Рюрик - Евгений Пчелов

«В год 40-й царствования Хлотаря (то есть 623/624 год, время правления франкского короля Лотаря II. — Е. П.) человек по имени Само, по рождению франк, из округа Сансского (к юго-востоку от Парижа. — Е. П.), увлек с собой многих купцов [и] отправился торговать к славянам, прозываемым винидами. Славяне уже начали восставать против аваров, прозываемых гуннами, и царя их хагана. (Далее описываются притеснения аварами славян, память о которых отразилась и в древнерусских летописях, где авары именуются обрами. — Е. П.)… Когда виниды пошли походом против гуннов, купец Само… отправился с ними в поход; и там столь большая доблесть проявилась в нем против гуннов, что было удивительно, и огромное множество их было уничтожено мечом винидов. Узнав доблесть Само, виниды избрали его над собой королем; там он и царствовал благополучно 30 и 5 лет. Во многие битвы вступали против гуннов виниды в его царствование; благодаря его совету и доблести виниды всегда одерживали над гуннами верх. Было у Само 12 жен из рода славян; от них он имел 22 сына и 15 дочерей»[377].

Итак, «королем» славян стал иноземец — франк Само, причем имя Само — вероятно, кельтского происхождения. По всей видимости, Само был торговцем оружием, как-то знакомым с военным делом. Славянская «держава Само», хотя и была временным союзом (в исторической науке ее тоже называют «конфедерацией») славянских племен, охватывала значительную территорию — Чехию, Южную Моравию, Юго-Западную Словакию и другие земли. Основой этого объединения была борьба с внешним врагом — аварами. Именно в процессе этой борьбы славяне и избрали Само своим правителем. Разумеется, сложно видеть в истории Само прямые аналогии с летописным рассказом о призвании варягов. Однако некоторые факты схожи — это борьба против притеснителей (восстание западных славян против аваров и изгнание племенами Северной Руси варягов «за море») и иноземное происхождение правителя. Это сопоставление, уже отмечавшееся в науке, привело даже к мысли о том, что на Руси на самом деле произошло не призвание варяжских князей (и тем более не варяжское завоевание), а именно их избрание. При этом этническая принадлежность «избранного» значения не имела[378].

В то же время племена Северной Руси обратились не просто к каким-то иноземцам, а к самим же варягам. Призываемые варяги должны были защитить земли славян и финно-угров от нападений других варяжских отрядов. Что, по всей видимости, и произошло — во всяком случае, до конца X века в источниках не имеется никаких упоминаний о скандинавских нападениях на север Руси[379]. Более чем вероятно, что эти варяги, а вернее, их предводители, принадлежали к другой «категории» норманнов, нежели те, кто собирал дань на севере Руси ранее. Изгнанными «за море» варягами были, вероятно, шведы. Призвание же князя из Ютландии, дана по происхождению, каким был Рорик Ютландский, выглядит в этом отношении вполне логичным[380]. Это действительно была третья или даже четвертая (если считать славян, финно-угров и варягов из Швеции) нейтральная сила, которая могла выглядеть независимой от предшествующих событий, развернувшихся на севере Руси. Еще раз хочется подчеркнуть, что происхождение правящей династии никоим образом нельзя напрямую связывать с происхождением самого государства. Как писал академик Д. С. Лихачев, «Русское государство могло возникнуть под влиянием внутренних потребностей в нем, а династия Рюриковичей, тем не менее, явиться извне. Династии большинства западноевропейских государств имели иноземное происхождение, но это не побуждало историков сомневаться в том, что государственные образования Западной Европы имели автохтонное происхождение»[381].

Иноземное происхождение правящего рода могло иметь и определенный символический смысл. Сам факт появления династии да и правящей элиты (братья-варяги пришли «с роды своими») извне уже являлся существенным фактором легитимации. Князья и их приближенные происходят, таким образом, не из местной, «своей» среды; они — принципиально «иные», как бы из другой системы, другого мира — и уже этим оправдывается их высокое положение. Иностранное происхождение отнюдь не лишало династию и элиту их прав, а, напротив, оправдывало их власть и ведущее положение в обществе. Происхождение правителя извне, из другой культурной или этнической традиции могло способствовать укреплению прав его потомков на власть, а добровольное призвание такого правителя только подтверждало законность этой династии. Полагаю, что именно в этом контексте можно рассматривать и генеалогические легенды русской аристократии. Это тоже своего рода «переселенческие» сказания, хотя и появившиеся значительно позднее, но по сути обнаруживающие сходство с легендой о Рюрике. Как основатель главной, первой династии правителей Руси оказался иноземцем, так и другие роды в позднее Средневековье стали фиксировать тот же мотив иноземного прародителя. Вероятно, именно по этому типу и возникали впоследствии многочисленные дворянские легенды (к XVIII веку выродившиеся в откровенные басни) «о выездах» родоначальников из других земель. Своеобразное этническое дистанцирование элиты ставило ее как бы над остальным обществом и тем самым оправдывало ее руководящее социальное положение.

Между тем история рода на новом месте действительно как бы «начиналась заново». Сведения о предках Рюрика, о его деятельности до прихода на Русь, если и могли каким-то образом сохраняться в варяжской дружинной среде, для представителей местного общества оказывались совершенно несущественными — именно поэтому их нет на страницах летописей. Варяжские князья приходят «из-за моря» в другую, «нашу» страну и становятся тем самым уже «своими». Начинается история собственно русского княжеского рода.

В начале XII века благодаря «исследовательской» работе летописцев сказание о Рюрике обретает и временные вехи. Историки, как правило, подчеркивают искусственность ранней летописной хронологии. Для этого, конечно, есть основания. Летописцы знали преемственность «высшей власти» на Руси: Рюрик — Олег — Игорь. С именем князя Олега был связан точно датированный русско-византийский договор 911 года, имевшийся в распоряжении составителя «Повести временных лет». С именем Игоря был связан другой договор — 944 года, дата которого в тексте, доступном летописцу, впрочем, отсутствовала. Тексты обоих договоров вошли в летопись. Договор 911 года с византийской стороны был заключен от имени византийских императоров Льва VI Философа (Мудрого), правившего с 886 года, и его соправителей, брата Александра и сына Константина VII (Багрянородного), который был венчан на царство еще младенцем 9 июня 911 года, при жизни отца. Лев VI умер 11 мая 912 (6420) года. К этому же году летописец приурочил и смерть Олега, сопоставив эти два события. Та же ситуация сложилась и с хронологией княжения Игоря. Договор 944 года был заключен при «царях» Романе, Константине и Стефане, то есть при византийских императорах Романе I Лакапине, правившем с 920 года, и его соправителях — зяте Романа Константине VII Багрянородном и сыне Романа Стефане. 16 декабря 944 (6453) года Роман Лакапин был свергнут с престола. К концу его правления летописец приурочил и смерть Игоря, которую он пометил тем же 6453 годом.