Кусака - Роберт Маккаммон

Девочка шарахнулась в сторону, широко раскрыла глаза и вскрикнула:

— Мама!

Она увидела, что к ним приближалось. Теперь это увидела и Джесси. Воюя с рулем, она изо всех сил нажала на тормоз.

По воздуху, теряя горящие куски, которые, крутясь, уносились прочь, мчалось что-то вроде объятого пламенем паровоза. Он пронесся над Кобре-роуд, пролетел около пятидесяти футов над пустыней и мелькнул в каких-нибудь сорока ярдах от пикапа Хэммондов. Джесси разглядела раскаленный докрасна, отороченный языками пламени цилиндрический контур. Едва пикап съехал с дороги, как пылающий предмет пронесся мимо него с пронзительным воем, от которого Джесси оглохла и не услышала собственного крика. Она увидела, как хвостовая его часть взорвалась; взметнулось желто-лиловое пламя, во все стороны полетели обломки. Что-то устремилось к пикапу, так стремительно, что казалось неясным, смазанным пятном. Раздалось металлическое "бам!", и пикап содрогнулся до основания.

Передняя шина лопнула. Джесси липкими от пота руками никак не могла остановить грузовичок, который все ехал и ехал по камням сквозь заросли кактусов. Звон в ушах мешал слышать. Она увидела отчаянное личико Стиви в потеках слез и сказала по возможности спокойно:

— Ш-ш, уже все. Все кончилось. Ч-ш-ш.

Из-под смятого капота бил пар. Джесси повернула голову и увидела, как пылающий предмет пролетел над низким кряжем и скрылся из глаз. "Господи!" — потрясенно подумала она. — "Что это было?"

В следующий миг послышался страшный рев. Его услышала даже оглохшая Джесси. Кабину пикапа заполнила крутящаяся пыль. Джесси схватила Стиви за руку, и пальцы малышки намертво вцепились в нее.

Рот и глаза Джесси были забиты песком, кепочку унесло в окно. Когда завеса пыли рассеялась, она увидела три серо-зеленых вертолета. Они плотным клином летели на юго-запад в тридцати или сорока футах над пустыней, преследуя пылающий объект.

Перелетев через кряж, вертолеты скрылись из глаз. Синеву поднебесья чертило звено реактивных самолетов: они тоже держали курс на юго-запад.

Пыль улеглась. К Джесси начал возвращаться слух. Стиви всхлипывала, мертвой хваткой вцепившись в руку матери.

— Уже все, — сказала Джесси и услышала собственный скрипучий голос. Все. — Она бы и сама заплакала, но мамы не плачут. Сердито застучал двигатель, и Джесси спохватилась, что упирается взглядом в гейзер пара, бьющий из небольшой круглой дыры в центре капота.

3. КОРОЛЕВА ИНФЕРНО

— Елки-палки, ну и тарарам! — громко объявила седая женщина в розовой шелковой косметической маске и села в постели. Ей казалось, что от шума дрожит весь дом. Она сердито стянула маску, скрывавшую глаза, светлые и холодные, точно льды Арктики. — Таня! Мигель! — крикнула она прокуренным голосом. — Идите сюда!

Она подергала шнур у кровати. В глубине загородной резиденции Престонов, залился звонок, требуя внимания слуг.

Однако страшный рев уже оборвался. Он звучал всего несколько секунд. Впрочем, этого хватило, чтобы перепугать ее и прогнать сон. Она откинула простыни, вылезла из постели и стремительно прошла к балконным дверям вылитый ходячий смерч. Когда она настежь распахнула их, жара буквально высосала воздух у нее из легких. Женщина вышла на балкон и, ладонью прикрывая глаза от слепящего солнца, сощурилась в сторону Кобре-роуд. В свои пятьдесят три года она и без очков видела достаточно хорошо, чтобы разглядеть, _ч_т_о_ пронеслось в опасной близости от ее дома: на юго-запад, поднимая под собой пыльную бурю, мчались три вертолета. Через несколько секунд они исчезли за пылью, оставив Селесту Престон в такой ярости, что она готова была рвать и метать.

К дверям балкона подошла Таня — коренастая, круглолицая. Она собралась с духом, готовясь выдержать бешеную атаку.

— С_и_, сеньора Престон?

— Ты где была? Я думала, нас бомбят! Что, черт возьми, происходит?

— Не знаю, сеньора. Наверное…

— Ай, ладно, принеси-ка мне выпить! — фыркнула хозяйка. — А то нервишки совсем разыгрались!

Таня ретировалась в глубины дома за первой на сегодня рюмкой спиртного для хозяйки. Селеста стояла на высоком балконе с мозаичным полом из красной глиняной мексиканской плитки, стискивая узорчатые кованые перила. С этой выгодной позиции видны были конюшни, кораль и манеж естественно, бесполезные, поскольку все лошади ушли с аукциона. Кольцо гудронированной подъездной аллеи охватывало большую клумбу с жалкими останками пионов и маргариток, побуревшими на солнце: система опрыскивания давно вышла из строя. Лимонно-желтый халат прилипал к спине; пот и жара еще пуще разожгли ярость Селесты. Она вернулась в относительную прохладу спальни, сняла трубку розового телефона и, тыча наманикюренным пальцем в кнопки, набрала номер.

— Контора шерифа, — растягивая слова, ответил чей-то голос. Мальчишеский голос. — Полицейский Чэффин слушает…

— Дайте Вэнса, — перебила она.

— Э-э… Шериф Вэнс на патрулировании. Это…

— Селеста Престон. Я желаю знать, кто летает на вертолетах над моей собственностью в… — она нашла глазами часы на белом ночном столике, — в семь часов двенадцать минут утра! Эти сволочи мне чуть крышу не снесли!

— На вертолетах?

— Ты плохо слышишь? Кому говорят: три вертолета! Пролети они чуть ближе, они все простыни с меня сдули бы, черт дери! Что творится?

— Э-э… не знаю, миссис Престон. — Помощник несколько оживился, и Селеста представила себе, как он сидит за рабочим столом, весь внимание. Если хотите, я свяжусь с шерифом Вэнсом по рации.

— Хочу. Скажите ему, чтобы живо ехал сюда. — Она повесила трубку раньше, чем молодой человек успел ответить. Вошла Таня и на одном из последних серебряных подносов подала ей "кровавую Мэри". Селеста взяла бокал, стебельком сельдерея размешала жгучие перчинки и в два глотка выпила коктейль почти до дна. Сегодня Таня добавила чуть больше табаско, чем обычно, но Селеста и не поморщилась.

— С кем мне сегодня надо чесать язык? — Она провела заиндевелым краем стакана по высокому, прорезанному морщинами лбу.

— Ни с кем. В расписании чисто.

— Слава тебе, Господи! Что, шайка проклятых кровососов дает мне передышку, а?

— Встреча с мистером Вейцем и мистером О'Конором у вас назначена на утро понедельника, — напомнила Таня.

— То понедельник. К тому времени я, может, умру. — Она допила то, что оставалось в бокале, и поставила его на поднос. Бокал звякнул. Ей пришло в голову, что можно бы вернуться в постель, но она уже слишком завелась. Последние полгода одна головная боль сменяла другую, не говоря уж о моральном ущербе. Иногда Селесте казалось, что она — боксерская груша Господа. Она знала, что много раз в жизни поступала подло, нечестно и некрасиво, но расплата за грехи оказалась весьма своеобразной.