Инфицированные - Скотт Сиглер

Дью хмыкнул. Такой вопрос просто не приходил ему в голову.

— Наверное, они не знали о ее существовании. Их «разведка» не заметила аэродрома, или же они не разобрались, что это такое.

Огден кивнул.

— Пожалуй, так и есть. Хотя немного странно — у них, похоже, технологии круче некуда. Не знаю, что это за штука, но наверняка система хитрая и работает хорошо.

Дью кивнул. Снимки со спутника послужили отличным подспорьем. Он понимал, что не получил бы их, если бы не Маргарет Монтойя. Не вмешайся она, они бы до сих пор настраивали спутник и узнали о местоположении объекта только через несколько часов. А Дью нутром чуял, что дорога каждая секунда.

Дверь черного фургона связи распахнулась, и оттуда выскочил человек с распечаткой в руке. Он поскользнулся на замерзшей грязи, с трудом удержал равновесие и с размаху шлепнул распечатку на капот «Хаммера»:

— Эта штука быстро нагревается. Вот последний инфракрасный снимок.

Фотография в точности походила на предыдущую, только на этот раз экспертам не пришлось обводить странный символ. Его расплывчатые очертания светились красным, оранжевым и желтым сиянием.

— Она включилась, — сказал Дью. — Огден, выводи людей. Группы сдерживания отправляй на позиции согласно плану. Мы не станем ждать артиллерию и третью группу сдерживания. Атакуем прямо сейчас.

Перри слабо застонал во сне. Десятки электродов, подключенных к голове и груди, фиксировали каждое его движение. Плотные ремни крепили руки к больничной койке. Время от времени руки подергивались и сгибались, и тогда ремни натягивались. Электронный писк вторил его пульсу. В комнате висел тихий гул работающего медицинского оборудования.

По обеим сторонам койки стояли люди в биокостюмах с лазерами в руках. Ни огнестрельного, ни холодного оружия, ничего острого вообще. Излишней предосторожности не бывает. Если Перри разорвет ремни — а это никого не удивит, вон какие у него мускулы! — то его быстро угомонят с помощью разряда в пятьдесят тысяч вольт.

Кровотечение остановили, тем не менее Перри все еще пребывал в крайне тяжелом состоянии. Из плеч извлекли пули; на ожоги, включая ожоги головы, наложили влажные повязки; из руки и спины извлекли останки Треугольников, очистили от гнилостных масс ключицу и ногу. Но отравление медленно распространялось по телу, и врачи не знали, как с ним быть. На следующий день назначили операцию на ноге.

А пенис держали пока в контейнере со льдом.

Перри застонал снова. Его глаза были плотно закрыты, зубы по-волчьи оскалены — предупреждение хищника. Перри видел знакомый сон, вот только тот казался ему страшнее, чем раньше.

Он снова оказался в живом коридоре. Двери сближались. От них исходил жар, кожа его покрывалась волдырями, краснела, потом чернела, от нее валил вонючий дым. Но Перри не кричал от боли. Такой радости он им не доставит. Пошли они… все. На хрен! Он умрет как Доуси. Двери приближались, маршируя на крохотных щупальцах, и Перри медленно поджаривался заживо.

— Ты их победил, парень.

Во сне Перри открыл глаза. Перед ним стоял отец — не скелет, обтянутый кожей, а крепкий, полный жизни мужчина, каким он был, пока рак не постучался в двери.

— Папочка… — слабо проговорил Перри. Он попытался вдохнуть, но раскаленный воздух обжег легкие. Каждая клеточка тела болела. Когда же кончится эта боль?

— Ты отлично справился, парень, — сказал Джейкоб Доуси. — Правда здорово. Ты им всем показал. Ты их победил.

Двери придвинулись еще ближе. Перри посмотрел на свои руки. Плоть размягчилась, потом пытающей массой стекла с костей и с шипением закапала на пол. Перри не закричал. Когда отрезаешь себе яйца и член, понимаешь, что всякая боль относительна.

Двери придвинулись еще ближе. Перри слышал скрип дерева и скрежет старого железа, глубокий стон петель, на много столетий обездвиженных ржавчиной.

— Мне пришлось очень трудно, пап, — прохрипел Перри.

— Да, сынок, трудно. Ты сделал то, что никому другому не под силу. Я никогда тебе не говорил, но я горжусь тобой. Горжусь, что могу назвать тебя своим сыном.

Перри закрыл глаза и ощутил, как плоть начинает отваливаться от костей. Изумрудно-зеленый свет наполнил собой тоннель. Перри открыл глаза — отец исчез. Двери открылись. За ними что-то шевелилось.

Перри заглянул внутрь… и заорал.

Они почти здесь!

Дью и Чарльз Огден распластались на покрытой снегом лесной подстилке. Холод стоял зверский. Дью смотрел в прибор ночного видения. От зеленоватой картинки, открывавшейся его взгляду, кожа под толстым слоем зимней одежды покрывалась пупырышками.

— Не знаю, что это за чертовщина, но ясно, что ничего хорошего, — сказал он. — Может, хочешь еще пошутить про «Стар трек», Чарли?

— Нет. Я передумал.

— Что с радиацией?

Огден покачал головой:

— Ничего. По крайней мере отсюда не определяется. Счетчики Гейгера ничего не показывают. Дью, как думаешь, что это?

— Есть у меня идея, но я до сих пор надеюсь, что ошибаюсь. — Дью никак не мог выкинуть из головы бред Доуси насчет «двери». Даже в «Скорой», когда Маргарет перевязывала его раны, Перри еще кричал: «Закройте дверь, пока не поздно!». Дью боялся, что вещь, на которую он смотрит в эту минуту, и есть та самая дверь.

Дью оглянулся. Двое солдат снимали кошмарную сцену на цифровые камеры. В состав каждого взвода входило двое таких операторов.

— Вы все снимаете? — спросил Дью.

— Да, сэр, — хором ответили парни. В их голосах звучал страх.

Существа метались вокруг двух огромных дубов, с которых капала талая вода. Мертвые ветви деревьев образовывали скелетный навес, простирающийся над пятью десятками существ разного размера — от малышей вроде того, что выпрыгнул из окна на глазах у Дью, до полутораметровых тварей, передвигающихся на ногах-щупальцах толщиной с бейсбольную биту.

«Господи Иисусе, пятьдесят… А мы-то думали, что взяли всех. Сколько хозяев потребовалось, чтобы выносить пятьдесят монстров? Скольких хозяев мы вообще не обнаружили до самого вылупления личинок?» — спрашивал себя Дью.

Они построили что-то невообразимое. Что-то органическое, может, даже живое. Толстые, волокнистые тяжи — одни толщиной с веревку, другие с двутавровую балку — расходились во все стороны: от стволов — к земле, к ветвям, к другим стволам… Не меньше тысячи их образовывало гигантскую трехмерную паутину, словно придуманную художником-модернистом. А посреди тяжей, между огромными дубами, высилась та самая конструкция, которая раскрасила оранжевым инфракрасный снимок.