиций в Антарктиде: «Очень часто участники таких экспедиций разбиваются на пары и вступают в отношения сексуального характера, которые длятся в течение всей экспедиции. Они это делают для того, чтобы найти некоторую «точку опоры», поддержку, что поможет им пройти сквозь все трудности и лишения. Но с окончанием работы экспедиции все отношения заканчиваются».

На протяжении семнадцати лет в Антарктиде работали только мужчины. С женщинами, прошу прощения, ассоциировали только проблемы: рассеянное мужское внимание, распущенность и ревность. Так было вплоть до 1974 года, когда в составе зимней экспедиции станции «Мак-Мёрдо» наконец-то появились женщины. Одна из них, правда, была 50-летней незамужней биологиней, изображенной на фотографии с золотым крестиком поверх гольфа, а другая – монахиней.

Сегодня около трети американских исследователей на Антарктиде – женщины. Они очень работоспособны и эмоционально стабильны. Смешанные группы, как говорит Ральф Харви, – это золотая середина. В таких группах меньше драк и грубых шуток и «никто не надрывает спину слишком тяжелыми коробками». Норберт Крафт рассказывает мне об одном исследовании, в котором принимали участие группы, состоящие только из мужчин, исключительно женские группы и смешанные. Последние проявили себя лучше всех. Ну а хуже всех выступили чисто женские команды. «Нельзя же только и делать, что болтать», – говорит, расхрабрившись, Крафт.

«Вы можете себе представить, что случится с шестью мужчинами по дороге на Марс?» – продолжает Лавейкин.

«Знаю», – говорю я, хотя не уверена, что нам нарисовалась одна и та же картина.

«Посмотрите на заключенных в тюрьме. И на подводных лодках, и геологов на задании», – говорит Лавейкин.

Я решаю спросить потом Ральфа Харви, что он думает обо всем этом. Лавейкин говорит, что не может вспомнить, чтобы ему доводилось слышать об «однополой любви» между русскими космонавтами[9]. В конечном счете, на Марс можно отправить, как в шутку предложил астронавт «Аполлона» Майкл Коллинз, группу евнухов.

В первой космической изоляционной камере содержался лишь один человек. Психиатры «Меркурия» и «Востока» не думали о межличностных отношениях членов экипажа, ведь полеты длились пару часов или дней и астронавты летали в одиночку.

О чем психиатры действительно волновались, так это о космосе как таковом. Что может произойти с человеком в полнейшей тишине и непроглядной тьме бесконечного вакуума? Чтобы выяснить это, они попытались создать некоторое подобие космоса здесь, на Земле. Ученые Воздушно-медицинской исследовательской лаборатории на военно-воздушной базе «Райт-Паттерсон» поместили человека в звуконепроницаемую морозильную камеру размером 2 на 3 метра, поставили туда раскладушку и эмалированный горшок, положили немного еды и выключили свет. Вскоре трехчасовое заточение в этой изоляционной камере стало одним из квалификационных тестов для астронавтов «Меркурия». Один из кандидатов, Рут Николс, назвала это самым сложным испытанием из всех. По ее словам, некоторые мужчины-пилоты выходили из себя уже через пару часов.

Полковник Дэн Фалгэм был ответственным за эксперименты на авиабазе «Райт-Паттерсон», и он не помнит случаев, чтобы кто-то из кандидатов буянил или просто прерывал испытание. Насколько он помнит, все они просто спали.

Но скоро ученые поняли, что чувственная депривация не отражает всей реальной ситуации. В космосе, конечно, темно, но на корабле света достаточно, а радиосвязью можно будет пользоваться большую часть времени. Куда более серьезными заботами были клаустрофобия и чувство одиночества, особенно при длительных полетах. Именно поэтому в 1958 году летчик Дональд Фаррэлл совершил «полет» на Луну в одноместной кабине имитатора космического корабля в Школе авиационной медицин авиабазы «Брукс», штат Техас. В журнале «Таймс» вышла статья, в которой было сказано о дневнике Фаррелла, к сожалению давно утерянном, как о полном непристойных слов и выражений. Хотя в интервью Фаррелл говорил только о том, что скучал по сигаретам и забытой расческе. Но мне почему-то кажется, что самым большим испытанием для Фаррелла были сентиментальные песенки о любви, постоянно звучавшие в имитаторе.

Оглядываясь назад, можно сказать, что было глупо полагать, будто большой холодильник сможет заменить настоящий опыт астронавта. А для того чтобы узнать, что произойдет с человеком в космосе, может, нужно было просто его туда отправить?

3. Звездная болезнь

Может ли космос лишить рассудка?

На одной из шумных улиц Москвы, посреди небольшого газона стоит пьедестал высотою с семиэтажное здание, а на пьедестале – Юрий Гагарин. Уже издалека видно, что это он: высоко поднятые руки, сомкнутые пальцы – настоящий супергерой. Стоя у подножья памятника и глядя вверх, видишь только мужественную грудь да кончик выступающего над ней носа. Я обратила внимание на мужчину в темной футболке и с бутылкой «пепси» в руке. Его голова была опущена, что я приняла за знак уважения великому человеку, но потом заметила, что он просто грыз ногти.

Кроме безусловной славы народа, полет Гагарина в 1961 стал и невероятным психологическим достижением. Его задание было простым, но ни в коем случае не легким: залезть в капсулу, позволить выстрелить ею и в одиночку, в условиях огромной опасности пересечь границу с космосом. Просто позволить выбросить себя в бескислородную, смертельно опасную пустоту, где прежде не ступала нога человека. Пролететь разок вокруг Земли, а затем спуститься и рассказать остальным о своих ощущениях.

В то время ученые и советского космического агентства, и НАСА строили всевозможные предположения о том, какими должны быть психологические условия выхода в космос. Не помутится ли рассудок астронавта при столкновении с «чернотой», как называли космос пилоты? Вот что говорил по этому поводу психиатр Евгений Броды, выступая на Симпозиуме по космической психиатрии в 1959 году: «Отделение от Земли со всей его бессознательно символичной значимостью для человека. теоретически может привести – даже в случае очень серьезного подхода к отбору и тренировке пилотов – к чему-то вроде приступа шизофрении».