Замок в Швеции - Франсуаза Саган

Элеонора. На самом деле, мой милый, это взгляд сумасшедшего. В этом году припадок мистицизма у тебя наступил раньше обычного.

Себастьян. Это не взгляд сумасшедшего, это взгляд того, кто нежен. Вымершее, почти вымершее племя тех, кто нежен: ничего не найти, ничего не утратить, даже простой доброты. А мы в конце концов попросту сойдем с ума. Дядя Ян…

Элеонора. Ненавижу эти разговоры. (Идет к двери.)

Себастьян. Подумай: наследственность, климат, уединение, наши маленькие шалости…

Она хлопает дверью.

Я покажу тебе, как смеяться над теми, кто нежен.

Входит Фредерик.

Фредерик. Вы разговариваете сами с собой? Что происходит? Я встретил Элеонору, она не взглянула на меня.

Себастьян. Как, нет? Тогда дайте я на вас взгляну. Нет, вы не похожи на того, кто нежен. Да еще и в шляпе. И вы рассчитываете на вашу нелепую сделку. Хотите чего-нибудь выпить? Шнапс? (Протягивает ему стакан.)

Фредерик. Кого вы называете неясным?

Себастьян. Я не буду повторять.

Фредерик. Просто вы об этом ничего не знаете.

Себастьян. Я встречал, я сам чуть не стал таким.

Фредерик (насмешливо), И вдруг кто-то наплевал вам в душу и разрушил вашу веру в людей.

Себастьян. Даже не это… Милый мой, мы ведь живем в гнилое время. Немножко спеси, немножко денег, кое-какая чувственность — вот и все, что надо, И плевать на остальное. Восхитительный шнапс. Когда я переберу, то чувствую, что становлюсь пьяным и нежным: я люблю, я бы даже вас полюбил. Однако я натыкаюсь на горничную и начинаю любить ее, по-гусарски. (Смеется, пьет.)

Фредерик (наблюдает за ним). В глубине души вы считаете себя неудачником.

Себастьян (восхищенно свистит). Дивное слово. Прямо для меня. Вы нащупали мою рану. Ну как отблагодарить вас? Вот я и выздоровел, теперь я знаю, чем был болен целых тридцать лет, — я неудачник. Вы простите, если я прихвачу с собой бутылку, отпраздную это событие в одиночестве. Ах нет, простите, вместе с Офелией. (Выходит.)

Появляется Гюнтер с корзиной для дров, подкладывает в печь полено. На цыпочках входит Агата,

Агата (шепотом). Гюнтер…

Гюнтер. Она меня зовет?

Агата. Здесь никто не бродит?

Гюнтер. Нет. Только она и я.

Агата. Гюнтер, когда я вам тысячу раз говорила, что вы должны обращаться ко мне в третьем лице единственного числа, я имела в виду слово «мадемуазель». А не «она».

Гюнтер. Хорошо.

Агата. Я буду говорить вам «ты». Очевидно, первый раз за тридцать лет.

Гюнтер (удивленно). Это ее полное право. Не мне ей мешать.

Агата (с важностью). Гюнтер, ведь ты предан мне? И нашему дому? И моему брату Гуго?

Гюнтер. Я их люблю, как родных. Ей это хорошо известно.

Агата. Да, ей известно. Она хочет доверить тебе, Гюнтер, одно поручение, ты должен выслушать.

Гюнтер. Пусть она говорит.

Агата. Пусть говорит.

Оба в изнеможении замолкают.

(Раздраженно.) Она — это я. Ты понял, Гюнтер? Как меня раздражает твоя привычка! Вечно нас трое.

Гюнтер. Ничего не понимаю. Если я говорю ей «она», то она недовольна. А если она мне за тридцать лет первый раз вдруг говорит «ты»… В моем возрасте это пугает.

Агата. Гюнтер… Поговорим о деле. Ты должен сыграть одну роль, и, к счастью, не главную.

Гюнтер. Мне нужно говорить?

Агата. Нет. Сейчас господин Гуго спустится в подвал. Ты будешь там сидеть.

Гюнтер. Хорошо.

Агата. Господин Гуго скажет тебе, что делать. Ты должен его слушаться. Потом ты спрячешься в сарае. Никто не должен тебя видеть.

Гюнтер. А что скажет она?

Агата. Я же просила тебя.

Гюнтер. Я имел в виду не ее, а мою жену.

Агата. Ну вот! Нас теперь четверо. Объясни ей. Ей одной. Ты хорошо понял?

Гюнтер. Да. Я пойду в подвал. Господин Гуго придет и скажет, что надо делать. А потом я спрячусь, как мадам Офелия.

Агата. Только спрячься получше. Спасибо, Гюнтер. Я знала, ты не станешь задавать лишних вопросов, ты будешь не рассуждая слушаться нас. Спасибо тебе от имени Фальсенов, она пожмет тебе руку. (Рукопожатие.) Спасибо, мой храбрый Гюнтер, Можете начинать. Так ступайте же в подвал.

Гюнтер выходит. Входят Элеонора, Фредерик, Себастьян и Офелия. Они приносят граммофон и включают его. Фредерик и Элеонора танцуют вальс.

(Протестующе.) Мне приходится многократно призывать вас к пристойности и порядку. Вы знаете, что сегодня сто лет со дня битвы при Энингене, в которой погиб наш предок, генерал Фальсен?

Себастьян. Мне жаль, что он не уцелел.

Агата. Что вы хотите сказать?

Себастьян. Я хочу сказать, мы нашли себе блестящее развлечение, вальс. Что значит смерть какого-то генерала по сравнению с такой находкой!

Агата. Элеонора, не угодно ли вам остановить этот странный предмет. (Указывает на граммофон.)

Элеонора. Милая Агата, я не могу. Он работает от электричества, его нельзя остановить.

Агата. Я вам не раз советовала отказаться от новых выдумок. И на сколько дней у нас эта музыка?

Себастьян. Пока идет снег.

Фредерик. Танцуем, Элеонора.

Они нежно вальсируют.

Себастьян. Офелия танцует, как ангел. Если бы мы могли еще и танго… Но тогда Агата умрет.

Входит взлохмаченный Гуго.

Гуго. Откуда эта вертушка?

Себастьян. Это граммофон. Увы, Офелия нашла его на чердаке. Офелия — просто жемчужина. Я плохо понимаю вас, дорогой Гуго.

Гуго. Ну ладно. Пойду немного попилю дрова. (Выходит.)

Остальные продолжают танцевать вальс.

Себастьян. Ты не боишься, что твой муж от рубки дров обессилеет? К вечеру он должен падать мертвым от усталости.

Фредерик. Да замолчите вы!

Себастьян. Друг мой, я ничего не говорю. Ну а вы-то что думаете? Гуго всегда был предупредительным мужем и всегда добросовестно выполнял свои супружеские обязанности. Хотя бы наполовину, потому что бедняжка Офелия… Да наградит его любовь глубоким сном и да будет у сестры моей твердая решимость соединиться с вами. Смогу вас только поздравить. Но надо смотреть правде в глаза: вы второй, второй ежедневный…

Фредерик. Хватит, Себастьян. Слышите? Хватит. Я уеду отсюда с Элеонорой. И ничто меня не остановит. Она ведь свободна?

Себастьян. Свободна? Вы сошли с ума, мой дорогой. С таким братом, как я, никогда не будешь свободной. Правда, Элеонора?

Элеонора. Я не слушаю, я танцую.

Фредерик. Ну что с вами, Себастьян? Неужели вы настолько влюблены в свою сестру?

Себастьян. Был влюблен. И она тоже. Мы всюду бывали вместе: Париж, Стокгольм, Лондон. Мы были прекрасной, правда, несколько скандальной парой. Ты помнишь, Элеонора, о нашей любви?.. (Бросает на пол стакан и наливает себе другой.)

Фредерик. Элеонора? Это правда?

Элеонора. Ах, Фредерик, вы разве не видите, что он пьян? Танцуем.

Себастьян. Так, так, танцуйте, танцуйте, родственничек. Играйте вашу роль. Сестра любит лгать, и это еще самый незначительный ее недостаток. «Ну а ты, лето целое пропела?» — говорит она танцовщице. Фредерик, вы читали Лафонтена?

Элеонора. Себастьян, перестань пить и нести всякий бред. Не то я тебя побью.

Фредерик. Охотно помогу вам.

Себастьян. Если вы меня побьете, я все скажу Гуго. Никогда нельзя бить подлецов. А я подлец. Слава богу. Я так раздражаю людей, что, если бы меня каждый раз били, то от меня остались бы одни лишь клочья.

Офелия. Вы будете драться? Как интересно!

Себастьян. Тихо, чудище мое. Не забывай, что ты влюблена в старину Себастьяна…

Элеонора. Себастьян… Ты пьян? Почему ты так мерзок?

Себастьян. Я пьян, но не мерзок. Мне осточертел этот сопляк. Его влюбчивость и его донкихотство. Хватит забавляться, надо его спасать. И все из-за того, что мсье узнал о проклятом двоеженстве… Да еще ты тут с томными улыбками и похотливыми танцами… Уф… Если хочешь знать мое мнение, ты ведешь себя плохо.

Элеонора. Ты сам этого хотел. (Дает ему пощечину.)

Они дерутся.

Фредерик. Отпустите ее. Слышите?.. Ну, Элеонора. (Безуспешно пытается их разнять.)

Входит Агата.

Агата. Что здесь за крик? Это хулиганство. Вы убьете друг друга! Фредерик, разнимите их. Нет, лучше сходите за Гуго. Он в подвале. Кстати, он хотел вас видеть.