Тайный меридиан - Артуро Перес-Реверте

Он плыл к ней, осторожно шевеля ластами, словно боялся, будто эта большая бронзовая пушка сейчас $рассыплется, как сгнившее деревянное колесо. Она была метров двух длиной, и так аккуратно стояла на дне, будто кто-то с большим тщанием поставил ее сюда. Она была покрыта патиной и небольшими известковыми отложениями на лафете, но Кой ясно различал даже украшения в форме дельфинов на цапфах.

Подальше он заметил темную тень второй пушки. Он приблизился к ней и увидел, что она – точно такая же, только находится в другом положении – упала, наверное, стволом вниз, а потом, под собственной тяжестью, постепенно зарылась гораздо глубже, до самых цапф. Рядом он обнаружил красные камни необычных очертаний; вскрыв ножом известковые отложения, он обнаружил, что там ничего нет, кроме красноватой ржавчины, но сами отложения хранили форму давно уже не существующих железных предметов. Кою пришлось побороть свой порыв – подняться наверх и крикнуть: я нашел «Черги»! Точнее, то, что от нее осталось. Он смахнул рукой тонкий слой песка, и под ним обнаружились куски дерева и другие, лучше сохранившиеся предметы – песок защитил их от коррозии и обызвествления. Он поднял большой осколок бутыли, на вид очень старинной, донышко ее было цело, но деформировано – явно расплавилось от больших температур. Значит, решил Кой, корсарская шебека взорвалась именно здесь, двадцатью метрами выше, на поверхности моря, и то, что от нее осталось, затонуло здесь. Чуть дальше он обнаружил еще две пушки, одну рядом с другой. Они тоже позеленели от патины, которая, словно мох, покрыла их за два с половиной столетия, были и небольшие известковые отложения, но, в общем, орудия прекрасно сохранились. Теперь он то и дело натыкался на останки корабля – доски, торчавшие из песка, разные металлические предметы, более или менее изъеденные ржавчиной, полузанесенные песком ядра, битую фаянсовую посуду, куски обшивки с железными гвоздями. Кой обнаружил даже почти целый деревянный предмет, а когда извлек его из песка, оказалось, что это верстак для вязания снастей, на нем еще лежали канаты и тали, которые превратились в коричнево-красную пыль, как только он прикоснулся к ним.

А еще пушки. Кой насчитал девять на участке диаметром в тридцать метров.

Его поразило, как все это чисто, как мало отложений – в основном то были тонкие слои песка – на фрагментах столь давно затонувшего корабля.

Это могло объясняться медленным холодным течением на юго-запад: оно все время очищало место гибели «Черги», снося все отложения ниже, за невысокие скалы, поросшие актиниями и водорослями.

Кой направился туда и увидел нечто вроде естественного рва, туда-то и оттягивало все отложения, которые располагались несколькими слоями. Осьминог, испуганный вторжением пришельца, отползал в сторону, выпуская облачко чернильной жидкости, чтобы прикрыть свое отступление. Кой посмотрел на часы. Он чувствовал, что воздух из редуктора поступает уже другой, какой-то жесткий, и посмотрел наверх, туда, где в зеленоватой голубизне, таявшей над его головой, серебристыми шариками убегали наверх пузырьки выдохнутого им воздуха. Пора было подниматься. Он открыл клапан резервного баллона, и сразу дышать стало легче.

Он уже совсем было собрался подниматься, когда увидел якорь. Он увидел его как раз на следующей скальной гряде, по ту сторону естественного рва; это был старинный якорь, с большими насквозь проржавевшими рогами, покрытыми известковыми отложениями. И на якоре, и на скальной гряде, поросшей актиниями, висели обрывки сетей – за прошедшие столетия множество рыбаков потеряли здесь свои снасти. Внимание Коя привлекло то, что шток якоря был некогда сделан из древесины, хотя от нее теперь осталось несколько кусков, видневшихся под рымом.

Такой якорь мог быть и на шебеке, и на бригантине; и Кой, вдыхая остатки воздушной смеси, которые еще имел возможность использовать до подъема, пересек ложбину, обогнул скалы и приблизился к якорю. По ту сторону скального хребта песок сменялся галькой; уклон дна был сильнее, глубина составляла двадцать шесть – двадцать восемь метров. И там, в зеленом сумраке, почти теряясь в нем, как столь же сумрачная тень, лежала на дне «Деи Глория».

XV

Зрачки дьявола

То, что находится на дне морском и не имеет хозяина, принадлежит тому, кто нашел.

Сакс импровизировал короткими динамичными фразами, больше так никто не мог. «Koko» Чарли Паркер записал, когда уже создал все, что создать был предназначен до того, как сгнить изнутри и помереть от приступа смеха. Именно в этом порядке: сначала он сгнил, а потом его разорвало от смеха, когда он смотрел телевизор. С тех пор прошло полвека; Кой слушал цифровую версию старой записи, сидя голым в кресле-качалке между столом, на котором стояло блюдо с фруктами, и залитым дождевыми струями окном в пансионе «Картаго». Тарара. Тум, тум. Тара. В руке он держал бутылку лимонада и смотрел на спящую Танжер.

Дождь заливал порт, портовые краны, причалы, корабли Военно-морского флота, по два пришвартованные в доке Сан-Педро, и ржавые корпуса на Кладбище безымянных кораблей, где стояла «Карпанта», с кормы пришвартованная к причалу, а с носа закрепленная спущенным якорем. Лило как из ведра, циклон наконец добрался сюда из своей штаб-квартиры над Ирландией, доползли сюда его изобары, угрожающе тесно расположенные тонкие концентрические линии; сильные западные ветры толкали в небо над Средиземным морем облачные фронты; метеорологические карты испещрились черными точками предупреждений, и значками дождя, а стрелки с двумя или тремя парами штрихов оперения целились в самое сердце беспечных кораблей. И потому после трех дней работы на месте, где погибла бригантина, экипажу «Карпанты» пришлось вернуться в порт. Даже Танжер, испытывавшая вполне понятное нетерпение, согласилась, что им нужно время, чтобы спланировать последний этап и купить все необходимое, прежде чем предпринять последний штурм, открыть тайну подводной могилы Могилы «Деи Глории», которая находилась ровно в двух милях от берега, на 37°33, 3' северной широты и 0°46, 8' западной долготы, корма была на глубине двадцати шести метров, нос – на двадцати восьми.

Все эти три дня, что они прожили, одним глазом смотря в море, а другим – на барометр, Танжер руководила операцией из каюты. Кой и Пилото работали как черти, меняясь каждые тридцать – сорок минут и делая необходимые перерывы, чтобы не нужен был долгий период декомпрессии. После первых погружений они установили, что бригантина в хорошем состоянии, если, конечно, учитывать, что она пробыла под водой два с половиной столетия.

Она ушла в воду носом, один из ее якорей зацепился за скальную гряду, корпус лег на левый борт по оси северо-восток – юго-запад. Он ушел в песок, и донные отложения по шкафут, палуба в носовой части сгнила и покрыта известковыми наростами, но в кормовой части вполне сохранилась. Там, где был нос, вся древесина – обшивка и палуба – давно исчезла, только кое-где из песка, как ребра обглоданного скелета, торчали части шпангоута Потом Кой с Пилото поняли, что примерно треть «Деи Глории», кормовая ее часть, оставалась не занесенной песком и сохранилась лучше, чем это могло бы быть при других условиях и в других водах. Шкафут покрывала куча остатков сгнившей древесины, комья ржавчины, песка и отложений до самого развалившегося носа, глубоко ушедшего в песок. Когда бригантина уходила под воду носом, десять чугунных пушек, как и другие предметы, очевидно, съехали вперед, и под их весом нос постепенно зарывался в песок. Этим объяснялось и то, что корма находилась повыше и лучше сохранилась, хотя, конечно, и шпангоут, и бимсы кое-где сильно пострадали, и песок просочился внутрь деревянной конструкции. Видна была стеньга сломанной в бою мачты, окаменевшая куча досок, по форме напоминавшая фальшборт, два пушечных порта на бакборте, ахтерштевень с двумя покрытыми патиной бронзовыми болтами и остатки пера руля.

Нам очень повезло, сказала Танжер в первый вечер после находки, когда они, оставшись на якоре над «Деи Глорией», собрались при слабом свете лампочки в каюте вокруг стола, где лежала карта Уррутии и чертежи «Деи Глории», и отмечали успех, распивая бутылку белого «Пескадора», которую Пилото держал на всякий случай. Им повезло в разных отношениях; а главное везение состояло в том, что в песок ушел нос, а не корма, и проникнуть в капитанскую каюту, где обычно хранились самые ценные предметы, все-таки было не так уж трудно. Вероятнее всего, что изумруды – если они находились на борту «Деи Глории», когда она затонула, – были именно там или в смежном помещении, которое предоставлялось пассажирам. То обстоятельство, что корма не полностью погрузилась в песок, облегчало их задачу, иначе понадобились бы рукава для отсоса и другое сложное оборудование. Сохранности судна, великолепной, если учесть, что два с половиной столетия оно пробыло под водой, они обязаны скальной гряде, которая защищала его от воздействия штормов, от морских отложений и рыбачьих сетей. Еще им помогло холодное течение, которое предохранило корабль от морских древоточцев, которым гораздо уютнее живется в более теплых водах. Принимая в расчет все вышесказанное, работа им предстояла трудная, но исполнимая.