Западня для леших - Иван Алексеев

Потом докладывал Дымок. Когда он детально описал реакцию басмановского окольничего на манипуляции с гранатными подсумками и высказал свое подозрение, Кирилл согласно кивнул и приказал одному из находившихся при нем особников немедленно организовать опрос бойцов, бывших в доме Басмановых: не заметили ли они странной реакции других опричников на гранаты? Уже к концу доклада Дымка особник вернулся и проинформировал дьякона, что больше никто из опричников никакого страха не проявлял. Кирилл сделал очередную отметку в своих записях.

– Ну что ж, Трофим, как мы расквитались с убийцами брата твоего, голову сложившего при защите честных тружеников, простых людей русских, ты слышал. Как княжну невинную из лап злодеев вырвали – сам видел. Не желаешь ли нам о себе поведать, что-либо полезное для дела общего рассказать? Ибо соратники наши, с твоим братом в один день и, как мы чуем, от одних рук павшие, к отмщению взывают.

Трофим, уже пришедший в себя после горячего целебного отвара, рассказал лешим о своей судьбе: погибшей невесте, схватке с опричниками и бегстве из стольного града в разбойники. Упомянув о встрече с Михасем со товарищи на большой дороге, он вкратце поведал о том, что решил оставить разбойный промысел, почти бесполезный в деле мести злодеям, и вернуться в столицу, чтобы совместно с другими отчаянными людьми карать опричников в их собственном гнезде змеином.

– Встретил я людей лихих, царя с боярами не боящихся, да в тяжелый день они от меня отступились, одному пришлось на кромешников ринуться, да и тут с вами столкнулся. Ну, да я на друзей моих бывших зла не держу, а просто пойду один своим путем, ежели вы прогоните! – заключил он и замолчал.

– Кто же, любопытно знать, те лихие люди, у которых ты помощь против опричников получить тщился? – после некоторого раздумья прервал затянувшееся молчание дьякон.

– А я друзей, даже бывших, выдавать не стану! – твердо ответствовал Трофим.

– Дело твое, поступай как знаешь, – неожиданно легко согласился Кирилл. – Просто сделай одолжение: посиди, послушай рассуждения о трудностях да несуразицах наших, может, и подскажешь что невзначай!

Трофим с готовностью кивнул, согласился.

Дьякон поставил на стол, прислонив к стене, широкую черную деревянную доску, взял в руки кусочек белого мела.

– Итак, послушайте, соратники, соображения мои о событиях животрепещущих, текущих и предшествующих, – начал он. – Зачем нас в стольный град вызвали – до сих пор мы так и не поняли. Однако точно известно, что сделали это Басмановы с ведома царя. Поручили нам борьбу с разбоем в Москве и окрестностях, но как только мы с сей задачей успешно справляться начали и участки, нашими заставами перекрытые, от лихих людей очистили, начались явления удивительные. Нас в один конец города ставили, а разбои кровавые в других концах свершались. Мы один обоз сопровождали, а в то же время другой подвергался ограблению. Столь чудесная осведомленность о перемещениях наших заставила нас две вещи подозревать: во-первых, действия разбойного люда одной головой согласовываются и направляются, во-вторых, в стражницком приказе, причем на самом верху, предатель сидит, точнейшие сведения о нас ворам немедля сообщающий.

Кирилл сопровождал свой доклад вычерчиванием кружочков, букв и стрелочек на черной доске. Трофим плохо понимал смысл чертежа, букв он не знал вовсе, но эти кружочки и стрелочки, как некие колдовские знаки, производили на него огромное впечатление, придавая словам дьякона осязаемую весомость и неопровержимость, убеждали в его правоте. Кроме того, все высказанные предположения были самой что ни на есть правдой: Трофим совершенно точно знал, что руководит московскими разбойниками один главарь, который имеет осведомителя среди начальства московской стражи.

– Поскольку стража московская одному из главных опричников – Малюте Скуратову-Бельскому подчинена, а он, как известно, подозрительностью и беспощадностью отличается и дела ответственные только своим людям, трижды проверенным, поручает, да и то соглядатаев тайных приставляет ко всем и к каждому, возникает вопрос: а не с ведома ли Малютиного предатель сей с разбойниками якшается? Ведь говорят же в Москве тихим шепотом, что у главаря разбойного есть поддержка опричь государя и потому он неуловим и неподсуден доселе.

Дьякон соединил два кружочка прерывистой линией и жирно нарисовал над ней какой-то изогнутый значок с точкой внизу. Глядя на этот знак, похожий на готовую распрямиться и ужалить змею, Трофим ощутил в глубине души нехорошее подозрение, пока еще смутное, неоформленное.

– Теперь вспомним, что же происходило далее. Когда мы твердостью своей совсем уж явно мешать стали разбойникам, решил кто-то дать нам острастку кровавую. Напали на нашу заставу невесть кто, причем силой невиданной: до полутора сотен хорошо вооруженных, с огненным боем, молодцев, действовавших слаженно и отчаянно. Степа нас тогда выручил, вовремя помощь подал. Дал понять он потом в беседе, в этом вот самом месте произошедшей, что знал он о нападении возможном, потому и изготовился, чтобы прийти на выручку. Знал он и то, что с опричниками биться предстоит, но от кого проведал о сем тайном замысле – сказать нам отказался. Так где же он сведения подобные получить мог? Уж точно не в приказе стражницком, где о деле столь подлом, конечно же, вслух рассуждать бы не посмели. Тогда остается предположить, что сообщил Степану об опасности кто-то из тайных его осведомителей из числа разбойников.

И вновь Трофим вынужден был признать, что дьякон говорит чистую правду, поскольку сам Степан в той памятной последней ночной беседе намекнул ему о совместном бое с дружинниками против опричников и о том, что среди разбойников есть его старый друг.

– А как, спрашивается, этот Степана осведомитель предполагаемый мог проведать о самых тайных замыслах опричников? – продолжал Кирилл. – Только в одном случае: если опричники и разбойники между собой сносятся и совместные дела вершат! Кстати, вспомните, что Михася на пиру государевом опричник встретил да обшарил ловко, как воришка базарный. А этому искусству враз не научишься, с детства его годами постигать надобно! Вот и видать, что в опричниках и воры бывшие состоят, и связь прямая между теми и другими имеется.

Дьякон подрисовал черточки на прерывистой линии, соединяющей два кружка, сделал их пожирнее. Страшные подозрения в душе Трофима стали крепнуть.

– Что же было далее? Ежели мы правильно рассудили, что это Басманов нас вызвал, а затем, видя, что ошибся в неких своих намерениях, убрать решил по-хитрому, но и здесь опростоволосился, то получается, что он дважды виноват, провалив дело важное, нам пока неведомое. Должно было в этом случае произойти событие из ряда вон выходящее. И такое событие, как вы знаете, тут же последовало. Сам Малюта срочно отправился в дом к Басманову, чего он ранее и впредь не делал никогда. Наверняка Малюта от Басманова каких-то действий суровых в оправдание потребовал. Решили мы тогда, что Басманов мстить кинется, но не нам, поскольку в открытую они до сей поры нас почему-то тронуть не решались. Значит, на Степане они гнев свой выместить должны были. И точно: ринулись опричники в слободку, но, на наш отряд натолкнувшись, отпрянули. И опять-таки они с нами в честный бой вступить не осмелились и затихли до поры до времени, другую пакость замысливая. Мы же попытки продолжили в московской страже отыскать предателя, причем самостоятельно. Степа-то с нами в душе согласен был, что переметчик в его начальстве имеется, но, по-видимому, честь стражницкую блюдя, сам решил его отыскать и разоблачить, без посторонних свидетелей. Когда Разик на разводе публично начальников стражи в утечке сведений и нерадении обвинил, произошло событие ужасное и загадочное. Мимо нашей засады, проспавшей якобы, в усадьбу боярскую просочилась неведомо как шайка разбойников, устроила резню кровавую, но сама была потом истреблена споро и поголовно отрядом опричников, который тоже чудесным образом мимо нашей засады в усадьбу проник. Так почему же опричники, первый раз на нашей памяти, такую сноровку и самоотверженность проявили, грудью встав на защиту отнюдь не ближнего боярина? Почему, кстати, атаман разбойничий Чума, ранее людей никогда не резавший поголовно, сие злодеяние внезапно учинил? Тут все на свои места встанет, если предположить, что опричники сами людей в усадьбе умертвили, а затем разбойников в засаде встретили и перебили поголовно, чтобы на них злодеяние свалить. Но тогда признать следует, что точно знали они и о времени, и о месте нападения. От кого и как? И почему атаман опытный столь странным образом в усадьбу полез, как бы нарочно шею в петлю сунув? Видать, приказал ему кто-либо, кого он ослушаться не посмел.