История Петербурга в преданиях и легендах - Наум Синдаловский

В подмосковном имении П.А. Вяземского Остафьеве хранится загадочный чёрный ящик, который Пётр Андреевич всю свою жизнь оберегал от посторонних. Ящик запечатан его личной печатью и «снабжён ярлыком, на котором рукою Вяземского написано: „Праздник Преполовения за Невою. Прогулка с Пушкиным 1828 года“». Из письма Вяземского жене выясняется, что в ящике находились пять щепочек, которые будто бы друзья подобрали во время прогулки «по крепостным валам и по головам сидящих внизу в казематах». Согласно легенде, эти пять щепочек хранились в память о пяти повешенных декабристах.

Василий Андреевич Жуковский

Вяземский напрямую не был связан с декабристами, однако им сочувствовал. Сохранилось предание, будто вечером 14 декабря 1825 года он встречался с Пущиным и «взял у него на сохранение портфель с политически опасными документами».

Другим преданным и верным старшим товарищем и другом Пушкина был Василий Андреевич Жуковский. Родился Жуковский при обстоятельствах столь необычных, что это послужило основанием для одной из самых романтических легенд старого Петербурга. Один крестьянин, принадлежавший владельцу села Мишенское Белёвского уезда Тульской губернии Афанасию Ивановичу Бунину, отправляясь на русско-турецкую войну с войском генерал-фельдмаршала Румянцева, спросил у своего барина: «Какой гостинец привезти тебе, батюшка, коли поход наш будет удачен?» – «Привези-ка ты мне, братец, молодую турчаночку, а то, видишь, жена моя совсем состарилась», – пошутил Афанасий Иванович. Но преданный крестьянин, как оказалось, шутить не собирался и, когда война закончилась, вернулся в село в сопровождении шестнадцатилетней турчанки по имени Сальха. «Бери, барин», – сказал он, легко толкнув девушку в сторону Бунина. Так Сальха, захваченная в плен при осаде одной из турецких крепостей, оказалась в доме Бунина.

В 1783 году она родила мальчика, которого назвали Василием. А вот фамилии своей сыну Афанасий Иванович дать не мог. В то время незаконнорождённый ребёнок автоматически становился крепостным, а этого счастливый отец не хотел. И Бунин нашел другой выход. В то время у него жил небогатый киевский купец А.Г. Жуковский. Его уговорили усыновить сына Сальхи и Бунина. Так, если верить легенде, у Василия появилась фамилия Жуковский. А заодно и отчество Андреевич.

Александр Сергеевич Пушкин

В квартале от Троицкого подворья, на Загородном проспекте, жил лицейский товарищ Пушкина, издатель альманаха «Северные цветы» Антон Дельвиг. Суеверный и как бы постоянно предчувствовавший свою раннюю смерть, он, по воспоминаниям современников, любил порассуждать о загробном существовании, и в частности об обещаниях, данных при жизни и исполненных после смерти. Как-то раз он вполне серьёзно взял обещание с Н.В. Левашёва и, в свою очередь, пообещал сам «явиться после смерти тому, кто останется после другого в живых». Разговор происходил за семь лет до преждевременной кончины Дельвига, и, конечно, Левашёв о нём совершенно забыл. Но вот ровно через год после смерти поэта, как утверждал сам Левашёв, «в двенадцать часов ночи Дельвиг молча явился в его кабинет, сел в кресло и потом, всё так же не говоря ни слова, удалился».

Летом 1831 года Пушкин жил в Царском Селе, в доме вдовы придворного камердинера Китаевой. Неизменный распорядок дня предполагал утреннюю ледяную ванну, чай и затем работу. Сочинял Пушкин, лежа на диване, среди беспорядочно разбросанных рукописей, книг и обгрызенных перьев. Из одежды на нем практически ничего не было, и одному удивленному этим посетителю он, согласно легенде, будто бы заметил: «Жара стоит, как в Африке, а у нас там ходят в таких костюмах».

Говорят, однажды некий немец-ремесленник, наслышанный об искромётном таланте поэта, обратился к Пушкину с просьбой подарить ему «четыре слова» для рекламы своей продукции. И Пушкин немедленно продекламировал: «Яснее дня, темнее ночи». Это стало прекрасной рекламой сапожной ваксы, производимой ремесленником.

О взрывном поэтическом таланте Пушкина ходили легенды. Верхний этаж дома № 20 по набережной Фонтанки занимали известные в петербургском обществе братья Александр и Николай Тургеневы. Александр Иванович был почетным членом Академии наук, авторитетным историком и писателем; Николай – участником литературного кружка «Арзамас», на его квартире постоянно происходили заседания этого общества. Однажды, по литературному преданию, арзамасцы, поддразнивая Пушкина, предложили ему тут же, не выходя из кабинета, написать стихотворение. Пушкин мгновенно вскочил на стол, посмотрел в окно на противоположный берег Фонтанки, где высилось мрачное пустующее в то время здание Михайловского замка, затем оглядел окруживших его арзамасцев, лег посреди стола и через несколько секунд прочитал восторженной публике:

Глядит задумчивый певецНа грозно спящий средь туманаПустынный памятник тирана,Забвенью брошенный дворец.

Творческий талант Пушкина признавали не только в образованных кругах общества, но и в простом народе. Рассказывают, как однажды Пушкин пришел к Никите Всеволожскому, когда того не было дома. Пушкин уж собрался уходить, но слуга хозяина стал его уговаривать остаться и в ожидании своего приятеля «закончить недописанную поэму». Пушкин отмахнулся, но упрямый старик «запер юношу в комнате своего барина», приговаривая: «Пишите, Александр Сергеевич, ваши стишки, а я не пущу, как хотите. Должны писать – и пишите».

Рассказывают, после отпевания поэта друзья Александра Сергеевича собрались в ресторане помянуть его. Пока сидели и разговаривали, половой стоял поодаль и внимательно прислушивался к разговору. Потом подошел и робко спросил: «Господа, вы извините меня, но скажите, кого теперь назначат на поэзию?».

Его талант многим казался сверхъестественным. В народе даже поговаривали, что он «водится с нечистой силой, оттого и пишет так хорошо». Не до людей ему. Сохранилась легенда о том, как однажды Пушкин, собираясь в Михайловское, взял с собой любовницу, а потом признавался: «Никогда более не возьму никого с собою, бедная Лизанька едва не умерла со скуки, я с ней почти не виделся». Впрочем, об отношении самого Пушкина к литературной работе можно также судить по преданиям. Будто бы вскоре после рождения дочери, он сказал жене: «Если когда-нибудь нашей Маше придёт фантазия хоть один стих написать, первым делом выпори её хорошенько, чтобы от этой дури и следа не осталось».

Но продолжим разговор о его творчестве. В 1832 году Пушкин написал народную драму «Русалка». По преданию, мысль о сюжете «Русалки» подал Пушкину услышанный им рассказ о трагической судьбе дочери мельника из родового поместья Вульфов, которая влюбилась в барского камердинера. Он соблазнил её и не то уехал вместе со своим барином, не то за какую-то провинность был отдан в солдаты. Девушка осталась беременной и со стыда и отчаяния утопилась в омуте мельничной плотины. Местные жители любили показывать этот поросший лесом водоём.

Между тем трагическая судьба Мельниковой дочери, если верить фольклору, имеет прямое отношение к самому Пушкину. В 1983 году в Михайловском была записана легенда о пребывании поэта в этих местах: «А что в ём хорошего, в вашем Пушкине? Я вам вот что, девки, скажу: повесить его мало! Привязать за ноги, за руки к осинам, да отпустить – вот как с им надо! Вот вы, девки, не знаете, а стояла тут раньше мельница, и жил мельник, и была у него дочка-красавица. А Пушкин-то ваш, как приехал сюда – ну за ей бегать. Бегал, бегал… Обрюхатил да и бросил. А она со сраму-то взяла да утопилась – там в озере… Вот как оно было…».

Другое его произведение так же появилось благодаря фольклору. Во время одного из дружеских собраний Пушкин якобы услышал легенду о старом смотрителе на Вырской почтовой станции, который жил в станционном домике вместе с красавицей дочерью. Однажды проезжий гусар, ненадолго остановившись на станции, влюбился в неопытную девушку и обманом увез её в столицу. Скучая по дочери, старик, говорят, вскоре умер с горя. Похоронен он на местном кладбище, «да вот беда, – продолжает легенда, – могила его затерялась». Впоследствии эта случайно услышанная легенда легла в основу повести «Станционный смотритель». А фамилию главному герою Самсону Вырину Пушкин дал по названию станции – Выре. Если верить фольклору, Пушкин и сам не раз останавливался на этой станции проездом из Петербурга в Михайловское. Так что легенду о бедном смотрителе мог услышать и там.

В отличие от «Станционного смотрителя» – повести, порожденной, если верить преданию, городской легендой, другая повесть Пушкина, «Пиковая дама», сама породила легенды. Одну из них Пушкин не отрицал, записав 7 апреля 1834 года в своем дневнике широко обсуждавшуюся в свете новость: «При дворе нашли сходство между старой графиней и княгиней Натальей Петровной». Властная старуха Наталья Петровна Голицына, которой в год написания повести исполнилось девяносто четыре года, в молодости слыла красавицей, но с возрастом обросла усами и бородой, за что получила прозвище «Княгиня усатая». Или более деликатно, по-французски «Княгиня Мусташ» (от французского moustache – усы). Образ этой древней старухи, обладавшей непривлекательной внешностью в сочетании с острым умом и царственной надменностью, возможно, и возникал в воображении читателя, который, раскрыв повесть, сразу же обращал внимание на эпиграф, извлечённый Пушкиным из старинной Гадательной книги: «Пиковая дама означает тайную недоброжелательность».