Зона невозврата - Шон Блэк

– Бюстгальтер с «косточками»? – знающе определила Латиша.

Ченс, зардевшись, потупила взор.

– Ладно, проходите, – посторонилась охранница. – И удачи вам! – напутствовала она в спину.

– Спасибо, – улыбчиво поблагодарила Ченс, обернувшись вполоборота.

Подхватив сумочку, она двинулась налево к лифтам. Поднявшись на этаж, где шел процесс, направилась к залу судебных заседаний. При ее приближении жизнерадостного вида маршал в форменной голубой рубашке приоткрыл дверь.

Скромно пригнувшись, Ченс бочком протиснулась в помещение. Мелькнуло секундное опасение, что процесс сейчас прервется и все присутствующие обернутся на нее. Ну да пустое – такое только в кино бывает. На самом деле в ходе масштабных процессов люди сигают туда-обратно день-деньской: персонал зала суда, адвокаты, представители прессы и общественности… Словом, все кому не лень.

Ченс пристроилась сзади, рядом, видимо, с прессой. Из сумочки она вынула желтый линованный блокнот с отрывными листами и начала записывать; точнее, не записывать, а зарисовывать. Расположение зала суда.

В передней части зала держала слово темнокожая женщина, последнее время довольно известная по телерепортажам – Джалисия Джонс, главный обвинитель. Говорила она уже, видимо, достаточно долго. Впрочем, ее речь Ченс не интересовала, а интересовали ее люди на скамье подсудимых. Все уже с сединой, кое-кто в очках, со старомодными усами и бородами – эдакое сборище чудаковатых дедов. Если не считать, что это была верхушка «Арийского братства». Возле каждого сидел вооруженный охранник. Еще по двое вооруженных маршалов стояло по бокам судейских кресел и с обеих сторон загородки для подсудимых.

Ченс скрупулезно пометила, кто где сидит, какое оружие имеет при себе охрана, а также все точки входа и выхода. Затем перелистнула страницу и начала схематично изображать положение зала относительно других помещений здания. Примерно через полчаса она управилась со своим занятием. К этому моменту в зал вкатили большой плазменный экран. Ченс убрала блокнот обратно в сумку. Теперь для ухода оставалось лишь дождаться перерыва. Тем не менее у нее имелись определенные основания задержаться здесь чуть подольше, особенно в этой части слушаний.

Джалисия между тем подошла к столу, где сидели присяжные. Ченс задержала на них изучающий взгляд. Пара черных, трое латиносов, остальные белые – типичный средний класс Сан-Франциско. Н-да, с такими ребятами – что там на скамье подсудимых, и в аду не уцелеть.

Джалисия сейчас обращалась к присяжным.

– Дамы и господа. То, что вы сейчас увидите, поражает своей чудовищной наглядностью. Это тот самый видеоматериал, о котором я упоминала в своей вступительной речи. Он попал ко мне перед тем, как подсудимым были выдвинуты первоначальные обвинения. На нем, так сказать, в красках демонстрируется, как был запытан, а затем убит агент Прэйджер из Бюро контроля. А перед этим у него на глазах были безжалостно убиты его жена и сын-подросток. Я располагаю неопровержимыми доказательствами, что эти убийства были заказаны людьми, которых вы сегодня видите здесь на скамье подсудимых. По сути, все они зачинщики и участники единого преступного сговора. А потому еще раз подчеркну то, что я сегодня уже сказала: пусть даже преступление совершено чужими руками, вина за его заказ должна быть приравнена к прямому в нем участию. Можно считать, что эти люди сами надругались над жертвами и нажимали на спусковой крючок.

С этими словами Джалисия села. Свет в зале померк. Стало разом сумрачно, хотя и не темно: мешали занавешенные окна почти во всю стену зала.

Ченс подалась чуть вперед, чтобы получше видеть изображение. Во-первых, потому, что так сделали все, и не хотелось выделяться. Но в основном потому, что на экране она себя видела впервые.

Глава 10

После приема пищи, которую Рипер заглотил в полном молчании, Лок наблюдал за тем, как его новый товарищ изнуряет себя физическими упражнениями. Где-то на середине между резкими отжиманиями и приседаниями («попердушками», как их здесь именовали), Рипер, торс которого теперь лоснился потом, посмотрел на Лока и заговорил впервые с того момента как Лок рассказал ему, зачем он здесь.

– Значит, ты, типа, телохранитель? – спросил он с прищуром.

– Вроде того.

– Для присмотра, стало быть?

– В каком-то смысле.

– Вот, значит, как. Тогда послушай, что я тебе скажу. Меньше всего мне здесь нужен еще один охранник.

Лок понизил голос, сознавая, что хотя блок и представлял сейчас собой сплошной шум-гам, сопровождающий рутинную разминку заключенных, кто-то вполне мог их подслушивать.

– Тогда, считай, ты на эти дни попал.

Рипер встал, вытирая полотенцем ручейки пота.

– Так думали и последние два парня, которых ко мне подсаживали.

Безусловно, такой, как Рипер, неохотно сносил в камере присутствие посторонних.

– Думаешь меня припугнуть? – Райан непринужденно шагнул в его сторону. – Учти, сделать это непросто. К тому же если ты меня хоть пальцем тронешь, то о своей сделке с прокуратурой можешь забыть.

– А я, может, не о себе говорю. Знаешь, кого братва здесь ненавидит больше, чем стукача?

– Кого? – спросил Лок.

– Его давалку.

Большой палец Лока ткнулся Риперу в шею, под самой челюстью, с твердостью достаточной, чтобы у собеседника заострилось внимание.

– Слушай сюда, ты, дерьма кусок. Будешь так вести себя и делать пальцы веером, я тебя сам лично пристукну. Так что слушай и вникай. Ты мне не нравишься, я тебе тоже не по нраву, но следующие несколько дней мы оба будем впритирку друг к другу, так что ты будешь делать то, что и когда я тебе говорю – как по нотам, понял? И тогда у нас будет тишь да гладь.

Харя Рипера натужно покраснела. Лок вдавил палец поглубже.

– Ты меня понял? Не слышу.

Рипер натянуто кивнул. Лок медленно ослабил давление, после чего отвел палец, ожидая (кто его знает) какого-нибудь встречного финта. Рипер и до посадки не отличался сдержанностью нрава, посему кто знает, что ему может шарахнуть в мозги сейчас, особенно после едва ли не самоубийственного требования перевести его в общую зону?

Рипер, потирая шею, сделал шаг назад.

– Легко же ты подрываешься, Лок… Я-то всего лишь сказал, что долгие годы провел в одиночке – думаешь, легко опять привыкнуть делить с кем-то камеру? Надо нам кое-какие правила установить.

– Давай установим, – согласился Лок. – Мое первое правило: на полу ночуют твои книжки, а не я.

– Идет. Но возле моего дерьма без спросу не ходить.

– Что ж, – Лок кивнул на вязание Рипера, – я в домоводстве все равно не спец. Еще что?

– Не устраивать в камере срач. И не ляскать языком про то, что мне неинтересно. Я этого не люблю.

В целом перечень «что можно, что нельзя» мало отличался от требований тех, кого Локу доводилось опекать.

– Понял. В армии я уже привык разделять с другими замкнутое пространство.

– Ну, и здесь то же самое, – сказал Рипер. – Только чуть по-другому. Здесь первым делом надо остерегаться жаб.

– Жаб?

– Ну да, жаб. Черных. Негров. А за ними всех этих «нортенос» и «суренос». Понял? Нортенос – это латиносы из северной Калифорнии, а суренос – с юга. Те, что из Мексики, – это «Пограничные братья». На дворе они кучкуются особняком, но все как один ходят под мексиканской мафией.

– Случайно, не банда Ла Эме?

– Садись, пять. Молодец, дружок, домашнее задание выполнил. Да, Ла Эме здесь держит мазу.

– Я думал, они тоже связаны с «Арийским братством».

– Они вяжутся со всеми, от кого что-то можно урвать. Помни: здесь, на дворе и в блоке, главное – держаться со своими. Всю эту херь насчет того, что белый и черный – братья навек, оставляй сразу на пороге. Неважно, кем ты был на воле, с кем чалишься или корефанишься. В «Пеликан Бэй» ты считай что в джунглях.

Глава 11

Той ночью Локу не давала покоя семья Кена Прэйджера перед своей кончиной. Стоило закрыть глаза, как на него, сгрудившись, начинали смотреть их исполненные ужаса лица. Прогнать их никак не удавалось. Едва ум начинал плыть, как они тут же являлись обратно, заполоняя собою все. Особо пристально смотрел Кен – взглядом человека, пожертвовавшего не только собой, но и своими близкими. Человека, шагавшего над бездной по натянутой веревке, которую вдруг рассекла незримая рука.

Наконец, распрощавшись с надеждой уснуть, Лок распахнутыми глазами уставился в потолок, а затем в голые бетонные стены камеры. Спрашивается, что мешало лежать сейчас дома, в Нью-Йорке? Рядом Кэрри, в ногах у кровати Энджел… Так нет же, надо было добровольно упечь себя в бетонный бокс три на четыре и коротать сейчас ночь с матерым убийцей, который уже однозначно дал понять, что гости ему здесь нежелательны.