Не имей сто рублей... - Елена Горбачевская

— Ага, помню, как мы с тобой, Алена, однажды встретили Бартона прямо на улице, и уж не помню, в честь чего, но он прямо по памяти стал читать Коран по-арабски, — вспомнил Сережа. — То-то я удивился!

— Еще бы! Ну, а в-третьих, — продолжала я, — он был выдающимся спортсменом, Заслуженным тренером Союза и к тому же судьей Всесоюзной категории. Естественно, по стрельбе, поэтому я его и знала. Он почти все время сборы организовывал, соревнования проводил. И все время рассказывал всякие разные истории. А курил, правда, как паровоз. И даже голос у него еще был такой прокуренный, с хрипотцой. Как у актера Ливанова, который исполняет роль Шерлока Холмса. Замечательный был человек!

— А почему «был»? — спросил сын.

— А потому, что умер он три года назад.

— Ага, умер! А как там было насчет копченого мяса, а?

— Так ведь умер-то он в возрасте 84 лет! Дай Бог мне дожить до такого возраста!

— И все-таки, Ежик, ты бы курил хотя бы поменьше, а?

— Так я же и так курю только на привалах, — оправдывалась я, затаптывая «бычок».

— Не хватало еще только крутить педали с сигаретой в зубах, — пробурчал Сережа, оседлывая велосипед.

Дорога то петляла через лес, то выносила нас на открытые просторы полей, где можно было любоваться удивительными облаками, похожими на полупрозрачные морские раковины, заброшенные каким-то чудом на небо. Но, чем дальше к северо-западу мы отъезжали, тем больше встречалось деревьев, вывернутых недавним ураганом. Стихия никого не разделяла: сломанные березы лежали вперемешку с вывернутыми соснами. Но, как и следовало ожидать, дороги были уже полностью расчищены. Около таких крупных магистралей, как та, что связывает Минск с общебелорусскими курортами возле Нарочи, даже больших завалов не было, почти все убрали.

Выехав на эту самую дорогу, мы решили пообедать. Выбрали симпатичную полянку на холмике и принялись разводить костер.

Естественно, первым заметил необычное явление Саня.

— Мама, посмотри, что это там такое происходит! — позвал он меня.

Если уж не Ежиком назвал, а как положено, мамой, то происходило действительно нечто из ряда вон выходящее.

И точно. Впереди, метрах в пятидесяти от нас, почти на пересечении трассы с небольшой сельской дорогой, стоял «Запорожец», закрытый со стороны главного шоссе небольшими кустиками. А по трассе несся на огромной скорости шикарный «Мерседес». Как только «Мерс» подъехал к этому перекрестку, желтенькая ушастая пародия на автомобиль вдруг начала двигаться прямо ему наперерез. Ничто не могло предотвратить столкновения, поскольку водитель «Мерса» просто не мог видеть «Запорожца»! В последний момент он все-таки успел нажать на тормоз, но, тем не менее, довольно ощутимо стукнул малыша. Оттуда тут же выскочил дедуля, нисколько не пострадавший в результате аварии. Подробностей разговора и отдельных реплик мы не слышали из-за расстояния, но то, как дедуля рвал на себе волосы и заламывал руки по поводу лишения единственного транспортного средства, было видно хорошо. Водитель «Мерса» задумчиво поскреб в затылке и полез в карман за бумажником. Через пару минут они благополучно распрощались, «Мерседес» понесся в сторону Нарочи, а дедуля на своей побитой «иномарке» порулил к ближайшей деревушке.

Мы не спеша пообедали и уже упаковывали свои миски-кастрюльки, когда знакомый нам «Запорожец» появился вновь и занял свое место. Его было просто не узнать! Вмятины как не бывало!

Это уже становилось интересно.

Не прошло и десяти минут, как на трассе снова показалась роскошная машина, на этот раз «БМВ». И ситуация повторилась снова! Только сейчас водитель был не один, его сопровождала красотка с ногами, растущими от коренных зубов, и возвышающаяся над ним на добрых полголовы. Тот, даже встав на свой кошелек, вряд ли сравнялся бы с ней. Так вот, эта самая красотка периодически хваталась за свою неплохой формы и объема левую грудь, изображая сердечный приступ, и вопила так, что слышно было, наверное, даже в Мяделе. А рядом плакался и причитал дед. Бедный водила, похоже, так ошалел от этой какофонии, что, не раздумывая, выложил старику целую горсть «зелеными», затолкал в машину свою визжащую подружку и был таков.

А мы тем временем как раз поравнялись со злополучным перекрестком. Любопытство так и распирало меня.

— Добрый день Вам! — поприветствовала я старика.

— И Вам тоже, — ответил он, довольно улыбаясь.

— Мы ту интересную картину наблюдали. Может быть, поясните, что все это значит?

— А что тут пояснять? Пенсия у меня маленькая, как могу, так и зарабатываю себе на жизнь. Из этих, — кивнул он в сторону трассы, — ни один меньше «сотки» не дает, а на станции техобслуживания у меня зять работает, так он мне за «тридцатник» все выправляет.

— И сколько же «аварий» за день у Вас получается?

— Как когда. Когда дело к выходным идет, то и пять, и шесть бывает. А по будним дням все больше «жигуленки» да «москвичи» ездят, а с ними каши не сваришь.

— Так Вы же так свою машину совсем загубите!

— Милая девушка! Она и так у меня уже лет пять, как загублена. Своим ходом только от станции техобслуживания досюда может доехать. У меня для других целей «шестерка» есть, теперь вот сыну надо на машину заработать.

Распрощавшись с нами, дедуля двинулся потихоньку в сторону зятевой СТО, поднимая тучу пыли на сельской дороге. Разбитая колымага действительно с большим трудом преодолевала колдобины проселка. Да уж, голь на выдумки хитра!

8. За удовольствия надо платить

Мы продолжали потихоньку продвигаться к Нарочи. Вечерело. До Мяделя уже оставалось километров десять, не больше, когда дорогу нам пересекло стадо коров.

— Молочка хочется! — заныла я, глядя на буренок, раскачивающих огромными выменами. Или вымями? Холера его знает, как это слово будет во множественном числе! — Сереж, давай молочка купим!

— Ага, только молочка нам и не хватало для полного счастья! — скептически отозвался муж.

— Ну почему?

— Я понимаю, туалетной бумаги мы захватили с собой предостаточно, но ты что, хочешь весь отпуск провести, сидя за кустом на корточках и развивая просранственное мышление?

— Ну что ты такое говоришь! Ничего мне не будет!

— Смотри сама. Только я твое молоко пить не собираюсь, да и Саньке не советую. Да и, интересно знать, как ты собираешься его покупать? Попросишь тебе прямо здесь надоить, что ли?

— Ну, во-первых, не мое молоко, а коровье. А во-вторых, вон деревня виднеется. Подъедем и попросим продать.

Когда мы въехали в деревню, Сережка уже перестал ворчать, но его брови по-прежнему были сдвинуты на переносице, выражая все его неодобрение по поводу очередной авантюры жены. Проезжая по аккуратной асфальтированной главной улице, я, чтобы не ломиться во все дома подряд, спросила проходящую мимо женщину: