Геннадий Селезнёв: о нем и о его времени - Татьяна Александровна Корсакова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Дима, когда ты первый раз увидел Селезнёва?
Дмитрий Андреевич Муратов, главный редактор «Новой газеты», ныне лауреат Нобелевской премии мира, ответил так:
— Меня пригласили в «Комсомолку» в 1988 году.
Я, честно говоря, мечтал после того, как ты, Татьяна, уехала из Куйбышева в Москву, что когда-нибудь у меня вдруг получится стать собкором «КП» в Поволжье. И ко мне действительно приехал Алексей Васильевич Быстров, редактор отдела местной сети. Предложил стать собкором по Поволжью!
Но к вечеру позвонил Сергей Николаевич Кожеуров и сказал:
— Не соглашайтесь на собкора по Поволжью.
— Да вы что? — поражаюсь я. — Это же то, чего я хочу. Ни от кого не зависеть и работать в лучшей газете страны. Как же мне от этого отказаться?
— Ночью вы всё узнаете, — таинственно сказал Кожеуров.
Поздно вечером зазвонил домашний телефон. Два или три телефона было на всю хрущёвку, и у нас он был. Бабушка у меня — врач, нам установили. И раздался звонок:
— Это Геннадий Николаевич Селезнёв. Приезжайте в Москву. Мы хотим попробовать вас в качестве заведующего отделом.
— А когда?
— Завтра на поезд — и приезжайте.
Это был конец апреля. Я приехал в «Комсомолку». Я не знал, во сколько кто начинает работать. Мне был заказан пропуск. Я поднялся на знаменитый шестой этаж. Там меня окружили люди, чьими заметками в газете я восторгался. Сережка Кушнерёв познакомиться зашел в кабинет, куда меня посадили. Ленка Дьякова, Света Орлюк и Юра Сорокин — они меня повели куда-то пить кофе, обедать на седьмой этаж в столовую. А потом меня пригласили к Селезнёву. Вместе с Кожеуровым, редактором отдела комсомольской жизни.
Огромный кабинет. Стол завален книгами. К нему приставной стол, на котором лежат сигареты «Флуераш» молдавского производства, которые фиг было найти, потому что они делались на той же единственной табачной фабрике, где выпускались советские «Мальборо» по американской лицензии.
Перед Селезнёвым тоже лежала красная пачка с надписью «Флуераш». Эта же сигарета была заткнута у него в мундштук. Он положил мундштук, поздоровался, встав над столом, но не выходя из-за него. Сел, вот так положил руки. И я увидел у него на кулаке надпись «Гена». И подумал: «Наш человек!»
— Газета наша и наш человек.
— Конечно. Я же читал газету, я знал каждого. Я могу сейчас перечислить все фамилии, кого я там встречал, от подтекстовок Юры Иващенко и Миши Сердюкова до заметок Олега Кармазы или Ваиза Юнисова… Витя Горлов, Витя Шуткевич… Конечно, Инна Павловна Руденко. Работать в одной газете, где сидит Руденко, написавшая в предисловии к письмам по собственному материалу «Долг», что «у нас в стране появились воевавшие дети не воевавших отцов»! — я был потрясен этим уровнем. Потому что одна фраза описала целый мир, вновь создавшийся. Это было невозможно — работать в этой газете! Что там говорить… Юмашев, Орлюк, Филинов, Голованов, рисунки Двоскиной и Волика Арсеньева. Я всех знал. Никого не видел, ни с кем не был знаком, но знал о каждом. Потому что читал всё.
Веселая была газета. И вот он мне говорит: «Ну что, мы решили на вас поставить эксперимент. Вот вы беспартийный?» Я говорю:
«Ну да». — «Из армии вернулись?» — «Из армии». — «Ну, будете вступать». Я говорю: «Как скажет газета. По велению души — не знаю. А вот как скажет газета — буду».
— А какой журналистский опыт у тебя был?
— Я работал в газете «Волжский комсомолец» по распределению из Куйбышевского университета, потом вернулся туда из армии. В армии печатался в «Комсомолке». Потом мы для «Комсомольской правды» вместе с «Волжским комсомольцем» и благодаря Кожеурову и Сорокину провели выборы секретаря комитета комсомола АвтоВАЗа, была очень шумная кампания по всему Тольятти. Затем устроили в одном из райкомов ВЛКСМ День дублера: ушли все работники райкома, а вместо них были с улиц набраны люди голосованием, через конкурсы. И всё это «Комсомолка» печатала. Видимо, как я предполагаю, это и привело к решению провести такой эксперимент: человека без опыта работы собкором, без дня работы на этаже сразу же пригласить в качестве заведующего отделом. Это же интересно! Селезнёв сказал: «Начинается политика, люди приходят к управлению своей страной, — это его слова, — поэтому давайте мы будем в этом участвовать».
Потом у нас была сложная ситуация. Я привез из командировки материал, который касался того, как секретарь обкома ночью ворвался в редакцию областной молодежки с требованием снять статью, критикующую партийных работников. И вот нас приглашают на бюро ЦК, а Селезнёв был членом бюро. И один из секретарей начинает говорить: «Вот, „Комсомольская правда“ должна помогать, а вместо этого она обрушилась на областную комсомольскую организацию, защищая своих коллег по цеху». А я смотрю на Селезнёва, он так вот, поворачивая голову, как у каменных львов на питерском мосту, — таким, знаешь, незаметным движением повернул голову и сказал: «Не пыхти, Коля». На этом всё закончилось. Вместо выговоров и всего остального осудили практику вмешательства.
…Я слышал разное о Геннадии Николаевиче Селезнёве. И я могу сказать про себя со всей определенностью: я сохраню ему верность на всю свою жизнь. Личную мою верность Геннадию Николаевичу Селезнёву.
Меня послала газета в Афганистан, на территорию, которую контролировал Краснознаменный Среднеазиатский пограничный округ, КСАПО. Войска из Афганистана уже начали выводить. Это конец 1988 года.
— Селезнёв ушел из «Комсомолки» в декабре 1988 года.
— Но отправлял меня еще он. Я полетел на территорию КСАПО, в Ашхабад. Он сказал: «Из Ашхабада тебя отвезут в город, откуда ты будешь переправлен на территорию Афганистана, там, где работают мотоманевренные группы погранвойск». И я туда полетел. Меня встретил Саша Бушев, собкор «Комсомольской правды» по Туркменской ССР. И помощник командующего округом Коробейникова — Владимир Филин. Привели в кабинет командующего. Сказали: «Надо ждать. Пока нет приказа». И я живу в гостинице сутки, вторые, третьи…
Я психанул. Позвонил в приемную «Комсомолки». Там была Рита Басалова. Она человек очень резкий была. Но когда она чувствовала, что необходимо срочно что-то сделать, чтобы помочь кому-то из находящихся в отдалении сотрудников, — и что она, что Екатерина Константиновна Благодарёва из стенбюро, они были готовы
