История Петербурга в преданиях и легендах - Наум Синдаловский

Наталья Петровна Голицына

Княгиня Наталья Петровна Голицына, в девичестве Чернышёва, происходила из рода так называемых новых людей, в избытке появившихся в начале XVIII века в окружении Петра Великого. По официальным документам, она была дочерью старшего сына денщика Петра I, Петра Чернышева, который на самом деле, если, конечно, верить одной малоизвестной легенде, слыл сыном самого самодержца. Таким образом, согласно городскому фольклору, Наталья Петровна была внучкой первого российского императора и основателя Петербурга. Во всяком случае, в её манере держаться перед сильными мира сего, в стиле её деспотического и одновременно независимого поведения в повседневном быту многое говорило в пользу этого утверждения, её обеды почитали за честь посещать члены царской фамилии, а её сын – знаменитый московский генерал-губернатор В.Д. Голицын – не смел сидеть в присутствии матери без её разрешения.

Гордая и независимая княгиня Наталья Петровна считала, что выше рода Голицыных нет ничего на свете. Голицыны и в самом деле происходили от второго сына великого князя литовского Гедемина. Фамилия Голицыных пошла от князя Михаила Ивановича Булгака, скончавшегося в 1479 году. Он носил прозвище Голица, которое, по преданию, произошло от привычки князя носить железную перчатку только на одной руке, другая оставалась голой. Наталья Петровна так часто напоминала о древности своего рода домашним, что иногда это приводило к курьезам. Однажды она рассказывала своей племяннице о Иисусе Христе в таких восторженных тонах, что та прервала её вопросом: «А Христос тоже из рода Голицыных?». Эту легенду в Петербурге пересказывали на все лады. Вариантов её множество. Вот ещё один. Однажды старая графиня молилась на коленях. К ней подошла внучка и спросила: «Бабушка, почему ты на коленях?» – «Молюсь Богу». – «Разве Бог выше Голицыных?» – удивилась девочка.

Легенд о происхождении пушкинской повести множество. Согласно одной из них, сюжет её основан на действительной истории, которая произошла с внуком княгини Натальи Петровны. В то время она жила в Париже. К ней буквально прилетел внук, который так проигрался в карты, что готов был лишить себя жизни, если не сумеет отыграться. Наталья Петровна обратилась к своему другу графу Сен-Жермену, известному изобретателю жизненного эликсира и философского камня. Как утверждает фольклор, «ценой одной ночи» Голицына выведала у графа тайну трёх карт, и, представьте себе, внук отыгрался. История эта дошла до Петербурга и стала якобы известна Пушкину. Кстати, имя легендарного графа в то время было на устах петербуржцев. Есть свидетельство, что Пушкину был знаком слух о том, будто Сен-Жермен под именем «граф Салтыкоф» накануне переворота 1762 года побывал в России и оказал «некие таинственные услуги» Екатерине II при её восшествии на престол.

По другой легенде о происхождении сюжета «Пиковой дамы», Пушкин был свидетелем того, как небезызвестный «Калиостро безошибочно предсказывал номера выигрышных билетов». Это его так поразило, что он постоянно ходил под впечатлением сеанса. Избавиться от этого наваждения можно было, только пересказав историю на бумаге. Так родилась повесть.

Вообще о Калиостро в Петербурге рассказывали самые невероятные истории. Будто бы жил он в русской столице под именем мага Сегира и предсказал гибель Российской империи, «увидев однажды в Неве её обреченный лик». Из Петербурга Калиостро был выслан по личному указанию Екатерины II. Говорят, ей доложили о любовной связи жены Калиостро Лоренцы с Григорием Потёмкиным. Покинул Калиостро Петербург «сразу с пятнадцати застав, расписавшись всюду». Одновременно.

Во Франции Калиостро был осужден на пожизненное заключение в замке Сен-Лео. Однако ему будто бы наскучило уединение, он вызвал у себя каталепсию, после чего его, будто бы мертвого, вынесли из замка, а «он очнулся и был таков». С тех пор, если верить фольклору, он, не узнанный и не пойманный, бродит по странам и континентам, иногда только напоминая о себе самыми невероятными способами. Появляется он и в Петербурге. Говорят, в зеркалах Елагина дворца время от времени возникает его тень с молотком и треугольником каменщика в руках. Если удастся с ним встретиться глазами, то можно увидеть, как Калиостро поднимает руки вверх, к небу, на миг застывает в этой позе, затем поворачивается и медленно уходит.

Есть в Петербурге Обуховская больница, на базе которой примерно в описываемое нами время открылось специальное отделение, так называемый Дом призрения – первое в России учреждение подобного рода, давшее благодаря окраске своих фасадов жизнь известной питерской идиоме «Жёлтый дом». Кстати, если верить легендам, в этом отделении умирал прославленный герой лесковского «Левши». Так вот, известна легенда, согласно которой Пушкин бывал в отделении для умалишенных, навещая знакомого офицера, помешавшегося на игре в карты. Вспоминаете заключительные слова «Пиковой дамы»?

На этом цикл легенд о «Пиковой даме» не заканчивается. Вот ещё одна, сохранившаяся среди современных зарубежных потомков Голицыной. Однажды, ещё в юном возрасте, Пушкин был приглашён погостить несколько дней в дом Голицыных. Но, обладая неуемным африканским темпераментом, он все три дня так бесцеремонно и вызывающе волочился не то за дочерью хозяйки дома, не то за её воспитанницей, что был с позором изгнан из дома. Пушкин смертельно обиделся и решил отомстить старой ведьме.

В истории с пушкинской «Пиковой дамой» есть загадка, которая вот уже многие годы будоражит умы пушкинистов: интерьеры какого особняка изобразил Пушкин, описывая дом старой графини? Дома на Малой Морской улице, где проживала Наталья Петровна Голицына, или дома австрийского посольства, хозяйкой которого была жена австрийского посланника и близкая приятельница поэта Долли Фикельмон? В связи с этим в свете рассказывали пикантную историю ночного приключения Пушкина в покоях красавицы Долли, бегства поэта на рассвете и того, как он едва не столкнулся с хозяином особняка на Миллионной.

В 1851 году Нащокин поведал эту романтическую историю, рассказанную ему когда-то самим Пушкиным, биографу поэта Бартеневу. Затем всё это донельзя раздули профессиональные пушкинисты, с удивлением обнаружив в рассказе до мелочей сходные моменты со сценой посещения Германном дома старой графини, описанной Пушкиным в «Пиковой даме». И легенда приобрела якобы доказанные биографические черты. Среди специалистов завязалась даже профессиональная дискуссия на тему, какой дом более похож на изображённый в повести – особняк княгини Голицыной на Малой Морской улице или дом австрийского посла на Миллионной. В пользу последнего предположения была выдвинута версия о том, что Пушкин, ради сохранения тайны свидания с супругой посла иностранного государства, сознательно изобразил в «Пиковой даме» интерьеры дома на Малой Морской. Тем самым он будто бы спас честь любимой женщины и уберег от скандала самого себя.

Старая графиня Наталья Петровна Голицына скончалась в 1837 году, ненамного, но всё-таки пережив увековечившего её Пушкина. Дом её на Малой Морской улице, 10, сохранился до настоящего времени, правда, в изменённом виде. В середине XIX века его перестроил петербургский зодчий К.А. Тон. В Петербурге это здание до сих пор называют «Домом Пиковой Дамы».

Однако в Петербурге есть ещё один дом, приписываемый фольклором Пиковой Даме. Это особняк Юсуповой на Литейном проспекте, 42. Фольклор настаивает, что именно графиня Юсупова, которую в молодости звали за необыкновенную красоту Московской Венерой, в старости стала прообразом героини пушкинской повести. Неисправимые фантазеры уверяют, что если долго и внимательно всматриваться в окна второго, господского этажа особняка на Литейном проспекте, то можно разглядеть на фоне старинных оконных переплетов стройную старуху, которая встретится с вами взглядом. А тем, кто не верит в её существование, погрозит костлявым пальцем. И верили. Во всяком случае, в эмиграции петербургскому поэту Николаю Агнивцеву, автору «Блистательного Санкт-Петербурга», грезилось:

На Литейном, прямо, прямо,Возле третьего угла,Там, где Пиковая дамаПо преданию жила!

Между тем, известно, что особняк Юсуповой на Литейном проспекте построен архитектором Бонштедтом в 1858 году, более чем через двадцать лет после смерти Пушкина.

Влияние городского фольклора на творчество Пушкина было столь очевидным, что даже появление его ранней сказочной поэмы «Руслан и Людмила», казалось бы, к подлинным реалиям петербургской жизни отношения не имеющей, тем не менее обусловлено аурой Петербурга. Поэма появилась в печати в 1820 году, а за два года до этого Пушкин якобы побывал в Старом Петергофе и долго стоял возле местной достопримечательности – знаменитой каменной головы. В то время на голове будто бы был ещё металлический шлем, следы от крепления которого, кажется, сохранились до сих пор. А ставший хрестоматийным образ Лукоморья с его волшебным дубом, по преданию, навеян посещением Каменного острова, где рос ещё могучий дуб, будто бы посаженный самим Петром I.