Иду на свет (СИ) - Акулова Мария

Санта запрокидывает голову, улыбается шире. Смотрим на расслабленное лицо и прикрытые глаза. Тянется выше, ловит взгляд из-под приподнявшихся ресниц, когда её губы почти прижались к его губам.

Успевает только приоткрыть рот и пощекотать его подбородок дыханием, когда с удивленным писком падает на спину.

Данила подмял её под себя. И поцеловал «под себя». Без излишней нежности. Раскрыл губы, толкнулся языком. Проехался ладонью по бедру, делая даже немножечко больно, скользнул дальше — сжал грудь.

Они снова целовались, и снова переспали бы, но Данила первым оторвался.

Пока не передумал, встал с кровати, бросил быстрый взгляд и объяснительное:

— Некогда, Сант…

И пусть Санта вздохнула разочарованно, но в принципе, понимала, что так и есть. Некогда.

Следила, как Данила подходит к двери в ванную. Закусила губу, когда услышала щелчок — замкнулся изнутри. Упала на подушку, закрыла глаза, слушала, как шумит вода… И думала.

«Если потеряемся — не бойся. Я поймаю луч. Я пойду на свет».

О том, как просто ему вселить в неё уверенность. О том, как мало делает она, чтобы ответить тем же.

Ночью эта мысль вызвала слезы. Сейчас — желание исправиться.

Санта потянулась уже к своему телефону. Проверила время, открыла список набранных номеров, занесла палец над контактом «Мамуля». Почти набрала, но вовремя спохватилась. Потому что это у нее решительное утро, а у остальных — немного больше семи.

Поэтому открыла переписку, написала: «Привет! Я в субботу приеду, можно? Хочу тебе кое-что хорошее рассказать».

Не сомневалась, что мама сходу определит, о каком «хорошем» пойдет речь. Конечно же, будет немного нервничать. Конечно же, удивится. Но знание — всегда лучше неопределенности. Причем для всех.

Пусть в последнее время Санта только о том и думала, как ей страшно себе же отрезать пути отступления, сейчас было совершенно не боязно.

Сообщение доставлено. Почти сразу прочтено — мама не спит. В ответ Санте прилетело: «хорошо, малыш. Очень жду)».

И на сердце «малыша» чуть теплее. На губах — снова улыбка.

Она садится на кровати, поворачивает голову и смотрит на себя в отражении глянцевой двери шкафа-купе.

Прислушивается к ощущениям, понимает, что чувства лишенности правда нет. Даже наоборот — будто сделан пусть маленький, но важный шаг в нужном направлении.

А ещё волной накрывает вера в себя и в них с Данилой.

Потому что любовь к нему не обязательно предполагает похороны себя. Данила любит её не меньше. Не меньше бережет. От души заботится.

Дай ему луч, детка. Он пойдет на свет.

Он сам поощряет её желание стать настоящим юристом.

Она сможет сделать это не только в стенах Веритаса.

Он не станет заставлять её делать то, чего ей не хочется.

Не замкнет в квартире. Не ограничит в возможностях для реализации.

Она сама себя перепугала до полусмерти. А он ведь просто её любит очень.

Не подозревавший о том, какие мысли роятся в её голове, Данила вышел из ванной довольно быстро. Посмотрел мельком. Понял, что Санта улыбается, — улыбнулся в ответ. Машинально. Ничего не подразумевая. Просто их очередное бессловесное «люблю тебя», «я тоже».

Обошел кровать, взял мобильный.

А Санта провожала взглядом и никак отлипнуть не могла.

На его плечах — несколько капель воды. Темные короткие волосы блестят влагой. Он запускает между ними пальцы, а другой рукой роется в телефоне. Пролистывает, просматривает, хмурится…

Боковым зрением конечно же отмечает, что Санта не двигается в сторону освободившейся ванной, как стоило бы, а продолжает сидеть на кровати.

— Сант…

Данила обращается, Санта улыбается, неозвученную просьбу игнорируя. Дожидается, когда мужчина оторвется от телефона, посмотрит вопрошающе, приподнимет бровь…

— Я маме написала…

Санта сказала тихо, зная, что её улыбка в этот момент становится ранимой. А ещё, что сжимается горло. Потому что реакция Данилы очевидна. Он тут же становится более сосредоточенным. Ему привычно не нужно разжевывать.

Он продолжает смотреть, замерев. Он ждет продолжения…

— В субботу поеду к ней. Объяснюсь. А потом… В воскресенье сможешь приехать, чтобы я вас… Ну…

Щеки Санты начали краснеть против воли. Против неё же путаться слова. Не договорив, девушка пожала плечами, опуская глаза. И сама понимала — нечего тут стыдиться. Просто его реакция — очевидное облегчение. И это вызывает стыд, потому что доказывает — она его нормально так измучила.

— Смогу.

Данила ответил односложно. Но прежде — на секунду глаза прикрыл и выдохнул. Дальше — снова провел пальцами по волосам. Скользнул взглядом по Санте. Уже новым. Будто его тоже накрыло. Но не нежностью, а адреналиновой волной. Долгожданным осознанием: им светят шаги. Она правда его выбирает…

— И тогда насчет Барселоны… Я согласна…

Санта произнесла ещё тише. Данила замер взглядом на её лице. Он был острым. По голым девичьим плечам — снова мурашки. В животе гудит улей. Это немного больно, но очень приятно.

Понятно, о чём говорят глаза Данилы. Он возможностью воспользуется.

Он-то заднюю не даст.

И Санте, которой все дни до этого элементарно страшно было думать, что с ней будет дальше, впервые из-за этой неизвестности легко.

Она улыбается. Протягивает руки, обнимает ими Данилу за шею, как только он принимает её приглашение, опускается на кровать сначала коленом, потом упирается основаниями ладоней, тянется к ее губам, целует дробно, много раз…

— Хорошая моя…

Данила успевает шепнуть где-то между касаниями губ, а Санта только и может, что принимать его реакцию, улыбаясь. Хотя хочется ей снова плакать от осознания: ему совсем немного нужно от неё для счастья. Ей совсем не сложно это счастье ему дать.

— Ну Санта, не целуй! Слюни!!!

Чувствуя, как мальчик пытается увернуться и от объятий, и от щекочущих пухлые щеки губ, а ещё слыша его крайне серьезное бурчание, Санта не могла не улыбаться.

Силой заставила себя послушаться, оторваться от Дани, отодвинуться на разрешенное им расстояние, следила, как усиленно трет кожу… И почему-то неимоверно радовалась.

Ей бы волноваться — ведь ещё немного, Альбина вернется, сама Санта соберется и поедет к маме, чтобы говорить… А она просто счастлива, что её утро началось с Даниила.

Который уже решил, что чуть подрастет и женится на ней. Но только при условии, что Санта бросит свою дурацкую привычку приставать к нему с телячьими нежностями.

Санте было сложно, но ради брака девушки обычно готовы на многое. Вот и она…

Следила, как мальчик снова увлекается игрой, улыбалась, чувствовала спокойствие и тепло в груди.

Даже не пыталась никогда делать вид, что просьбы Али побыть с Даней, когда у неё возникает что-то срочное и договориться с няней нет возможности, её напрягают.

Не пыталась делать вид, что в этом — её одолжения Примеровой.

Нет. В этом — её любовь к мальчику. Внезапно сильная даже для самой Санты.

Но каждый раз, проводя время с ним, она чувствовала себя по-правильному хорошо. Будто в комнате их всегда трое. Будто папе там от этого спокойней.

— А мама скоро? — Даня спросил, чуть повернув голову и стрельнув в Санту взглядом. Таким же, как у самой.

— Да. Уже где-то на подъезде, думаю.

Ответом Санте стал кивок и звук, имитирующий гул летящего самолета. Который Данила держал в руках, снова «пускал» над городом. Вокруг него теперь — большая железная дорога. Подарок тети Санты на четвертый День рождения.

Иногда становилось сложно поверить, что они с сыном Альбины и Игната знакомы всего ничего, потому что Данечка за несколько месяцев не таких уж и частых встреч умудрился пробраться под кожу и поселиться в сердце. Но Санта знала одно: они по жизни уже не потеряются.

Разрешит ли Альбина когда-то представиться ему по-настоящему (как кровной тёте, а не просто повышенной до ситуативной няни «кукле дяди Дани»), она понятие не имела. Но даже если нет — в жизни племянника она постарается участвовать. Если ему будет нужен совет, поддержка, помощь, он должен знать: кроме маминого плеча, у него есть ещё плечи.