Человек со шрамом - Ежи Эдигей

— Ну вот, совсем другое дело! — встретила его симпатичная секретарша начальника. — Сразу видно, что над вашей прической поработали прелестные ручки панны Галинки.

— Вовсе нет, меня обслуживал пан Кароль.

— Он хороший мастер, но, по-моему, слишком любит болтать. Интересно, что он вам рассказывал?

— Мы обменялись мнениями насчет новинок в парикмахерском искусстве.

— Ну и к какому пришли выводу? — рассмеялась Эля.

— Я убедил его, что сейчас самая модная парижская прическа — а ля трапеция. И подробно объяснил, как она выглядит.

— В самом деле? — Эля смотрела на сержанта так, словно видела его первый раз в жизни. Он вдруг перестал быть старым увальнем Хшановским, в нем появилось что-то значительное. — Трапеция? — повторила она.

— Ну да, трапеция. Я кое-что в этом понимаю. Трапеция — сейчас самая модная прическа. Особенно равнобедренная. В которую можно вписать окружность.

— Фантастика! — Восхищение Эли возрастало с каждой секундой. — Завтра утром зайду к пану Каролю и попрошу, чтобы он меня так причесал.

—•' Лучше зайти после полудня, — очень серьезно заметил Хшановский. — С утра он будет причесывать жену начальника. Ей тоже захотелось сделать себе трапецию. Впрочем, я мог бы составить вам протекцию.

— Золотко! Век вас буду помнить. Майор сказал, что торопится в комитет, но я уговорю его вас принять…

Панна Эля сорвалась с места, исчезнув за дверьми, обитыми коричневым дерматином. Вернувшись, она с торжеством объявила:

— Майор просит вас зайти, — и, понизив голос, добавила: — Он сегодня в хорошем настроении. Воспользуйтесь. Это вам за трапецию!

Действительно майор встретил Хшановского очень благосклонно.

— Садитесь, сержант, садитесь. Что там у вас? Жена, дети здоровы? А как работа? Я не об этом налете — Левандовский уже принял дело, пусть он теперь переживает. Я имею в виду отчет.

— Ясно, пан майор, отчет мы заканчиваем. На будущей неделе я представлю его в письменном виде. Процент преступлений и нарушений в этом квартале у нас еще уменьшился.

— Но убийство Михаляк вам всю статистику попортило, — усмехнулся начальник милиции.

— И этого бандита поймаем, — заверил его сержант. — Я к вам именно для того и явился.

— Что-о? — удивился начальник. — Слушаю вас…

— Я хотел просить, пан майор, чтобы вы позволили мне принять участие в ведении следствия.

— В деле «человека со шрамом»?! — В голосе майора послышалось искреннее изумление. До сих пор каждый из его подчиненных стремился всеми силами увильнуть от этого.

— Так точно, пан майор. Я знаю, что дело очень сложное, но хотел бы попытаться. Вдруг мне повезет больше других.

— Вы смелый человек, сержант. Сразу видно: ордена свои вы получили вполне заслуженно — не прятали голову под перину. Жаль только, что некоторые решения вы принимаете поздновато.

— Как это понимать, пан майор?

— Ну хотя бы этот ваш аттестат зрелости. Разве не могли вы получить его лет двадцать назад? А не теперь, когда вам сорок стукнуло.

— Мог, пан майор. Да глуп был тогда. Мне казалось, что главное здесь, — сержант поднял руку и напряг мощные мускулы, — а не там, — и он выразительно постучал себе пальцем по лбу.

— Хорошо, что хоть на старости лет поняли. Как дела с учебой?

— Идут потихоньку. Пожалуй, на аттестат сдам. Так как же вы решите, пан майор?

— Насчет дела «человека со шрамом»?

— Так точно. Он сунулся в мой район и убил тут человека. Было бы справедливо, если бы и мне разрешили участвовать в расследовании преступления.

Майор усмехнулся:

— Вы столько лет прослужили в милиции, а запамятовали, что убийствами занимается воеводское управление. Даже если бы я и хотел поручить вам дело, я не имел бы на это права.

— Если бы вы замолвили за меня словечко, то меня допустили бы к расследованию. В воеводском управлении вам, пан майор, ни в чем не откажут.

Майор окончательно развеселился.

— Что с вами поделаешь, Хшановский. Словечко за вас я и в самом деле мог бы замолвить. Но как же милицейский пост?

— Я с этим управлюсь, пан майор. Район у меня спокойный, сумею за всем присмотреть. Даю вам слово. Можете не сомневаться.

— Хорошо, — согласился наконец начальник. — Разумеется, вы будете вести следствие не в одиночку. Я попрошу, чтобы вас подключили как помощника. А Левандовскому я о вас скажу еще до того, как мы получим инструкции из воеводства и прибудет человек оттуда. Послезавтра можете к нему явиться, но сперва загляните ко мне.

— Слушаюсь, пан майор!

Хшановский был счастлив. Он даже не заметил, как снова оказался в секретариате.

— Ну как дела, пан сержант?

— Прекрасно.

— Вы просили об отпуске или о помощи?

Секретаршу Элю страшно интересовало, о чем ходатайствовал немолодой начальник участка.

— Да нет, совсем не то. Разговор шел об убийстве.

— Ага, понимаю, — догадалась Эля. — Вы добивались, чтобы майор не передавал дела об убийстве вашему району. А знаете, я была уверена, что вы просто разыгрываете меня с этой трапецией. Позвонила парикмахеру, а он все подтвердил. И обещал меня принять, правда, не раньше конца недели, скорее всего в пятницу утром. Потому что из-за этой прически там уже целая очередь. Но откуда вам стало известно про новую моду?

— Да знаете, приятельница моей жены написала ей из Парижа…

Хшановский начал понимать, что эта злосчастная трапеция в конце концов завоюет ему популярность, особенно среди женского персонала милиции.

…После ухода сержанта майор глубоко задумался. Он прекрасно понимал, что подтолкнуло старого работника аппарата обратиться к нему с такой просьбой. Хшановский знает: его служебная деятельность уже идет к концу. Он слишком поздно взялся за ум. Впрочем, майор был уверен, что с таким прекрасным работником, как Хшановский, не могут не посчитаться. Вряд ли его вообще уволят до того, как он получит пенсию по выслуге лет. Но могло ли это удовлетворить такого самолюбивого человека, как Хшановский?

Майор, даже не заглядывая в личное дело, помнил биографию своего подчиненного. Семнадцатилетний паренек из-под Вдовиц сразу после освобождения попросился добровольцем в армию. Он даже прибавил себе лишний годик в свидетельстве о рождении. В то время он окончил всего лишь несколько классов начальной школы. Стал солдатом, однако не успел принять участия в битве за Берлин; вторая мировая война завершилась без его помощи. Зато ему пришлось сражаться в Бещадах с бандами УПА{УПА — Украинская повстанческая армия — военно-террористическая организация украинских националистов, созданная в 1943 году при поддержке гитлеровцев. Банды УПА действовали в юго-восточных районах Польши в конце войны и в первые послевоенные годы, борясь против народной власти. В 1947 году были ликвидированы.}. Под Дольними Устшиками его прошили очередью из автомата. Три пулевых ранения в грудь. Потом семь месяцев больницы и крест за отвагу.

Демобилизовался Хшановский, когда ему еще не было и двадцати. Тогда в милиции требовались мужественные люди. Капрала с крестом за отвагу приняли, конечно, с распростертыми объятиями, справки об окончании школы не потребовали. Закончив краткосрочные курсы в милицейской школе в Слупске, свежеиспеченный милиционер отправился за Одру, на Возвращенные земли.

Здесь скоро заметили его отвагу и решительность. Хшановский удачно провел несколько операций против банд «вервольфа». Он продвигался по службе и стал вначале заместителем, а потом исполняющим обязанности начальника уездного отделения в одном из небольших городишек на Одере.

Успешно справлялся со своей работой. Активно боролся со спекуляцией, ликвидировал бандитизм и всеми силами способствовал нормализации жизни в районе. Ему присвоили сержантское звание. Еще несколько курсов повышения квалификации в Лодзи и Пиле, и, наконец, он получил свидетельство об окончании начальной школы.

Но прошло еще несколько лет, жизнь страны нормализовалась, и теперь сержант на должности начальника уездного отделения милиции стал анахронизмом. Наступила эпоха людей образованных, специалистов. Специалисты теперь везде: не только на заводах и в учреждениях, но и в милиции. Кончилась эпоха «великого эксперимента», наступил период повседневной, нормальной работы.

Начальник уездного отделения получил очередное звание старшего сержанта, но одновременно с этим его перевели на более низкую должность. Однако он по-прежнему не понимал или не хотел понять, что «прекрасные времена» минули бесповоротно. А может, просто дело в том, что Хшановский тогда женился, пошли дети. Две дочери и последыш — сын.

Он получал то орден, то медаль, время от времени незначительную прибавку к жалованью. Так золотили пилюлю, когда возникал вопрос о необходимости перевести заслуженного работника на еще более низкую должность. В конце концов он осел в Домброве Закостельной, приняв маленький, состоящий из трех человек милицейский пункт. Только здесь он вполне осознал свое положение. И то не сразу, а спустя несколько лет, когда старшая его дочь решила поступить в техникум. Ибо одной начальной школы для современной девушки мало, на таком фундаменте будущего не построишь. А как насчет его собственного будущего?