Я — это ты - Наталья Аверкиева

Мэри-Кейт Олсен: Тогда мы можем вообще забыть про эту дурацкую сцену.

Журнал Elle Girl (США)

(с) Сестры Олсен: Мы постоянно вместе

HIP — HOP Word: Нет ли между вами соперничества на сцене?

Ларри Буржуа: Нет, конечно, нет! Наоборот! У нас с братом есть то, что имеется лишь у одного человека из ста: мы близнецы! У меня есть редкая возможность танцевать с человеком, который двигается точь-в-точь как я, у которого в голове тот же психоз, что у меня… Мой брат — единственный, кто может меня завести! Если его нет рядом, я просто не могу танцевать, я как новичок. Без него я — ничто! Человек, против которого я никогда бы не хотел выступать на баттле — это мой брат-близнец.

Журнал HIP — HOP Word(Франция)

Ларри и Лоран Буржуа: Мы просто Les Twins

Существование в одной утробе с другом или соперником часто вызывает противоречивые чувства. Один близнец сказал так: «Помню, что иногда у меня была возможность подвинуться, чтобы получить больше места в матке. Но свою радость по этому поводу я скрывал. Я не хотел, чтобы Клэр знала об этом, потому что если у меня больше места — значит, у нее места меньше. Я всегда заботился о ней, с самых первых дней нашей жизни во чреве матери и по сей день, не смотря на то, что она давно стала взрослой и имеет собственных детей. Я очень привязан к моей сестре».

Ганспетер Рах, клинический психолог, психотерапевт, Швейцария

Rolling Stone: После операции, которую сделали Биллу на связках, стал ли ты больше волноваться за брата?

Том Каулитц: Конечно! Он всегда был довольно хрупким и подвержен простудам. Думаю, все солисты такие. Ему нужно очень заботиться о себе, чтобы не перенапрячься. Иногда я волнуюсь, как он справится с длинным туром. Поэтому я всегда пытаюсь заботиться о нем и приносить ему ромашковый чай, я всегда говорю Биллу в туре: «Надень свитер, а то простудишься!».

Билл Каулитц: Да, солист в любой группе неженка. Все остальные на сцене могут мерзнуть, но только не я. Но когда Том болен, я тоже о нем забочусь.

Журнал Rolling Stone (США)

(с) Ежедневный рок-н-ролл

YesTeen: Вас ведь связывает не только братская любовь?

Билл Каулитц: Да, ни с кем мы так близко не связаны, как между собой. Иногда Том говорит то, что я хотел сказать. Когда я на него смотрю, я точно знаю, о чём он думает и что он скажет в следующее мгновение. Многое нам просто даже необязательно произносить вслух. Это и так ясно для нас обоих.

Том Каулитц: Когда я смотрю на Билла, я знаю, о чем он думает, я чувствую, если с ним что-то не в порядке даже когда его нет рядом со мной. Мы много общаемся, не говоря друг другу ни слова. Я не могу представить такую ситуацию, что буду доверять кому-то больше, чем Биллу. Мы такие разные, и в тоже время такие одинаковые. Мы не выглядим как близнецы, мы близнецы в душе.

Журнал YesTeen (Бразилия)

(с) Тайна близнецов

Chile: Билл, Том, вы же братья, что у вас есть ещё общего помимо группы?

Билл Каулитц: Всё. Мы проводим вместе 24 часа в сутки, у нас особенная связь, потому что мы не обычные братья, мы близнецы. Мы даже не друзья, это намного, намного больше.

Том Каулитц: Да, и мы расстаёмся максимум на 4–5 дней. Мы идентичные близнецы, поэтому у нас очень сильная связь. Одна душа, разделённая на два тела.

Журнал Chile (Турция)

(с) Tokio Hotel: Мы любим энергию наших фанатов

«Комсомольская правда»: Вас часто путали? Существует ли между вами соперничество — у одного поклонниц больше, а у другого меньше?

Владимир Торсуев: Во-первых, я вообще никогда не понимал, как нас можно спутать. У Юры же есть родинка! А что касается соперничества… Даже когда мы делили роли, Юрка отдал мне свою, потому что она мне больше понравилось. Вообще, у нас вообще с братом очень крепкая связь. Если у него неприятности, я знаю…

Юрий Торсуев: А если я хорошо себя чувствую?

Владимир Торсуев: Я знаю, что он хорошо себя чувствует.

Газета «Комсомольская правда» (Россия)

(с) Владимир Торсуев: «Я считаю, что нам с Юрой повезло!»

===============================

Время феникса

— Пан Мадей, выслушайте меня! — мальчишка лет тринадцати взволнованно переминался с ноги на ногу и теребил лацкан клетчатого пиджака.

— Только быстро, Джон, я очень спешу. — Анджей посмотрел на часы и отметил, что уже опоздал.

— Я тут придумал мелодию, но мистер Леви говорит, что это полный отстой… ой… дерьмо… эм… черт… плохо в общем. — Он зажал рот и на мгновение потупился.

Дьявол… Анджей еще раз посмотрел на часы. Н-да… Это полный отстой… В смысле дерьмо… Короче, плохо. Его уже ждут.

— Окей, пойдем, посмотрим, что ты там насочинял.

Он толкнул дверь в ближайший кабинет. Джон суетливо заметался за его спиной, потом юркнул под рукой к столу, на котором лежала гитара. Анджей присел на край парты и сложил руки на груди, приготовившись слушать. Мальчик долго пристраивался на табурете, словно от этого что-то зависело. Потом глубоко вдохнул и ударил по струнам. Анджей поморщился. В целом, Клиффорд был прав, мелодия оказалась наредкость бездарной. Он зря тратит время.

Минут через пять, когда его сознание окончательно взбунтовалось, Анджей прервал юное дарование:

— Джон, давай вот что сделаем. Есть, конечно, недочеты, но не все так критично. — Хотя, если честно, все было гораздо хуже. Клиффорд прав тысячу раз. — Переложи музыку на ноты, как ты ее слышишь, и подойди ко мне попозже, попробуем разобраться, что тут не так и как это исправить. Я буду здесь до вечера. Постараюсь урвать для тебя полчасика, договорились?

— Спасибо, пан Мадей! — радостно подскочил мальчишка. — Я знал, что вам понравится.

Анджей вежливо улыбнулся и поспешил к себе в кабинет. В его музыкальной школе, между прочим одной из лучших частных музыкальных школ в Беверли Хиллс, обучалось всего пятьдесят детей. Каждого ученика он знал по имени, каждый мог обратиться к нему за помощью. Анджей не отказывал никому, хотя сам не играл совсем.

Походя мимо зеркала, замер ровно на секунду — пригладил рукой темно-русые волосы, чуть прикрывающие уши, поправил галстук и одернул темно-коричневый вельветовый пиджак. Ему всего двадцать семь. Странно Анджей никогда не замечал, что в этом пиджаке он похож на замшелый старый пень. Он надел на лицо великолепную улыбку. Если ты улыбаешься — ты успешен. Вздохнул, опустив уголки губ. Старый замшелый пень. Улыбайся, кретин.

Кроме школы Анджей владел ночным клубом. Тоже весьма популярном на этом побережье. Три года назад он очень агрессивно, не без связей, конечно, вошел на рынок развлечений, предложив звездным обитателям качественную и разнообразную музыку на любой вкус. Через полгода в клуб пана Мадея выстраивались очереди и бронировались столики за неделю. Лос-Анджелес — столица развлечений, город грез и исполнения надежд. Он предложил городу развлечение. Городу его идея пришлась по вкусу.

У дверей его встретила Ева — помощница, доверенное лицо и самый близкий друг. Как всегда безупречно одета в строгий серый костюм по фигуре, идеально накрашена и гладко причесана. Дома она становилась совершенно другой — носила дурацкие футболки с зайчиками и розовые шортики.

— Где ты ходишь? — проворчала она. И тут же обеспокоенно спросила, заметив бледный вид и потухший взгляд: — Ты хорошо себя чувствуешь? Анджей, может, домой поедешь? Тебе нельзя перенапрягаться.

Он устало вздохнул:

— Сделай мне кофе. — Нацепил на лицо улыбку. Он знает, что за дверью его ждет очередное юное дарование, которое будет объяснять, по какой причине достойно выступать в его клубе наравне со звездами. Анджей знал, что позволит ему это сделать, если тот будет достаточно убедителен и оригинален. Он всегда разрешал. Много лет назад в его группу точно так же поверили. Через четыре года у их ног был весь мир, четыре континента. По континенту в год. Улыбка стала мягкой и искренней. Анджей решительно переступил порог кабинета.

Спиной к нему в кресле сидело нечто худое, с высвеченными до белизны волосами, лежащими на макушке каким-то замысловатым начесом. Еще одна жертва дешевых парикмахеров с амбициями крутых стилистов.

— Простите, — доброжелательно произнес Анджей, садясь в мягкое кресло. — Дети… Они всегда требуют внимания.