Двести лет вместе (Часть 1 - В дореволюционной России) - Александр Солженицын

И что же могло произойти от ухода с улиц в разгорячённый момент и войск, и полиции и от взятия власти безопытной студенческой милицией и отрядами самообороны? Студенческая "милиция задерживала людей, казавшихся ей подозрительными, и отправляла их для разбора в университет"; вот студент "шёл во главе толпы евреев, около 60 человек, производившей беспорядочный огонь из револьверов"; "студенческая милиция и еврейская оборона... нередко сами прибегали к насильственным действиям по отношению к войскам и мирной части русского населения, производя выстрелы и убивая совершенно неповинных людей". Столкновение "неминуемо должно было последовать в виду образовавшихся в населении двух противоположных течений". - Вот, вечером 18-го "демонстративная толпа с красными флагами, состоявшая преимущественно из евреев, пробовала снять рабочих с завода Гена... рабочие не исполнили этого требования; после того, та же толпа, встретив русских рабочих на... улице, потребовала, чтобы они сняли шапки перед красными флагами. После отказа рабочих" - вот тебе и пролетариат! - из той толпы "раздались выстрелы; рабочие, хотя и безоружные, успели разогнать" ту толпу и гнались за ней, пока к ней не "присоединилась ещё другая толпа вооружённых евреев, численностью до тысячи человек, которая стала стрелять в рабочих... четверо рабочих были убиты". Так "начались в разных местах драки и вооружённые столкновения русских с евреями; русские рабочие и люди без определённых занятий, так называемые хулиганы, стали ловить и избивать евреев, затем перешли к разгрому и разорению еврейских домов, квартир и лавок". Тут пристав вызвал "роту пехоты, которая прекратила дальнейшие столкновения".

На следующий день, 19 октября, "к 10-11 час. утра на улицах стали появляться... толпы русских рабочих и людей разных профессий, которые следовали с иконами в руках, с портретами Государя Императора, национальными флагами, с пением "Спаси, Господи, люди Твоя" и гимна. Эти патриотические манифестации, состоявшие исключительно из русских людей, стали образовываться одновременно в разных частях города, но начало им было положено в порте, откуда вышла первая, особенно многочисленная толпа манифестантов, состоявшая из рабочих". Есть "основание признать, что озлобление, вызванное поведением евреев в течение всего предшествующего дня, их дерзким и наглым поруганием и оскорблением национального чувства русского населения, должно было вылиться в какой-либо с его стороны протест". И Нейдгарт знал, что манифестация готовится, и разрешил её, и она прошла мимо зданий командующего военным округом и градоначальника, затем к собору. "По пути следования к толпе присоединялись и многие другие случайно попадавшиеся лица и в том числе много хулиганов, босяков, женщин и подростков". (Тут уместно сопоставить объяснения рассказчика из Поалей-Цион: "Одесский погром произвели не хулиганы... В погромные дни полиция не пускала в город босяков из порта"; "свирепствовали мелкие ремесленники и лавочники, рабочие и подмастерья всяких мастерских, фабрик и производств", "бессознательные русские рабочие"; "я ездил в Одессу именно затем, чтобы найти чисто провокаторский погром, но - увы! - не обрёл его". И объясняет погром - национальной враждой126.)

"Невдалеке от соборной площади... в толпу манифестантов произведено было несколько выстрелов, одним из коих был убит мальчик, несший икону", "была встречена револьверными выстрелами и подошедшая рота" пехоты. В манифестацию стреляли и из окон редакции газеты "Южное обозрение"", и "вообще по всему пути следования... во многих других местах, из окон, дверей, с балконов, из ворот и с крыш"; "кроме того, в манифестантов были брошены в нескольких местах разрывные снаряды", одним "таким снарядом было убито 6 человек"; а в самом центре Одессы "на углу Дерибасовской и Ришельевской улиц были брошены три бомбы в казачью сотню". "В рядах манифестантов было много убитых и раненых", и это "приписывалось русскими не без основания евреям, почему тотчас же в группах манифестантов стали раздаваться крики "бей жидов", "смерть жидам"", и "толпы манифестантов бросились разбивать в разных частях города еврейские магазины"; "вскоре единичные случаи перешли в общий погром: все лавки, дома и квартиры еврейские, попадавшиеся по пути следования манифестантов, подверглись совершенному разгрому, всё имущество евреев подверглось истреблению, а то, что случайно оставалось нетронутым, было расхищаемо толпою хулиганов и босяков, сопровождавших всюду манифестантов", "нередко бывали такие сцены, что разграбление еврейских помещений производилось на глазах манифестантов, следовавших с иконами и пением "Спаси, Господи, люди Твоя"". К вечеру 19-го "взаимное ожесточение двух враждующих партий достигло чрезвычайного напряжения: тут уже обе стороны одинаково не давали друг другу пощады, избивая и подвергая истязаниям, иногда с особенною жестокостью, всех попадавшихся им в руки, без различия пола и возраста". По свидетельству одного врача университетской клиники, "хулиганы со второго и третьего этажей выбрасывали детей вниз на мостовую, а одного ребёнка хулиган схватил за ноги и, ударив головой об стену, размозжил ему голову. В свою очередь и евреи не щадили русских, убивая их при всяком возможном случае; днём они не показывались открыто на улицах и обстреливали проходивших из ворот, окон и т. п., но вечером они собирались толпами" и даже "осаждали полицейские участки". "Особенную жестокость проявляли евреи в отношении полицейских чинов, когда им удавалось захватить их". (От Поалей-Цион: "Прессой была распространена легенда о громадном числе хулиганов, взятых в плен самообороной и загнанных в университет. Называлась цифра в 800-900 человек; на самом же деле надлежит уменьшить эти цифры в десять раз. Громилы отводились в университет только в самом начале погрома, а потом были дела поважнее"127. - Картины одесского погрома находим и в газете "Киевлянин" в ноябре 1905128.)

А что же полиция? Согласно безмозглому распоряжению Нейдгарта, "19 октября... как и в последующие дни, полиция совершенно отсутствовала на улицах", изредка ходили патрули, но весьма неаккуратно. "Неопределённость в соотношении гражданских и военных властей, идущая в разрез с... указаниями закона", привела к тому, что "полицейские чины не отдавали себе ясного отчёта в существе лежащих на них обязанностей", а сверх того - "все полицейские чины, считая евреев виновниками всяких политических смут" и "революционерами, вполне сочувствовали совершавшемуся погрому еврейского населения, не считали даже нужным скрывать этого". Хуже того: "во многих случаях сами полицейские чины направляли толпы хулиганов на разгром и разграбление еврейских домов, квартир и лавок", ещё хуже: "в статском платьи и без блях и гербов", сами "принимали участие в этих разгромах", "руководили действиями толпы", даже "были и такие случаи, что городовые сами производили выстрелы в землю или в воздух и затем ложно указывали войскам, как будто эти выстрелы последовали из окон еврейских домов".

И это - полиция!

Сенатор Кузминский отдал под суд 42 полицейских, из них 23 - не рядовых, а в чинах.

А войска - "разбросанные на огромном пространстве города" и должные "действовать самостоятельно"? "И войска относились вполне безучастно к виновникам погрома, так как, с одной стороны, они не были ознакомлены с существом лежавших на них обязанностей и, не получая от чинов полиции никаких указаний", они "не знали, против кого и в каком порядке они должны действовать силой оружия. С другой стороны, видя покровительственное отношение чинов полиции к громилам еврейского имущества, войска могли полагать, что погром предпринят с ведома и одобрения власти". И "по отношению к громилам войска никаких мер не предпринимали". И хуже того: "добыты указания на то, что и солдаты и казаки также нередко участвовали в расхищении товаров из разбиваемых лавок и разных вещей из разгромленных еврейских квартир". "Некоторые же свидетели удостоверили и то, что солдаты и казаки убивали без всякой причины совершенно неповинных лиц".

Так и здесь расплачивались невинные.

"20 и 21 октября погром не только не прекращался и даже не ослабевал, но, напротив, принял ещё более ужасающий по своим размерам характер", "расхищение и уничтожение еврейского имущества, избиение и убийства людей совершенно открыто и безнаказанно совершались днём на улицах". (От Поалей-Цион: с 20-го вечером "университет был окружён войсками", а "внутри был забаррикадирован на случай нападения войска. Отряды в город более не высылались". Зато в городе "выступила самооборона неорганизованная", "сильные отряды местных жителей", "вооружённые чем попало: топорами, секачками, оглоблями", "оборонялись с такой же решительностью и ожесточением, с каким нападали на них, и почти совершенно отстояли свои улицы"129.)

20-го группа гласный городской думы с новым городским головой (прежний, Крыжановский, ещё 18-го подал в отставку, видя своё бессилие против поджигательных действий со стороны университета, где собиралось и оружие) посетили генерала Каульбарса "с просьбою принять в свои руки власть, так как только военное начальство... может спасти город". Командующий округом объяснил, "что до введения военного положения военное начальство не вправе вмешиваться в распоряжения гражданской администрации и только обязано" ей содействовать, когда та потребует. "Но стрельба по войскам и бросание в них бомб до крайности затрудняет успешное подавление" беспорядков. Однако склонился вмешаться. - 21 октября Каульбарс приказал "принять самые решительные меры против тех домов, из которых стреляют и бросают бомбы"; а 22-го: "истреблять на месте оружием всех без исключения грабителей, нападающих на дома, магазины и мирных жителей". И уже с 21 октября район за районом стали утихать, с 22-го "восстановлена была постовая полицейская служба городовых" с подкреплением их постов солдатами; "началось движение трамвая, и к вечеру порядок в городе можно было считать восстановленным".