Отчаянные - Карина Микиртумова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Услышала, как открылась дверь, как кто-то резко выдохнул.
– Месье, – прохрипела Мари.
А это была именно она. Никто бы не посмел без предварительного одобрения сюда войти.
Ксавье прорычал.
– Вон пошла!
Дверь громко захлопнулась. Из моих глаз новым потоком хлынули слёзы. Да что же это такое? Теперь надо мной будут смеяться. Найдут из-за чего… Вот так и рождаются комплексы, вот так и уничтожает отчаянье.
Хозяин несмотря на появление Мари не остановился, а наоборот… Казалось, мои руки не выдержат и я повалюсь на колени. Я из последних сил держалась, терпела… Сгорала от стыда. Наконец-то, мужчина замер.
– Чёрт, – пробормотал он, – без резинки…
– Я на таблетках, – произнесла я непослушным голосом.
– Знаю, но…
– Член превыше всего, – проговорила себе под нос.
Ксавье вышел из меня и отстранился. Я поднялась на ноги и стоя спиной к нему спросила:
– Я могу пойти в ванну?
Сзади послышался удовлетворённый смешок.
– Не забудь снова прибраться и комнату проветри. И пожалуйста, прекрати лить слёзы. Это тебе не мамочкин дом.
Буквально ощутила, как мужчина с неприязнью выплёвывает эти слова. Иногда мне хотелось плюнуть в него, наорать, стукнуть… Но как я могу? Только переспав с ним я получаю семьсот евро. И это одна ночь. А эта неделя подарит моему брату почти пять тысяч. Это очень много.
Да, полгода назад, я потребовала слишком мало. Всего пятьсот, осознавая, что Делакруа мог дать больше. И дал… Но повышать планку до тысячи за раз, не осмеливалась.
Съёжившись, обхватила руками плечи побрела в ванную. Мне нужно было расслабиться, нужно было смыть с себя его прикосновения, его жестокость.
Закрыв тихо дверь, спустилась по ней спиной и села на холодный кафель. Подтянула колени к груди. Из горла вырвался стон. Каждый раз, я не могла поверить, что нахожусь здесь, что продаю тело, словно колбасу на ярмарке. Регулярно, твердила себе, что рано или поздно это закончится. Не хотела думать об этом, потому что, было два варианта моего освобождения из этого Ада. Смерть матери или брата. В первом случае, навсегда окажусь прикованной к Арману, во втором, буду виноватой во всем. Мама просто спишет смерть брата на меня. Мол, мало старалась, мало зарабатывала. Я не хочу винить её за такое отношение. Но обида уже давно засела в груди и проявляется с новой силой, после проведенного времени с Роже.
Поднялась с пола и подошла к раковине. Включила воду и ополоснула лицо ледяной водой. Посмотрела в зеркало. Криво улыбнулась. Глаза покраснели от слёз. Губы покусаны от сдерживаемых рыданий. Волосы растрёпаны, лицо осунувшееся. Большие зелёные глаза в обрамлении густых ресниц казались неживыми, пустыми.
Прикрыв веки, посчитала до десяти, выравнивая дыхание. Нужно помыться, смыть его сперму, пахнуть гелем для душа, чистотой.
Не знаю, сколько я простояла под тёплой водой, раз, за разом намыливая, проводя губкой по коже, но когда вышла из ванной, комната была уже прибрана, окна нараспашку. На кровати лежали джинсовые шорты и белая обычная майка.
Видимо, Мари уже побывала здесь. Я заметила несколько стопок с одеждой на полу возле окон. Тяжело было на кровать бросить? Да собственно зачем? И так сойдёт…
Хотелось визжать от досады и безысходности. В груде барахла отыскала трусики и бюстгальтер. Белое кружевное бельё. Ксавье любил такое. Максимум откровенное. Быстро переодевшись, убрала всё «приданное» в шкаф, стоящий перпендикулярно кровати.
Интересно, я смогу сегодня поесть? Хоть и аппетит совершенно пропал.
Двадцать минут спустя
Кухня нашего «развлекательного» дома была огромной. Такую, можно было увидеть на картинках в модных журналах по интерьеру. Всё выполнено в строгом стиле. Ни грамма намёка на домашний уют или доброжелательность. Чёрно-белые тона всегда намекали на консерватизм. Посреди помещения стоял большой деревянный, овальный стол с чёрной скатертью. Белый кухонный гарнитур оттенял тёмные обои, холодильник. На стене, параллельно мебели висело пять картин. Одна большая с розовым фламинго посередине, другие с различными рисунками по кругу от первой.
У стола стояли пять стульев, я подошла к одному и отодвинула. Затем направилась к холодильнику. Открыла его и посмотрела на содержимое. Там было много всего. Я достала питьевой йогурт, банан, киви и яблоко. Быстро нарезав фрукты, выложила в глубокую тарелку и залила йогуртом. Сев за стол, не успела поднести ложку с едой ко рту, как услышала:
– Поговаривают, Хозяин очень долго вдалбливался в тебя, от того, что не мог кончить.
– Нехорошо собирать сплетни. Это может плохо закончиться, – протянула я, сжимая в руке ложку.
За моей спиной стояла ещё одна жительница борделя. Петра. Рыжеволосая бестия с тонкими ехидными губами, длинными ногами и кривым носом. Она была спала с Ксавье до меня. И её это бесит. Бывшая, которой более ничего не светит…Почему? Ещё одно правило. Два раза в один колодец…
–Ты мне угрожаешь, соплячка? – вкрадчиво прошипела рыжая.
Я повернулась.
– Ты старше меня на четыре года. И Петра… Дай мне поесть. А то от душераздирающих разговоров у меня проснулся аппетит, и испортилось настроение.
– Он не будет твоим, – рявкнула девушка.
Закатила глаза.
– Мне тебя жаль…
– Это тебе-то жаль? – хмыкнула Петра, – я была его любовницей дольше, чем ты.
– Не бесись только из-за того, что ты ложилась не только под него. Что он сам, будучи с тобой, подбирал клиентов. А я…Только его.
Мило улыбнулась.
– И что? Много денег не бывает, – пожала плечами девушка, как будто, так и надо.
Какая она красивая. Даже можно сказать, аристократичная. Хотя с нашей профессией это звучит парадоксально.
– И запомни, большеглазая. Он мой. И скоро он тебя бросит… Под кого-нибудь. Уж я этого добьюсь!
Я вернулась к своей тарелке. Угрозы Петры меня не впечатляли. И если честно, было плевать. Старалась держаться при девушках, не показывать слабину. Но и у стен есть уши. Мне всегда морально плохо из-за таких стычек. Я не люблю юлить, хамить, говорить загадками или унижать. И от потери «себя» в такие моменты мне становилось грустно. Как будто кошки скребутся когтями, прорываясь на свободу. Заставляя меня усомниться в себе. Всегда считала, что сила в душе. Что нужно уметь прощать и идти дальше. Не зацикливаться на мелочах, обидах, словах… Но в последний месяц это стало трудновыполнимым.
Я съела весь фруктовый
