Полицейская сага - Стюарт Вудс

— Понятно. Другая помощь не требуется?

— Нет, не требуется, просто пригоните машину.

Всю дорогу Спенс бесился и что-то бормотал себе под нос. Такер молчал. Он пытался разделить воспоминания детства и происшедший только что инцидент. К тому моменту, как они доехали до участка, ему, к величайшей его радости, удалось это сделать.

Когда Бартлетт увидел Спенса, на лице у него появилось неприкрытое изумление. Но он все же сумел сдержаться и не проронил ни звука.

— Поместите его в камеру, — резко проговорил Такер. — Если будет причинять вам беспокойство, прикуйте наручниками к решетке. А я подготовлю обоснование.

Через миг Бартлетт вернулся.

— Господи, начальник, да вы знаете, кто это?

Такер заложил бланк в машинку и стал быстро отстукивать текст.

— Мне безразлично, кто это.

— Его фамилия Спенс. Все зовут его Хосс. Это крупный фермер, его земли находятся неподалеку от вас, у него персики, коровы и вообще всякая всячина. У него в графстве много друзей среди политиков.

— Да? — усомнился Такер, продолжая стучать на машинке.

— Точно, начальник. Я разрешил ему воспользоваться автоматом. Он же имеет право на звонок. Надеюсь, что все о'кей.

— Естественно. У человека есть права. И я хочу, чтобы он всеми ими воспользовался прежде, чем попадет в лагерь графства.

Бартлетт на цыпочках вышел из комнаты и вскоре вернулся со льдом, вынутым из машины для безалкогольных напитков.

— Приложите-ка лучше к лицу. Оно сильно распухает.

Такер вынул лист из машинки и взял в руки лед. Тут ему в голову пришла одна мысль. Он подошел к шкафу и вынул оттуда «Поляроид», которым иногда пользовались для фотографирования дорожно-транспортных происшествий.

— Берите, — проговорил он, вручая камеру Бартлетту. — Сфотографируйте меня. — Бартлетт повиновался. — Если у него, действительно, так много друзей, как вы сказали, то такой снимок будет не лишним, — добавил Такер, наблюдая, как на фотобумаге медленно прорисовывается изображение. Зазвонил телефон. Бартлетт снял трубку, а затем передал ее Такеру.

— Начальник полиции Уоттс слушает.

— Такер, говорит Хью Холмс. Слышал, что вы засадили за решетку Хосса Спенса. По какому обвинению?

— По обвинению в езде со скоростью пятьдесят две мили в час поблизости от школы, сопротивлении задержанию и нападении на сотрудника полиции.

— Он наставлял на вас оружие?

— Он воспользовался тяжелой тростью, какими погоняют свиней. Он мог ею меня убить.

— Вы его спровоцировали?

— Я попросил его предъявить водительские права.

— И все?

— Больше я ничего не успел ему сказать. Поскольку он тотчас же ударил меня тростью.

— Ладно, Такер, я в это дело вмешиваться не буду. Послезавтра выборы, и я погряз в них по уши. Позвольте мне, однако, дать вам совет, к тому же, бесплатный.

— Я рад выслушать любой ваш совет, который вы соблаговолите мне дать, сэр. — Такер уже чуточку поостыл.

— Будьте в этом деле скрупулезно точным с процедурной точки зрения. У вас есть свидетели?

— Нет, сэр.

— Жалко.

— У меня, однако, есть великолепный снимок нанесенных мне телесных повреждений.

— Отлично. Теперь слушайте. Адвокат Хосса в Гринвилле уже успел повидаться с судьей, и вам очень скоро позвонят. Если бы я был на вашем месте, я бы счел этот звонок достаточным основанием для того, чтобы освободить его из-под стражи. Не требуйте предписания в письменной форме. Это только осложнит ситуацию.

— Понимаю, сэр.

— Тогда все в порядке. Звоните, если будет невмоготу. Ясно?

— Ясно, сэр. Я так и сделаю.

Такер повесил трубку. У входа в служебное помещение послышались шаги.

— Слышал, вы держите здесь моего отца.

Такер повернулся и увидел перед собой Эмметта Спенса, причем это была далеко не первая их встреча. Они, будучи соседями, часто проезжали друг мимо друга по шоссе. Но Эмметт всего лишь признавал факт его существования, не более.

— Кто вы? — спросил Такер.

— Я Эмметт Спенс, черт бы вас побрал, и вы держите здесь моего отца!

— Да, я держу здесь вашего отца, мистер Спенс. Если хотите, чтобы он вышел, позвоните адвокату. И попридержите-ка язык, раз уж пришли сюда.

— Можете мне поверить, я уже звонил адвокату!

Раздался телефонный звонок. Такер сам снял трубку.

— Начальник, это говорит судья Хилл из Гринвилла. По-моему, у вас содержится мистер Спенс за нарушение правил уличного движения?

— Совершенно верно, судья, за превышение скорости, сопротивление задержанию и физическое насилие.

— Начальник, я отдаю распоряжение об освобождении мистера Спенса под его собственную ответственность. Я бы воспринял как личное одолжение с вашей стороны, если вы, не дожидаясь поступления документа за моей подписью, освободили бы его немедленно. Я прослежу за тем, чтобы распоряжение ушло к вам уже сегодня.

— Конечно, Ваша честь. Я буду только рад пойти вам навстречу.

— Да, вот еще что, Уоттс. Понимаю, что имело место нечто, вроде ссоры. Полагаю, что в интересах всех, кого это касается, уладить это дело без суда.

— Ваша честь, мне бы хотелось прийти вам в этом вопросе на помощь, но этот человек без малейшего повода с моей стороны ударил меня несколько раз тяжелой тростью. Я мог бы обвинить его в нападении с применением смертельно опасного оружия.

— Начальник, мистер Спенс — пожилой человек, ему семьдесят четыре, как мне кажется. Надеюсь, что с учетом возраста и его положения в обществе мы сумеем избежать дальнейших неприятностей. — Голос судьи звучал как-то неуверенно.

— Нет, сэр боюсь, что не сумею поступить подобным образом. — Пора было дать понять, где раки зимуют. — Он может получить разрешение суда заявить о своей виновности согласно предъявленным обвинениям, а конкретный приговор, само собой, дело уже ваше.

— Начальник, мне жаль, что вы относитесь к делу именно так. Но если вы сейчас освободите мистера Спенса, мы еще раз вернемся к этому разговору.

Такер положил трубку.

— Ладно, Бартлетт, выпустите его.

В служебное помещение Спенс вошел, растирая руки и бормоча что-то себе под нос.

— Верните мне трость! — заявил он Такеру.

— Нет, сэр, боюсь, что она является вещественным доказательством. А теперь будьте любезны предъявить мне ваши права.

Эмметт Спенс выскочил вперед.

— Ты, что, парень, так до сих пор ничего и не понял?

Такер повернулся к Эмметту, вспомнив, каким глупым и бессмысленно жестоким тот был в детстве.

— Что-то не помню, чтобы я вообще разговаривал с вами. — Затем он вновь обратился к Хоссу Спенсу: — Мистер Спенс, либо вы предъявите мне права здесь и сейчас, либо это произойдет в камере, где вы очутитесь повторно.

Спенс неохотно вынул права, и Такер выписал штрафную квитанцию.

— Я бы в высшей степени настоятельно рекомендовал вам, сэр, в будущем водить машину с особой аккуратностью.

Спенс буквально цапнул права вместе с квитанцией на штраф и помчался прочь из участка.

Но Эмметт не поспешил вслед за отцом, а, напротив, крикнул ему вдогонку:

— Эй, ты видел, на сколько он тебя наколол? Ну, с ним мы еще разберемся, обещаю тебе!

— Эмметт! — крикнул ему отец, выходя в дверь. — Живо выметайся отсюда на хер!

— Ой, начальник, — проговорил Бартлетт, радующийся возможности переменить тему, — вот на что я наткнулся, когда пришел с обеда. — И подал Такеру папку в подтеках. — Думаю, вы искали именно это.

Такер открыл дело и быстро перелистал его содержимое. Там было, по меньшей мере, две дюжины уведомлений о лицах, пропавших без вести.

— Там есть и женщины, — проговорил Бартлетт. — Знаю, что вам нужны только мужчины, но тут они все вместе.

Такер направился к себе в кабинет, на ходу проглядывая уведомления.

— И вот еще, начальник, — Бартлетт помахал в воздухе еще одним листком. — Пришло сегодня по почте во вторую доставку.

Такер взглянул на лист. Пятнадцать лет; покинул городок Клируотер во Флориде неделю назад. Предположительно, убежал. Такер быстро прошел в кабинет и затворил дверь.

Не переводя дыхания, он быстро пролистал бюллетени, откладывая в сторону женщин и пожилых мужчин. Затем внимательно прочел оставшиеся, подчеркивая важную для себя информацию относительно того, где этого человека видели в последний раз, и откладывая те, где речь шла о слишком отдаленных местах или о маршрутах, не пролегающих через Делано. Осталось одиннадцать листов бумаги. Лица, глядевшие с разложенных на столе фотографий, казалось, принадлежали учащимся одного класса или членам одной бейсбольной команды. Скорее, членам одного и того же клубного драмкружка или актерам одного и того же любительского театра. Их всех объединяла какая-то мягкость.