Галльские ведьмы - Пол Андерсон

Она снова улыбнулась и прижала палец к его губам.

— Не спеши. У меня впереди еще пять лет.

— Но потом… Ис может выбрать королеву среди уроженок Эриу или…

Она снова его остановила.

— Умоляю тебя, не говори о том, что будет, — грустно сказала она.

— Почему?

— Завтра — это как те моря, по которым плывет корабль, а его капитан не знает путь. Он должен пройти, но не может предугадать, где его поджидают рифы. — Дахут отвернулась и быстро направилась к лестнице. — Пойдем.

На сумрачной винтовой лестнице внутри башни раздавалось гулкое эхо. Выйдя на свет, юноша и девушка прищурились, словно удивившись солнцу. Перед ними возвышался Дом Звезд. К лестнице, по которой они спустились, направлялся высокий мужчина в простом платье.

Дахут напрягалась и шагнула к нему.

— Что тебе здесь надо, ворон? — крикнула она. Корентин остановился.

— Это ты, принцесса, — сказал он мягко, насколько позволял его грубый голос. — Какой приятный сюрприз. А ты… моряк из Ибернии. Я слышал о тебе. Приветствую тебя, друг.

Дахут встала перед ним.

— Никогда не называй нас своими друзьями! Это священное место. Как ты посмел сюда прийти?

— Разве ты не знала? Здесь будет собрание Симпозиума. Твой отец наконец уговорил меня его посетить.

— Зачем он это сделал? — Корентин пожал плечами.

— За эти десять лет я стал чем-то вроде непременного атрибута. Моя паства выросла. Исанская знать должна с нами считаться. Философы мудро решили обменяться со мной идеями, чтобы прийти к взаимопониманию, как и полагается цивилизованным людям. Я, кажется, пришел слишком рано. Подождите, скоро появится король. Он будет рад вас видеть.

Глаза Дахут застилали слезы, губы дрожали.

— Я не хочу… его видеть, — задыхаясь, проговорила она. — Идем, Томмалтах.

Она увела скотта. Корентин печально посмотрел им вслед.

II

Олус Мателл Карса был удивлен.

Не только потому, что отец, после многих споров, согласился оставить его в Исе до осени, когда они вернутся в Бурдигалу: как раз в середине лета начинался вихрь празднеств. Правда, капитан оставил сына под опеку хорепископа, который должен быть направить отрока к умеренности и благочестию, заняв его надлежащими науками и посвятив только в те стороны городской жизни, которые ему пригодятся для дальнейшего развития торговых отношений. Однако Корентин знал, что такое молодость. К тому же одной доброжелательностью не переубедить упрямца, если он отказывается от приглашения жителей Иса, желающих познакомиться с римлянином, хотя некоторые поступали из самого дворца.

А во-вторых, Дахут попросила его стать ее рулевым!

Это произошло во время празднества, которое последовало после ритуалов на солнцестояние. Веселье продолжалось несколько дней. Когда закончилось совещание Совета, король Грациллоний пригласил во дворец своего почетного гостя, Апулея Верона.

Увеселений было предостаточно. Во время первого визита в Ис трибун Аквилона признался ему, что бесконечно изумлен происходящими тут чудесами. Некоторые напоминали римские: пиршества, игры и скачки, соревнования атлетов в амфитеатре, музыкальные представления, танцы и драмы в одеоне. Но, воскликнул он, все было лучше, чем где-либо, без непристойностей и жестокости, со своеобразным привкусом, свежим, как морской ветер. Другие были ему в диковинку. Он восхищался художественностью, если не сверхъестественностью, языческих храмов и процессий; сокрушался, что мужчины и женщины танцуют вместе, сетовал, что женщины ведут себя слишком дерзко, скорбел, что народ зачастую настроен против Христа. Но многие наполнило его душу ликованием: библиотека, обсерватория, вновь пробудившиеся свободно вздохнувшие древние каноны, Симпозиум, долгие беседы с учениками ученой королевы Бодилис, чувство гордости и надежды, даже среди низших слоев, ощущение того, что горизонт — это уже не граница.

Когда он сказал об этом Грациллонию, король ответил:

— Спасибо. Но ты не видишь оборотную сторону. Впрочем, неважно. Считай, что так и есть. Потом я расскажу тебе о своих бедах, и, возможно, мы поможем друг другу. А теперь давай веселиться. Мы это заслужили.

— Ты что-то задумал? — спросил Апулей. Грациллоний кивнул.

— Я решил возродить старый обычай. Он много лет был предан забвению из-за пиратов и тому подобного, но некогда это было большим событием, и нет причин его не вернуть. Я имею в виду гонки на яхтах.

Традиционно яхты отплывали от морской пристани в Гаромагус и возвращались обратно в Ис, в гонках участвовали лодки одиночного класса. Теперь оба терминала превратились в руины, и существовавшее в Исе искусство претерпело большие изменения. Грациллоний ввел новые правила — участники встречались за морскими воротами, при утреннем отливе. Им предстояло обогнуть мыс Ванис и направиться в Римский залив. Разрушенный город — неподходящее место для встречи, но за ним, где земля резко изгибалась к северу, находился прекрасный широкий берег. К нему могли пристать небольшие суда, более крупные должны были оставаться в отдалении, а потом повернуть на восток, расстояние устанавливалось исходя из длины корпуса судна и количества гребцов, но они садились на весла, только когда было невозможно поставить парус.

Условия были жесткими. Грациллоний не скрывал, что это станет настоящим соревнованием по искусству навигаций. Чтобы подчеркнуть, что это просто развлечение, он заранее отправил людей подготовить на берегу празднества. Команда победителей получит венки и перед возвращением домой примет участие в торжествах.

— Будешь моим рулевым? — спросила на латыни Дахут.

— Что? — вздрогнув, воскликнул Карса. — Разве вы не поедете с отцом?

Она вскинула голову.

— Он не участвует в состязаниях, только председательствует. Однако на его корабле, с его неповоротливой командой, я не выйду в море. Он подарил мне лодку, но одной плавать запрещает. — В ее глазах отражались пляшущие огоньки свечей. Голос был нежен, как арфа. — Он знает, что ты опытный моряк. Если я его попрошу, он согласится.

Эту ночь Карса провел без сна.

III

Лодка была шотландской модели, в ней свободно могли поместиться два человека. На передней части палубы находился миниатюрный позолоченный лебедь с распростертыми крыльями, словно он хотел взлететь. Корпус был обтянут кожей. Парус еще не поставили.

День был солнечный, северо-восточный ветер мягко ласкал морскую гладь. Танцуя, покачивались суда. Громкие голоса сливались со звуками труб. Карса принял управление королевской яхтой; вначале суда шли друг за другом и вскоре благополучно вышли в море. На борту он вез самую большую в мире драгоценность. Тем не менее ему пришлось опустить и поднять лазурно-серебристый парус, навигация была трудной. Ему часто приходилось сжимать парус свободной рукой и управлять рулевым веслом, упираясь в румпель коленями. С этим он справлялся великолепно, за что удостоился от Дахут похвалы.