Гунны и Азербайджан - Юсиф Джафаров

Из-за отсутствия каких-либо дополнительных сведений до сих пор остается невыясненным весьма существенный вопрос о том, когда именно и при каких обстоятельствах появилась в Западном Приазовье группа племен, перечисленных Иорданом и Приском. По мнению О. Мэнчен-Хелфена, это определить нельзя (с. 453), однако, на наш взгляд, попытаться можно.

Давайте предположим, что четыре племени Иордана незадолго до 371 г. просочились в степи западного побережья Азовского моря, по каким-то причинам только на Кавказе отделившись от основного массива гуннских племен, появившихся здесь, как мы помним, в самом конце 60-х гг. IV в. Между тем это предположение противоречило бы прямым указаниям Марцеллина, Созомена и косвенному — Зосима о том, что гунны не были известны тервингам (вестготам, западным готам) до тех пор, пока не вторглись на территорию расселения их восточных соседей и соплеменников — грейтунгов (остготов), а затем и на территорию собственно вестготов. С другой стороны, теряло бы всякий смысл сообщение Марцеллина и Иордана о внезапном нападении гуннов на остготов. Видимо, остается допустить, что эта группа гуннов находилась на западном побережье Азовского моря еще до появления в этом районе самих готов, т. е. до конца II в. н. э. Данное предположение вполне сопоставимо с локализацией хунов (гуннов) Птолемея и в перипле (списании) Маркиана (V в.). Последний в описании Европейской Сарматии, почти дословно пользуясь соответствующим разделом географии Птолемея, указывает, что область по Борисфену (Днепр) «за аланами» населяют «так называемые хуны, которые в Европе», суживая тем самым общее замечание самого Птолемея о том, что «между бастарнами и роксоланами — (обитают) хуны». Принимая же локализацию хунов (гуннов) Птолемея на левом берегу Днепра (см. выше), становится очевидным, что местоположение хунов Птолемея и Маркиана совпадает, еще раз подтверждая их тождество. Готы, которые были известны Птолемею в низовьях Вислы, еще не достигли Черноморского побережья. Лишь к концу II в. н. э., заняв южно-русские степи от Дона до низовий Дуная, готы появились в Северном Причерноморье, вытеснив обитавшие там ранее сарматские племена, и, возможно, заставили передвинуться с берегов Днепра к западному побережью Азовского моря и в Крым хунов Птолемея и Маркиана, где их во второй половине IV в. упоминает уже Иордан. Вполне возможно, что хуны (гунны) Птолемея, длительное время обитая в окружении ираноязычных сарматских племен Северного Причерноморья, в частности роксолан, настолько успели смешаться с ними, что были восприняты готами как часть этих племен, тем более, что последнее племя Иордана и Приска — боиски — видимо, не тюркского, а скорее сарматского происхождения, хотя для них тоже предлагали тюркскую этимологию, правда, не удачную.

Таким образом, исходя из сообщения Птолемея о хуннах (гуннах), мы имеем уже второе указание источников на присутствие еще одной группы гуннов к западу от Волги задолго до появления их основной массы в степях Юго-Восточной Европы. Отсюда следует, что сообщение о гуннах Дионисия Периегета и Клавдия Птолемея во второй половине II в. н. э. — два взаимосвязанных звена в цепи одного и того же процесса проникновения с конца I в. н. э. на запад отдельных азиатских племен под общим именем гуннов. Неизвестно, какая из этих первых двух групп кочевников раньше продвинулась из-за Волги и обосновалась на новых местах обитания. Можно думать, однако, что этой группой были гунны Птолемея, поскольку они, судя по их: локализации, проникли гораздо дальше на запад, чем гунны Дионисия. В этой же связи необходимо отметить, что если в случае гуннов Дионисия можно говорить о бунтарских племенах (хазарах, барсилах), то в случае гуннов; Птолемея наряду с булгарским, по-видимому, племенем тунгур (тункар, тунсур) мы имеем этноним (алпилчур), связанный происхождением с кругом собственно древнетюркских племен.

Уход основной массы гуннских племен в 371 г. из степей Северного Кавказа на Дунай не означал, однако, что с этого времени гунны забыли дорогу на Кавказ. В источниках год 395 г. сохранились многочисленные сведения о самом крупном вторжении гуннов с берегов Дуная в Закавказье и Переднюю Азию. Согласно сообщению Приска, который пользовался данными, полученными от римского посла Ромула, с которым Приск встретился в 448 г. в ставке Аттилы на Дунае, большое войско гуннов под предводительством двух вождей — Басиха и Курсиха, пройдя «пустынную страну», переправилось через «какое-то озеро» (Азовское море) и «через 15 дней пути, перевалив через какие-то» горы (Кавказ), вступило в Мидию», т. е. закавказские владения сасанидского Ирана. В то время как одна часть гуннов опустошала и разоряла Закавказье, другая вторглась в Месопотамию и Сирию. Современник и почти очевидец этих событий латинский писатель Иероним, совершавший в это время паломничество на Восток, с ужасом передает впечатление об этом вторжении гуннов: «… весь Восток задрожал при внезапно разнесшихся вестях, что от крайних (пределов) Меотиды, где запоры Александра сдерживают дикие племена Кавказа, вырвались орды гуннов, которые, летая туда и сюда на быстрых конях, все наполняли резней и ужасом». «Осаждена Антиохия, — пишет Иероним, — и остальные города, которые Омывают Галис, Кидн, Оронт и Евфрат». Точная дата вторжения указана в Эдесской хронике, где говорится, что в 706 г. селевкидской эры (т. е. в 395 г.) «в месяце тамузе (июль) гунны перешли в ромейские пределы». По сообщению Иешу Стилита, в 707 г. селевкидской эры (т. е. в 395/6 г.), вся Сирия находилась в руках гуннов. Бар — Эбрей, использовавший ранние сирийские источники, сообщает, что в 708 г. (т. е. в 396/7 г.) гунны наводнили ромейские провинции Сирию и Каппадокию и опустошили их так, что они обезлюдили. «Финикия, Палестина и Египет были пленены страхом», — отмечает греческий писатель Сократ.

Согласно Приску, гунны, опустошавшие и грабившие сасанидские владения, были встречены большим войском персов, которые «… наполнили стрелами разлитое над ними воздушное пространство…». Из страха перед этой опасностью гунны повернули назад, но перешли горы с небольшой добычей, так как большая ее часть была отбита персами. Опасаясь преследования со стороны врагов, гунны возвратились в степи Северного Кавказа (а затем на Дунай) не по той дороге, откуда совершили вторжение (через Дарьяльский проход), «… но повернули на другую дорогу» и, пройдя «пламя, поднимавшееся из подводной скалы», прибыли на родину. Таким образом, обратный путь гуннов проходил мимо Апшеронского полуострова (возможно, вблизи будущего Баку) вдоль побережья Каспийского моря через Дербентский проход.

События 395 г. явились первым и последним засвидетельствованным в источниках фактом крупного вторжения дунайских гуннов в Закавказье и Переднюю Азию. С этого времени осевшие в Паннонии (на территории нын. Венгрии) гунны не принимали непосредственного участия в истории кавказского региона, что, по-видимому, вскоре обусловило политическую автономию группы гуннских племен, оставшихся на Северном Кавказе и начавших играть здесь главную роль.

Глава II

Оногурское объединение и Албания

(395 - 466 гг.)

Возникновение первого устойчивого гуннского племенного объединения явилось очередным этапом эволюции кочевого общества, последовавшим за гуннским нашествием и изменением этнополитической ситуации на Северном Кавказе. Этот сложный процесс начался в среде гуннских племен, не вовлеченных в стремительное движение основной массы гуннов к берегам Дуная и оставшихся в северокавказских степях. По мере распространения в этом регионе гуннского господства возникали объективные предпосылки для слияния различных племенных групп и образования военно-политического союза, период существования которого зависел как от внутренних, так и от внешних условий. В этом отношении главного внимания заслуживает вопрос становления на Северном Кавказе в начале V в. первого крупного объединения гунно-булгарских племен, выступающих у историка Елишэ под загадочным именем хайландур. Происхождение этого этнонима, его реальное значение в качестве самостоятельной этнической группы гуннов до сих пор остается невыясненным. Поэтому обратимся к тексту Елишэ и, исходя из анализа его сообщений и данных других источников, попытаемся определить, о каких именно гуннах идет речь в его сочинении.

В рассказе Елишэ хайландуры впервые упоминаются сразу же после сообщения о походе сасанидского шаха Иездигерда II (439 - 457) на кушан: «... и перестали хайландуры выходить через пограничную крепость Чора, и зажила его (Иездигерда) страна, окруженная со всех сторон миром...». Даже это немногословное указание нашего источника содержит значительный объем информации. Известно, что эта первая восточная кампания сасанидского шаха началась в 442 г. Если же хайландуры «перестали выходить» (т. е. совершать вторжения), значит, раньше они «выходили». Следовательно, этот народ (или племя) уже был известен до того момента, с какого впервые зафиксирован Елишэ, т. е. до 442 г. «Пограничная крепость Чора» (Дербент) была тем местом, откуда «выходили» хайландуры. Это значит, что последние занимали некую территорию к северу от Дербента. Именно там помещает Елишэ «страну хонов» (гуннов) или «страну хайландур». Последнее вытекает из описания событий 450 г., когда на Кавказе вспыхнула освободительная война против сасанидского Ирана.