Радуга - Патриция Поттер

Она действительно чувствовала ужас, только вовсе не по тем причинам, которые называла Кэму. Ужас поселился в ее душе. День за днем она была раздираема на части войной, которую вели между собой ее тело и совесть. Казалось, ее телу все время требовалось удовлетворение, тогда как совесть твердила ей, что это грех и она окажется из-за него в аду.

Сара стала верить, что Кэм — ее единственная надежда на спасение. А сейчас он ушел. Он считал ее обыкновенной шлюхой. Ее разум застилал гнев, гнев, который так долго был направлен на самое себя. И этот растущий гнев искал выхода. Кэм дал ей почувствовать, что она нужна, дал ей надежду, а теперь отказался от нее. Он был злом, она должна наказать его.

Но как? Как она может сделать что-нибудь такому силачу, как он?

Он всегда приходил не один, а с белым мужчиной, по имени Девро, а Саре были известны кое-какие слухи о том, что тот каким-то образом помогает беглым рабам. Она знала, что и Софи тоже этим занимается, но вредить Софи, которая всегда хорошо относилась к ней, Сара не хотела. Наказать надо было одного Кэма. Для нее ничего не значило, что Кэм помогает беглым рабам. Она твердила себе, что рабыней была счастливее, — ее любили, о ней заботились, говорили ей, что надо делать. И после того, как она стала свободной, ее одолел дьявол.

Ее кулаки сжались, когда она решила, что Кэм заплатит за свое предательство.

Она найдет способ его подставить. И он будет страдать так же, как она страдает сейчас.

ГЛАВА 23

С верхней палубы Мередит могла видеть, как Квинн идет от экипажа к трапу парохода, и думала о том, что неделю назад (или целую вечность назад) он так же смотрел, как она садится на пароход, отправляющийся в Цинциннати.

Было еще очень рано, только что рассвело, и на палубе не было никого, кроме Мередит и нескольких офицеров. Она рано поднялась после беспокойной ночи, сгорая от нетерпения поскорее увидеть Квинна, желая поскорее начать этот день.

Она спрашивала себя, сможет ли когда-нибудь привыкнуть к его бьющей в глаза красоте, густым черным волосам, глазам цвета вечерней синевы, обрамленным густыми черными ресницами. Он, как всегда, был в черном; уже одно это выделяло его из толпы пестро одетых пассажиров.

Мередит удивлялась, как только ее сердце вынесет этот груз счастья, которое переполняло ее, когда она думала о нем или когда видела его.

Как жить в одиночестве без него? В эту ночь она поняла, что это такое, ворочаясь в постели и снова переживая этот тихий покой, который сопровождал ее, когда она погружалась в сон в его объятиях.

Будут и другие такие же одинокие ночи. Ничего не поделаешь — ради его и ее безопасности.

Так что, пока Квинн приближался к трапу, Мередит старалась запомнить каждую черточку его лица. Рядом с Квинном Мередит увидела Кэма. Тот уверенный в себе человек, которого она видела в последний раз в кухне Леви, с расправленными плечами, шел, ссутулившись, подволакивая поврежденную ногу. Глаза негра, которые, как уже знала Мередит, могли быть такими же настороженными, как и у его друга, были опущены вниз, и в них не было ни искры той дерзости, которая играла в них, когда она видела его в Цинциннати. Впервые Мередит подумала о том, как трудно, должно быть, этому гордому человеку изображать покорность. Но они все, собственно, играли трудные роли, хотя Мередит считала, что ее роль — одна из самых легких. Она вспоминала сожаление в глазах Квинна, когда он говорил о том, как Бретт неодобрительно относится к его игре в карты. Мередит никогда не трогало неодобрение ее родственников, и, хотя она иногда страдала оттого, что не может высказать свое мнение, все же частенько отыгрывалась на привычке бестактной Мередит уязвлять напыщенных людей внешне безобидными замечаниями.

Но как долго еще это будет продолжаться?

Как бы ей хотелось бросить эту роль! Но она так давно за ней пряталась, что никогда не понимала, где кончается притворство и начинается настоящая Мередит. А как здорово будет рисовать то, что хочешь! Трепет восторга пробежал по ее телу, когда она представила те широкие возможности, которые сулил ей Запад. Она видела величественные горы, золотистые холмы Калифорнии и мечтала рисовать их. То, что Квинн, а возможно, и Лиза будут рядом с ней, было слишком чудесным, чтобы поверить.

Мередит пыталась не думать о Лизе много. После стольких лет, мысль о том, что она сможет исправить то, что случилось, была слишком хрупкой, чтобы часто возвращаться к ней. Она не подпускала к себе мысль о том, что Лиза может не помнить ее или не согласится поехать с ней, или оказаться неизлечимо больной телом или душой. Не могла она думать и о том, что Квинн может пострадать, помогая ей.

Мередит взглянула на небольшую дорожную сумку, которую взяла с собой. В соответствии с планом, там лежали только два платья и две перемены нижнего белья, включая корсеты. Были также шпильки, щетка для волос и мыло. Квинн обещал достать еще одежды, но не сказал какой. Ее сундук со всеми остальными платьями уже увезли. Мередит увидела, как Квинн подошел к капитану “Звезды Огайо” и сказал ему несколько слов, по-видимому, того заинтересовавших, так как они оба посмотрели на Мередит. И вот Квинн уже рядом с ней, в его глазах опять ничего нельзя прочесть, на губах — отстраненная насмешливая полуулыбка, с которой он обычно обращался ко всем окружающим.

Квинн кивнул Кэму, который взял сумку Мередит. Затем, чуть поддерживая Мередит под локоть, Квинн повел ее к открытому экипажу, дожидавшемуся на набережной. Кэм положил сумку на сиденье возле Мередит, а сам сел рядом с кучером. Они медленно отъехали от причала. Квинн был очень задумчив. Он ничего не сказал Мередит, хотя, подумала она, кучер не мог их слышать.

Она коснулась его руки, и Квинн, казалось, вздрогнул и отшатнулся, но тут же взял себя в руки и повернулся к ней. В его глазах Мередит заметила беспокойство.

— Может быть, ты останешься? — спросил Квинн. — У меня здесь друзья, я клянусь, что привезу ее.

Мередит медленно покачала головой.

— Лиза — моя сестра, — сказала она, — я так долго ждала. — Она помолчала. — А с тобой она может не поехать.

— А ты не думала, что она может с тобой не поехать? — спросил осторожно Квинн.

Мередит кивнула.

— Да, но все равно я должна ехать с тобой.

Квинн понимал это. Ему было непонятно, зачем он вообще заговорил об этом. Но ночью у него появилось странное чувство и до сих пор оно его не оставило. Что-то было не так, и он не знал что. Его рука потянулась к талии, где был пояс с деньгами.

Кабриолет быстро удалялся от города. На развилке они повернули на юг, затем повернули еще раз на узкую, изрытую колеями дорогу. Казалось, прошел не один час, прежде чем экипаж остановился у небольшой прогалины возле какой-то полуразвалившейся лачуги. К ближайшим деревьям были привязаны четыре лошади, одна из них — без седла.