Призрак любви. Женщины в погоне за ускользающим счастьем - Лиза Таддео
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
ДВАДЦАТЬ СЕМЬ. Когда Джоан было двадцать семь, она начала просыпаться с сухим ужасом. Биологические часы будили ее в четыре утра в самых красивых апартаментах. Эти часы отсчитывали солоноватые яйцеклетки, которые возникали и мгновенно высыхали внутри плотной ваты тампона Tampax Super Plus. Она просыпалась, обливаясь потом, в полном одиночестве, и получала приглашения на свадьбы девушек еще некрасивее ее. Она хотела детей, но мечтала влюбиться. Зато она преуспела в карьере больше, чем кто бы то ни было. Она стала приходить на Неделю моды с игроками NFL, а ее подруги на показе Стеллы Маккартни сидели в задних рядах и жевали дешевый Orbit.
Она могла иметь и мужчину, и карьеру. Она не делала выбор. Ни одна женщина не выберет карьеру, если в ее аптечке лежат лекарства, выписанные мужчине. Но Джоан не нравился никто из тех, кому нравилась она. Она привлекала умных и не очень сексуальных, а грезила о безумно сексуальном мужчине. Ее устроил бы даже не самый красивый, лишь бы сексуальный, но таких уже разобрали. Им было тридцать четыре, и они встречались с двадцатипятилетними девушками в бюстгальтерах на косточках, без единой морщинки на лбу. У поколения Джоан была одна проблема: они думали, что могут ждать долго. Но они ошибались.
ТРИДЦАТЬ ЧЕТЫРЕ. В свои тридцать четыре она встречалась с сорокашестилетним мужчиной, носившим брендовые рубашки из Saks. У него были впалые щеки и зажим для денег. Каждый вечер они встречались в барах роскошных ресторанов, но потом случался секс с привлекательным барменом, и она сознательно трахалась без презерватива. Подруги прозвали сорокашестилетнего Мистером Бигом. «Что с Джеймсом не так? – спрашивали они. – Он пооооотряяяяясающий!» Слово «потрясающий» они произносили так, что становилось ясно: сами они никогда бы не подумали его оседлать. Бармен наградил Джоан гонореей – до этого даже не знала о такой заразе. Заболев, ощутила себя старше пережеванной матерью резинки Nicorette, застывшей во времени и оставшейся внутри старого «Volvo» рядом с крохотными фарфоровыми кроликами и тюленями. Джоан все еще держит в городе «Volvo», потому что с машиной сможешь убить себя нежно, если придется. А когда случится ужасное, ты всегда сможешь потрахаться, потому что у тебя есть машина.
Сегодня свадьба, и требуется выглядеть идеально, ведь она была влюблена в жениха. От такой любви она чувствовала себя старой и волосатой. Но в то же время живой.
Он был тридцатидвухлетним актером. Впервые заметила его на вечеринке – он был очень высоким. Казался взрослым и ребенком одновременно. Отлично пил пиво и играл в бейсбол. Теперь она поняла, чего не хватало Мистеру Бигу: нежного оленьего пушка юности, от которого она сходила с ума. Ей нужно было сходить с ума. Всем нужно, но ей больше, чем остальным.
Он сидел в баре, и Джоан направилась туда. Шла, элегантно отставив ягодицы, а соски покачивались перед ней. Такой походке она научилась в классе танцев у шеста, куда ходила, пока там не появилась безумно красивая двадцатичетырехлетняя брюнетка с прямой челкой. Даже женщины смотрели на нее так, словно не прочь ее трахнуть. Джоан не понимала, почему женщины ее возраста сами так ценят молодость?
Она заказала Hendrick’s, потому что всегда заказывала этот джин, чтобы обратить на себя внимание молодого парня. Дедовы часы зрелой женщины, пьющей джин, напоминали времена Великого Гэтсби. И мужчины, выпивавшие рядом с ней, сразу мнили себя Уорреном Битти.
– Hendrick’s? – спросил он.
В сорока двух годах есть и хорошее: ты уже достаточно наелась, чтобы предсказать любой разговор на вечеринке.
Джек тоже заметил ее. На ней было одно из тех красных креповых платьев, которые женщины ее возраста надевают, чтобы играть наравне с двадцатилетними девушками в юбках American Apparel.
– Hendrick’s, естественно, – процедила она хрипловатым голосом, поднося холодный стакан к загорелой щеке, как заправская уличная торговка.
В зрелой женщине, пьющей джин, было что-то безумно соблазнительное. Он представил, как трахает ее сзади. Он знал, что бедра ее будут супертонкими, и она будет выгибаться так, что секс превратится в планетарное упражнение, словно он зависнет между двумя длинными деревьями во мраке солнечной системы, ощущая только влажность и нездоровую атмосферу.
Это было восемь месяцев назад. Прошло целое лето. Если ты одинока и влюблена без взаимности, лето на Манхэттене – худшее время. Если ты – одинокая зрелая женщина, а молодой мужчина, по которому ты сохнешь, не имеет аккаунта в соцсети. Зато страничка есть у его юной подружки.
Ее звали Молли. У нее была целая куча братьев. Ее молодость убийственна.
Про Джека и Молли Джоан узнала из соцсети. Сразу почувствовала себя жутко старой. Джоан принялась кликать на всех друзей Молли и просматривать их странички одну за другой, чтобы найти другие фотографии Джека. У самого Джека профиля не было, и Джоан это нравилось. С четверга до субботы Джоан выщипывала то и дело появляющиеся под подбородком волоски и изучала жизнь Молли. Она собирала информацию – как любая женщина. От некоторых сведений у нее подводило живот. Внутренности превращались в паштет из сладких хлебцев, который она заказывала в Gramercy Tavern. Так, например, она узнала, что несколькими месяцами раньше, когда Джек неожиданно пригласил ее на ужин в пятницу, Молли уехала в Нантакет с друзьями. Джоан увидела фотографии пышноволосых блондинок и одной русоволосой девушки на лодке ловцов лобстеров. Они были свежи, как утренний туман. Джоан чуть с ума не сошла от этого. А потом она, как ребенок в постели, запихивала в рот шоколадки и напоминала себе, что у них даже романа не было.
Самое большее, что у них было, это поцелуй.
Поцелуй случился на знаменитой продюсерской вечеринке в The Spotted Pig, на тайном третьем этаже. Джоан написала Джеку, не хочет ли он прийти, и он привел с собой приятеля, Люка. Люк смотрел на нее так, словно знал каковы на вкус ее соски.
Джоан в облегающем платье пила Old Speckled Hen и не пьянела. Джек пил виски – и стал чуть более эгоистичным, чем обычно. Люк подцепил какую-то двадцатидвухлетнюю девицу, а Джек положил большую ладонь на ее обтянутое шелком бедро. Она взяла его ладонь, и направила большой палец под скользкий подол платья,
