С Антарктидой — только на Вы - Евгений Кравченко

Приняли нас настороженно, холодновато: дескать, посмотрим, какого полета вы птицы. Медленно сглаживалась эта неприязнь. Но на первых порах нам повезло, так как нас «отдали» в 4-ю эскадрилью к Владимиру Ивановичу Шабунину. Это был (я пишу был, потому что его уже нет в живых, светлая ему память) замечательный летчик, геройски воевавший в Великую Отечественную войну, доброй души человек, внимательный, отзывчивый, никогда не рубивший сплеча за промахи. Он не принимал во внимание чужого, плохого мнения о людях, во всем старался разобраться сам. Этот человек знал цену добру и дарил его нам.

Именно он быстро сформировал экипаж, и мы ушли на ледовую разведку, потом — на поисковку, на аэрофотосъемку... Тут же мне предложили должность пилота-инструктора, дескать, пора тебе, Кравченко, и молодых в строй вводить... Заместителем командира эскадрильи еще работал опытный полярный летчик Алексей Колесников, ему поручили дать мне провозную программу при проведении поисковой съемки водных ресурсов Полярного Урала, что мы и сделали. Прилетели, быстро оформили все необходимые документы, и я стал работать пилотом-инструктором. Прибыла группа молодых летчиков с Ан-2, я переучивал их на Ил-14... Мы улетели с ними в Иваново, где прошли полную учебную программу. Потом судьба бросала меня с экипажем и в Среднюю Азию, и на Дальний Восток, и в Арктику, и в Молдавию. Облетели по заданию ООН всю границу СССР, начиная от Кольского полуострова и до Китая, с целью определения величины загрязнения атмосферы промышленными отходами, как с нашей стороны, так и со стороны сопредельных государств. С той же целью выполняли полеты с научной группой над районами ТЭЦ в Прибалтике, над шахтами Донбасса, заводами Караганды и Чимкента, над Ферганской и Серахской долинами. В общем, весь Советский Союз мы, как говорится, «облазили» вдоль и поперек. Это была очень интересная, трудная и строгая работа. Нужно было, начиная с высоты 25 метров, по «полкам» через 25, 50, 100 метров и так далее, с разных направлений определить районы загрязнения атмосферы. Конечно, «хватая» на незащищенном самолете весь набор вредных веществ, попадающих в воздух, мы тогда не очень-то думали о здоровье, но оно, наше самочувствие, мягко говоря, оставляло желать лучшего.

К этому времени отработали свое авиаотряды 20-й и 21-й САЭ, руководимые Виктором Шкарупиным и Евгением Журавлевым. 31 декабря 1975 года в Западной Антарктиде на шельфовом леднике Фильхнера была открыта полевая база «Дружная-1», положившая начало третьему этапу геолого-геофизических исследований. Объем авиационных работ резко увеличился, и я решил в очередной раз, что мое место — там.

Осечка

Я подал заявление о своем участии в 22-й Советской антарктической экспедиции. Все шло нормально, документы двигались «по инстанциям», а я отправился на очередное плановое переучивание в УТО. В этот период в авиаотряде, который собирался уходить в Антарктиду, ввели штатную должность заместителя командира отряда. Журавлева, с которым мы отработали 19-ю САЭ, снова назначили командиром, он-то мне и предложил стать его замом. Пока Евгений Григорьевич решал массу неотложных проблем, которые обрушиваются всякий раз на руководителя, я принял на себя обязанности человека, отвечающего за профессиональную подготовку летного состава, и сам читал лекции в УТО, и тамошних преподавателей слушал. Естественно, это значительно облегчало работу командира.

Однажды он приехал к нам на учебу, вызвал меня из класса. Я спрашиваю:

— Что-то случилось?

— Ты в Антарктиду не пойдешь, — без всяких предисловий.

— Женя, а в чем дело?

— Тебя не пропускают.

— А почему?

— Я не знаю.

— Врешь, наверное, — меня захлестнула обида. — Скажи, почему? Мы же с тобой, слава Богу, не первый день друг друга знаем.

— Я рад был бы тебя взять с собой, но — не пропускают. Я ничего не могу сделать.

— Где? В отряде, в УГАЦ, в Министерстве гражданской авиации, в ЦК КПСС?

— Не знаю. Поезжай в УГАЦ, разберись сам.

Я поехал в управление. Конечно, можно было бы опустить руки, принять такое решение как данность, но я не люблю несправедливости и предпочитаю бороться с ней до конца.

Приехал. Толокнова не было и я пошел к его заместителю Диане Юлиановне, которая тоже много лет отработала в отделе кадров и знала всех нас очень хорошо, поскольку работала еще в «Полярке»:

— Диана Юлиановна, в чем дело?

— Не знаю, вас не пропускают. — Кто? Здесь, в УГАЦ?

— Нет. В министерстве...

Звоню Анатолию Федоровичу Головачеву, нашему любимому РП, который уже работал в МГА:

— Федорович, меня в Антарктиду не пускают, говорят, по вашему ведомству.

— Подъезжай...

Встретились, я объяснил ему ситуацию, добавив в конце:

— Я откажусь от Антарктиды, если для этого есть какие-то веские причины, не будут настаивать на поездке. Но я, что — уже стал «меченым»?

— Ладно, попробуем узнать.

И он устроил мне встречу с людьми из управления загранкадров, через которых проходили наши документы в высшие инстанции. Меня там обругали, досталось и Головачеву, и поделом. Нам популярно объяснили:

— Мы здесь никого не отставляем и не назначаем: наше дело — проверить правильность оформления документов и прохождения их через все необходимые инстанции. Поэтому вы, Евгений Дмитриевич, ищите причину вашей отставки где-то у себя, в своих родных пенатах... Поезжайте сейчас в родное УГА, там вам все объяснят!

Приезжаю туда, у входа меня встречает Диана Юлиановна:

— Евгений Дмитриевич, ты извини, я не знала, что тебя не пропускали в экспедицию в нашем политотделе.

— Акимов? Да.

Я — к Акимову:

— Дмитрий Павлович, по какой причине вы меня «зарезали»?

— У тебя были нарушения, приказом вас снимали с летной работы за приписки...

— Как снимали?! — прервал я его. — Юрист вам ведь все объяснила и не завизировала приказ, значит, он не имеет юридической силы. Если мы стали преступниками, почему вы не подали на нас в суд? Посмотрите приказ и прочтите наше особое мнение — оно на нем написано. Вы же были вдвоем с Владимиром Георгиевичем Сидельниковым в кабинете, когда этот инцидент обсуждался, все слышали и кивали головой. А потом юрист вышла от вас вся красная, в поту, потому что вы ее ломали, но не смогли сломать, чтобы она приказ завизировала... Даже прическа у нее разметалась.

— Нет, вы, все равно, в экспедицию не пойдете. Таково решение политотдела.

Я, как говорился, закусил удила:

— Вы можете считать и решать как угодно, но я пойду в ЦК партии.

— Вы туда не попадете.

— Попаду.

— Не скоро.

— Ничего, я запишусь в очередь на прием.

— Пока ты будешь ждать, — он перешел на «ты» со злости, — корабли уйдут.