Ересь Хоруса: Омнибус. Том I - Дэн Абнетт

— На Фенрисе не водятся волки, — машинально произнес Ариман, вспомнив слова Магнуса.

— Что ты сказал?

— Ничего, — ответил Ариман, удивленный угрожающей ноткой в голосе рунного жреца. — Просто повторил нелепый слух.

— А, знаю. Я и сам это слышал, но доказательство обратного перед тобой. — Судьбостроитель провел закованной в броню рукой по жесткой, словно проволока, шерсти зверя. — Ймир — волк, он родился и вырос на Фенрисе.

— Да, конечно, — согласился Ариман. — Наглядный пример.

— Чем тебя привлек убитый противник? — спросил Судьбостроитель, ткнув концом посоха в труп. — Он ведь ни о чем не может рассказать. Или ты умеешь разговаривать с мертвыми?

— Я не занимаюсь некромантией, — заверил жреца Ариман, заметив в его глазах замешательство. — Мертвые хранят свои секреты. Только живые могут расширить наше представление об этих мирах.

— А что здесь понимать? Если они сопротивляются, мы их уничтожаем. Если покоряются нашей воле — щадим. Больше и говорить не о чем. Ты слишком все усложняешь, друг мой.

Ариман улыбнулся и выпрямился. Он лишь чуть-чуть превосходил ростом жреца, хотя тот был шире в плечах и массивнее.

— Или это ты оцениваешь все слишком прямолинейно.

Рунный жрец помрачнел.

— У тебя приступ меланхолии, — холодно произнес он.

— Возможно. — Ариман поднял голову и поверх гор посмотрел на горизонт и стоящие вдали серебристые города. — Мне больно даже представить, сколько знаний мы здесь потеряли. Мы навсегда лишились возможности чему-то научиться у этих людей. Что мы оставим после себя, кроме пепла и ненависти?

— Что здесь останется после нашего ухода, не наше дело.

Ариман покачал головой.

— А должно быть нашим, — сказал он. — Как, например, для Жиллимана. В тех мирах, которые покорил его Легион, жители прославляют имя этого примарха, неустанно трудятся на благо Империума и являются его верными подданными. Люди же этих миров в лучшем случае будут недовольными гражданами, а в худшем — примутся постоянно затевать восстания.

— Тогда мы вернемся и покажем им, что ждет клятвопреступников, — рассердился Судьбостроитель.

— Иногда мне кажется, что мы очень похожи, — сказал Ариман, раздраженный прямолинейностью Охтхере. — Но потом приходится вспоминать, насколько мы разные.

— Да, мы сильно отличаемся друг от друга, брат, — произнес рунный жрец более мягким тоном. — Но нас объединяет война. Остается только Утес Феникса, и, когда он падет, наши противники окажутся перед выбором: или признать свое поражение, или быть уничтоженными. В течение недели Сорокопут будет нашим, и мы с тобой смешаем кровь в победной чаше.

— Гелиоса, — поправил его Ариман. — Этот народ называет свой мир Гелиосой.

— Это не надолго, — пообещал Судьбостроитель и поднял голову, прислушиваясь к реву двигателей над самой высокой вершиной. — Король Волков уже здесь.

Леман Русс — Король Волков, Великий Волк, Волк Повелитель Фенриса, Яростный, Гроза Врагов, Истребитель Зеленокожих.

Ариман слышал эти и многие другие титулы примарха Космических Волков, но ни один из них не мог точно передать неизгладимое впечатление, производимое этим волком в обличье человека, который только что ступил на потрескавшиеся камни Крепости Ворона 93. Светлая скала почернела от раскаленных струй тормозных двигателей его «Громового ворона», и в воздухе резко запахло перегретым камнем.

Примарха Космических Волков, высокого воина, словно выкованного из льдов Фенриса и закаленного в его холодных океанах, сопровождал отряд терминаторов в серой броне с копьями-гарпунами. Величественный и свирепый, Леман Русс воплощал в себе стократ усиленную мощь и жестокость Космических Волков. Его широкие плечи прикрывала черная волчья шкура, а на груди и шее висело множество амулетов из звериных клыков. Боевая броня густо-серого, грозового цвета была испещрена глубокими царапинами и вмятинами, как будто примарх дрался с огромными мускулистыми волками — черным и серебристым, которые стояли у его ног.

В присутствии Лемана Русса кожа Аримана покрылась мурашками, словно под броню проник ледяной ветер. Волосы примарха, цвета расплавленной меди, застыли под слоем смолы, зато его глаза, пронзительно-холодные и настороженные, все время были в движении. На боку Русса висел огромный меч, не менее полутора метров длиной, и Ариман заметил на его рукояти руны, призывающие леденящий ветер.

Казалось невероятным, чтобы перед этим воином мог устоять какой-то противник. В Руссе Ариман видел грубую, ничем не сдерживаемую силу и неукротимый дух, в вечном противоречии со строгой дисциплиной и преданностью долгу. Леман Русс пылал ослепительно-белым огнем, а его аура переливалась самыми невероятными цветами. Световое излучение, исходящее от примарха в Великом Океане, можно было сравнить со вспышкой сверхновой звезды, и Ариман непроизвольно закрыл свой разум от эфира, а потом некоторое время моргал, избавляясь от остаточного изображения, пока его физическое зрение не приспособилось к отсутствию дополнительной информации.

Охтхере Судьбостроитель опустился на одно колено, а его четвероногий спутник распростерся на земле перед волками Русса.

Ариман вдруг осознал, что его мышцы пришли в движение, он и сам преклонил колено перед величием примарха, чей облик вырастал до неба. Русс шагнул им навстречу, двигаясь с уверенностью непревзойденного воина, и резкий холод горного воздуха заметно усилился. Весь его облик говорил о горделивом высокомерии, но Русс мог гордиться по праву.

Ариман давно привык к обществу своего примарха, к тому, что их объединяло общее стремление к познанию. Но здесь было совсем другое. Если Магнус ценил понимание, познание и науки ради самих знаний, то Русс стремился только к тому знанию, которое способствовало более эффективному уничтожению врагов.

Он не испытывал страха, но близость Русса заставляла его ощущать свою уязвимость, словно открылось истинное лицо неизвестного до сих пор противника.

— Ты тоже знаток звезд? — спросил Русс.

В его хриплом голосе отчетливо слышались акцент и гортанный рык, как у Судьбостроителя, но чуткое ухо Аримана уловило его искусственность. Леман Русс как будто пытался выглядеть жестоким дикарем одного из отсталых миров, жители которого забыли о своем интеллектуальном наследии и вернулись к варварству.

Ариман скрыл свое изумление. Было ли его впечатление верным? Древние стратеги Старой Земли когда-то утверждали, что любая война строится на лжи и заблуждениях. Возможно ли, чтобы Король Волков скрывал от посторонних свою хитрость под маской благородного дикаря?

Русс встретил его взгляд. Каждая черточка его лица свидетельствовала о склонности к агрессии, которая могла проявиться в любой момент.

— Азек Ариман, мой лорд, — представился главный библиарий. — Своим прибытием ты оказал нам большую честь.

Русс отмахнулся от комплимента и окинул взглядом закопченные развалины крепости авенианцев и тех немногих кораблей, которым удалось дотянуть до посадочной площадки.

— Охтхере Судьбостроитель, — произнес Русс, нагибаясь, чтобы потрепать пятнистую шкуру волка, сопровождавшего рунного жреца, — я опять нахожу тебя в компании очередного колдуна.

— Верно, верно, мой повелитель, — со смехом ответил Судьбостроитель и, приняв протянутую руку примарха, выпрямился во весь рост. — Он не Сын Шторма, но я надеюсь сделать из него достойного толкователя рун.

Все это прозвучало довольно легкомысленно, но Ариман снова уловил какую-то неискренность, как будто маленькая сценка была разыграна специально для него.

— Ладно, только не раскрывай ему всех наших секретов, Судьбостроитель, — проворчал Русс. — Некоторые тайны Фенриса предназначены только для его сынов, и больше ни для кого.

— Конечно, мой повелитель, — согласился Судьбостроитель.

Русс снова повернулся к Ариману, но явно видел в нем не личность, а вероятного противника. Глаза примарха оценили броню, моментально отыскали ослабленные соединения, поврежденные поверхности и точки возможного проникновения клинка. В одно мгновение Русс узнал о его физическом состоянии больше, чем было известно самому Ариману, узнал, какие кости легче всего сломать, куда лучше вонзить меч, а куда нанести удар кулаком, чтобы гарантированно повредить внутренние органы.

— А где твой повелитель? — спросил примарх. — Он должен был прийти.

— Я здесь, — раздался звучный голос Магнуса, и воздействие подавляющего присутствия Русса вдруг уменьшилось, как уменьшилась сила шторма, которому преградил путь кайн-щит Фозиса Т’Кара.

Природная агрессивность Русса мгновенно ослабела, и его враждебность по отношению к Ариману уменьшилась. И произошло это по вполне объяснимой причине: Магнус был братом Русса, его генетическим родственником, одним из немногих, кто мог похвастаться близкими узами с самим Императором.