ГНИЛЬ - Константин Соловьёв

Вместо благодарности к Кло эта мысль почему-то родила в его душе злость. Изнутри обожгло, кровь бросилась в голову.

— Кто это сказал? Мунн? Ты говорила с Мунном? Отвечай!

— Это сказал Геалах, — ответила она, испуганная вспышкой его гнева, — Он говорил с врачом. Повреждения слишком серьезны — так он сказал. Сустав слишком поврежден чтобы… чтобы…

— Так смотри! — он пошевелил пальцами перед ее лицом, — Или мне одному это кажется? Ну что? Видишь? Они сказали, что я останусь одноруким, да? Ну так Джат Маан не одного дерьмового врача заставлял удивляться! Гляди!

Несмотря на злость, он чувствовал себя сбитым с толку. К радости примешивалось удивление и даже какой-то затаенный страх сродни суеверному. Он видел рентгеновские снимки своей руки, когда лежал в госпитале — ломанные призрачно-угольные линии, соединенные под нелепыми углами. Это могло быть похоже на какую-нибудь странную головоломку, но не на человеческие кости. И он видел, как смотрели на них другие врачи — презрительно скривив губы, словно их оскорблял сам факт возможности подобного, неподвластного медицине, случая.

Есть раны, которые не могут зажить.

Но есть люди, которые за всю свою жизнь совершили больше, чем это позволено человеку.

— Я позвоню доктору Чандрама, — твердо сказала Кло, выходя из комнаты, — Попрошу чтоб он принял тебя сегодня, если свободен.

— Хорошо, — ответил Маан, не отрывая взгляда от руки, — Если ты настаиваешь, дорогая.

Доктор Чандрама встретил его радушно, как любимого пациента. Белоснежный халат на нем все также казался идеально чистым, минуту назад вынутым из стерилизатора.

— У тебя осталась прежняя секретарша, — сказал ему Маан вместо приветствия, — Я даже удивлен.

— Ты заявился раньше, чем я рассчитывал. Будь уверен, к твоему следующему визиту я что-то придумаю.

— Я скоро выхожу на пенсию, Чандрама. Так что надеюсь, что следующий визит нанесу тебе лет через десять.

— Учитывая, что ты пришел на своих двоих… После того, что я слышал… — пробормотал Чандрама, — Я ничуть этому не удивлюсь.

— Меня хорошо подштопали в госпитале. Там умеют делать такие вещи.

— Да, мои коллеги из Контроля не зря получают свои социальные очки. Итак… Лучше расскажи мне все сам.

— Это все Кло. Я сбросил пару килограмм и она встревожилась. Ты же знаешь ее. Она предпочтет чтоб все было плохо, но по предписанному, а любое улучшение вне графика пугает ее до полусмерти.

— Улучшение?

— Да, и стабильное. Еще неделю назад я лежал дома как выжатая тряпка. Чтобы пройти десять шагов приходилось мучиться, словно пересекая полосу препятствий. Не скажу, что это была приятная пора. Но сейчас, как видишь, я уже на что-то годен. Старики вроде меня, армейские косточки, не рассыпаются от одного удара.

— Если верить тому, что я слышал, это было больше похоже на удар грузовика… Ну-ка, раздевайся. Сразу становись на весы.

Весы в кабинете Чандрама Маан не любил еще больше домашних. Если с домашними он мог общаться наедине, рассчитывая, что они не поделятся цифрами с кем-либо еще, эти безапелляционно высвечивали приговор на большом мерцающем экране. Обычно Чандрама неодобрительно смотрел на цифры, задумчиво кивал, и заводил знакомый разговор — о возрасте, о специальной диете, о сердечных болезнях… Цифра редко менялась, и у Маана была возможность хорошо изучить его реакцию. В этот раз, увидев цифры, Чандрама не стал делать ничего такого. Он только прищурился, несколько раз постучал подушечкой указательного пальца по лбу и сказал:

— Это неожиданно. На сколько, говоришь, ты похудел?

— Семь кило, — неуверенно сказал Маан, глядя на весы, — Это было в среду.

— Тогда, надеюсь, ты расскажешь старому приятелю свой секрет, ведь он должен принести миллионы… Ты весишь на тринадцать с половиной килограмм меньше своей обычной… формы.

— Я и чувствую себя легче, чем обычно.

Чандрама не обрадовался, как и Кло, он казался против обыкновения сосредоточенным, углубленным в собственные мысли.

— Истощение часто становится следствием тяжелой болезни, — наконец сказал он, — И это понятно. Но такая стремительная потеря веса… Кло говорила, ты не очень-то ограничивал себя в еде?

«Конечно, она не забыла это сказать, — подумал он, — Наверно, боялась, что я не признаюсь в этом сам».

— Верно. Я бы сказал, что ел больше обычного.

— Возможно, какое-то расстройство метаболизма, вызванное пережитой травмой и стрессом… — Чандрама добавил несколько слов на латыни, всегда вызывавшей у Маана неприятное ощущение, — В любом случае, если это и процесс выздоровления, то не очень-то обычный.

— Но ведь я всего лишь скинул лишний вес, разве не так? Ты сам говорил мне, что…

— Да, я сам частенько пенял тебе за лишние килограммы, но одно дело — взвешенное и разумное снижение веса, и другое — столь резкий скачок непонятного генеза. Что еще?

— Рука, — сказал Маан, спускаясь с весов и шевеля пальцами правой руки, — Видишь? Мне обещали, что я не смогу взять ей и чайную ложку. Последний Гнилец, признаться, крепко меня приложил. Раздробленный всмятку сустав и все такое.

— Кажется, твой случай пора патентовать. Как думаешь, Синдром Внезапного Излечения Маана — достаточно благозвучно звучит?..

— Более чем. Ну как, будешь загонять меня в сканер?

— А как же. Можешь уже ложиться. Хочу разобрать тебя по косточкам и как следует просветить. Ты ведь знаешь, пациент, выздоравливающий без предписания врача, нас, профессионалов, всегда очень огорчает…

Маан лег на поверхность сканера и прикрыл глаза. В этот раз ему не пришлось выкладывать оружия — впервые за много лет его не отягощала никакая дополнительная ноша. Повинуясь порыву, он даже складной нож оставил дома, на полочке в прихожей.

Чандрама возился долго, дольше обычного. Время от времени он приказывал Маану лечь на бок или запрокинуть голову. По его тону нельзя было сделать вывод о том, каковы дела — как и все врачи, Чандрама во время работы становился сам схож с медицинским инструментом, равнодушным и стерильным.

«А ведь он такой же, как Кло, — подумал Маан, наблюдая за тем, как Чандрама легкими неслышными движениями вращает какие-то верньеры на панели, — Пытается шутить, а взгляд беспокойный, порой даже испуганный. Улучшение, не учтенное графиком, для него табу».

— Можешь вставать.

Маан открыл глаза. Оказывается, он успел задремать, сам того не заметив. Но Чандрама не стал шутить на этот счет.

— Про что ты хочешь услышать прежде всего?

— Про руку.

— Ну да, разумеется. Твоя рука в порядке, Маан.

— В каком смысле?

— В обычном, — Чандрама взглянул на него поверх очков, — У меня нет ее снимков, когда ты поступил в госпиталь. Сам знаешь, ваша Контора не позволит мне на них взглянуть. Хотя я бы положительно от этого бы сейчас не отказался… В общем, я не могу судить, как обстояло дело после твоей госпитализации, но, судя по твоему сегодняшнему состоянию, ситуация вполне удовлетворительна. Видишь эти штуки? Это твои кости. Снимок и в самом деле странный, но ничего сверхъестественного. Вот это, это и это — следы бывших переломов.