Власть и наука - Валерий Сойфер

"Тов. Сталин подал по этому поводу замечательную реплику, после которой все сразу стало ясным. Он сказал, что людей у нас много, а раз людей много -- много депутатов: дальше людей будет еще больше" (151).

В 1937 году, когда начали формировать состав будущего Верховного Совета СССР, Лысенко включили в этот список (152

). И снова его имя замелькало на страницах центральных газет, уже не в связи с его научными успехами, а как бы в преддверии будущих важных государственных свершений.

Когда нечего было сказать о Трофиме Денисовиче, писали о его замечательном папе, сообщая любые мелочи из жизни выдающейся семьи (например, 28 апреля 1936 года "Правда" сообщала: "Колхозник Д.Н.Лысенко утвержден участником Всесоюзной сельскохозяйственной выставки" /153/).

После избрания в Верховный Совет Лысенко назначают заместителем председателя Совета Союза -- верховного органа законодательной власти (154). Лысенко стал -- опять для видимости -- по своему положению выше самого Сталина -- члена всего лишь исполнительного органа, Президиума Верховного Совета СССР, не располагающего законодательной властью. Конечно, такая скромность Сталина была показной. Как раньше Ленин, он переехал жить в официальную резиденцию русских царей -- Московский Кремль. Большой Кремлевский Дворец не стал музеем для народа, наподобие Эрмитажа в "северной столице" или дворцов в пригородах этого города. Его приспособили для проведения различных совещаний на высочайшем уровне (при Сталине весь Кремль, а не лишь часть его, как сейчас, был закрыт, и в Кремль можно было попасть только по пропускам, причем всех входящих обыскивали). В Большом Кремлевском Дворце оборудовали зал для заседаний Верховного Совета СССР. На сцене были сооружены специальные трибуны на трех уровнях -- две боковые, они же самые нижние (на них рассаживались руководители партии и правительства и сам Сталин), чуть выше располагалась трибуна для выступавших, а на самом верху -- главная, возвышавшаяся надо всем в зале, в том числе и над самим Сталиным, -- для председателей палат советского парламента и их заместителей. Таким образом, на многие годы Трофим Лысенко стал восседать в Кремле, усаживаясь выше Иосифа Сталина. Именно Лысенко становится тем "винтиком" сталинской машины, которая давила не только науку. Лысенко сопредседательствовал и на таких, например, заседаниях 2 и 3 августа 1940 года, когда Верховный Совет "единогласно одобрил включение в состав Союза ССР Литвы, Латвии, Эстонии, Северной Буковины, Х

Лысенко старался, как можно чаще, выступать, будучи беспартийным, на пленумах Центрального Комитета партии и даже на съездах партии с рапортами и патриотическими речами. Эта беспартийность могла кое-кому нравится (не вступает в партию -- значит, сам себя уважает), но могла быть и прозаическая причина: чтобы демонстрировать единение партии и народа, всегда были нужны лица из формально беспартийных, коих можно было бы выставить на публике как безоговорочно поддерживающих любые начинания партии.

Академик АН Украинской ССР (с 1934 года) и ВАСХНИЛ (с 1935 года), научный руководитель (с 1934 года) и директор (с 1936 года) Всесоюзного селекционно-генетического института, член Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета (ВЦИК) и Центрального Исполнительного Комитета СССР (ЦИК СССР) с 1935 года, депутат Верховного Совета СССР (с 1938 года) и заместитель председателя верхней палаты этого парламента -- Совета Союза, депутат Верховного Совета Украинской ССР, член множества комиссий и комитетов он поднимался все выше по государственной и научной лестнице.

Но все-таки главной его работой считалась научная. Лысенко, видимо, искренне думал, особенно на первых порах становления, что он как человек, устремленный мыслями и делом на сближение науки с производством, улучшение колхозной практики, поможет облегчить жизнь народную. В сложившихся условиях ученые уже не могли ни административно, ни даже в форме дискуссии воздействовать на обласканного властями лже-новатора. Время было упущено. Лысенко набрал такую силу, с которой ученым справиться было нельзя.

Как мы помним, на летней сессии зерновой секции ВАСХНИЛ 1935 года Лысенко критиковали многие, в том числе Вавилов (пока еще очень осторожно, по-отечески, скорее журя за непонимание законов генетики и излишнюю торопливость с выведением сортов и прочими несерьезными выходками). Сразу же газета "Правда" взяла Лысенко под защиту, теперь он был не только выдающимся ученым, но и членом высших органов страны -- ЦИК и ВЦИК, из которых вывели Вавилова. 27 октября 1935 года в передовой статье (каждая из которых шла в набор только после одобрения аппаратчиками из ЦК партии), озаглавленной "Советская сельскохозяйственная наука", говорилось о ВСЕМИРНОМ значении его работ и утверждалось:

"Блестящий опыт Трофима Денисовича Лысенко неопровержимо доказал, какие огромные возможности таит в себе самая тесная связь науки с производством, с практикой колхозов и совхозов. Наука обогащает колхоз, колхоз обогащает науку, дает ей новую пищу для исследований и открытий" (156).

Год от года рос список его наград. Первый орден -- Трудового Красного Знамени -- Лысенко получил от Советского правительства за якобы безусловную пользу для страны яровизации. 31 декабря 1935 года газета "Известия" сообщила о награждении Лысенко орденом Ленина. Характерно, что награду ему дали "за выведение высокоурожайных сортов сельскохозяйственных растений" (157), как бы подводя итог и более ранним дискуссиям и недавним обсуждениям ошибок Лысенко именно в вопросах селекции растений. Особо циничным было то, что никаких сортов Лысенко не вывел ни тогда, ни позже. Его селекционные порывы закончились созданием пустоцветов.

Но в этом отношении партия коммунистов оставалась верна себе. Яровизация провалилась, фактически не начавшись, летние посадки картофеля привели к падению сбора этого важнейшего для страны продукта сельского хозяйства, к гибели даже собранного урожая, сортов не получилось, а существующие сорта из-за "брака по любви" загубили. Однако Советское правительство продолжало награждать его высшими орденами за проваливавшиеся на практике предложения. Пренебрежение мнением специалистов нельзя было выразить более наглядно.

В последующие годы он получил еще семь орденов Ленина, был удостоен звания Героя социалистического труда, трижды ему присуждали Сталинские премии (в 1941, 1943 и 1949 годах), награждали другими орденами и медалями. Одновременно принимались всевозможные постановления о расширении посевов по рецептам Лысенко, внедрении его "достижений" в практику, перестройке разных отраслей по его мудрым указаниям. В газете "Правда" 29 июня 1938 года в передовице "Науку на службу стране" говорилось:

"Кто в СССР не знает... академика Т.Д.Лысенко, крестьянского сына, в небывало короткий срок ставшего крупнейшим мировым ученым, чьи труды обильным урожаем расцветают на колхозных и совхозных полях" (158).

О том, что это был за урожай, мы уже знаем.

Примечания и комментарии

к главе VII

1 Семен Липкин. Кочевой огонь. Ардис. Анн Арбор, 1984, стр. 111.

2 Клод Гельвеций. Об уме. ОГИЗ-Гос.-соц.-экономиздат, М., 1938, стр. 2.

3 Т.Д. Лысенко. Очередные задачи яровизации. Газета "Социалистическое земледелие", 29

октября 1935 г., ╧ 227. Цитиров. по книге "Стадийное развитие растений", М., 1952, стр. 653.

4 Там же.

5 Сам Лысенко в отчете о яровизации за 1932 год (см.: Т.Д.Лысенко. Предварительное сообще-

ние о яровизированных посевах пшениц в совхозах и колхозах в 1932 г., журнал "Бюллетень яровизации", 1932, ╧ 2-3, стр. 3-15) приводил сведения, выдававшие, что на практике яровизация позорно провалилась:

"На основании имеющегося материала можно видеть определенное повышение урожая яровизированных посевов только по Харьковской области и МАССР. Об урожаях по Донецкой области ничего нельзя сказать определенного на основании 10 присланных анкет. По Одесской области в отдельных случаях хорошие результаты, а по всей области как будто намечается только тенденция к повышению урожая" (стр. 11).

На самом деле в этих словах была большая натяжка. Об этом можно судить на основании помещенной здесь же таблицы с расшифровкой данных, содержащихся в 59 присланных анкетах. Из таблицы следовало, что никакого ясного превышения урожаев по Харьковской области не было: из 8 анкет, которыми располагал Лысенко, в двух отмечалось даже снижение урожая, в одной говорилось, что прибавка урожая колебалась между 0 и 0,5 центнеров с гектара, в трех анкетах сообщалось о прибавке менее 1 ц/га (то есть в пределах разброса средних значений) и лишь в одной анкете указывалось на превышение урожая в размере полтора-два центнера с гектара. И эти данные Лысенко называл "определенным превышением урожая". В Одесской области понижение урожая было отмечено в 3 хозяйствах, в одном яровизация ничего не дала, в одиннадцати -- прибавка была меньше 0,5 ц/га, и в 4 хозяйствах она составила менее 1 ц/га. Еще хуже было дело в Донецкой области: там в 5 хозяйствах яровизация привела к падению урожаев, в 3 хозяйствах урожай остался таким же, как и на землях, засеянных неяровизированными семенами, и лишь в двух хозяйствах было превышение, но какое -- менее 0,5 ц/га! Ни один уважающий себя ученый не стал бы оперировать этими цифрами для того, чтобы утверждать что-либо о пользе яровизации. Странно было и другое: в таблице была строка с данными из Днепропетровской области, оттуда, как и из Харьковской области, пришло 8 анкет, но о днепропетровских посевах Лысенко предпочитал умалчивать. Он, конечно, уверял, что это только начало, а на первых порах любое дело не идет гладко. В другом материале, подготовленном им для печати совместно с тогдашним директором Одесского института Ф.С.Степаненко, -- брошюре о яровизации (брошюра эта опубликована не была, но приведенные в ней циф�