Восход над Шалмари - Андрей Имранов

Но Вадик ничего не ответил, а снова полез в карман и выудил на этот раз небольшую бутылочку. Открыл пробку и капнул одну каплю черной жидкости прямо под ноги. Пару секунд ничего не происходило, потом снег вокруг места падения капли как-то замерцал, начал темнеть и таять. Сначала медленно и неохотно, потом все стремительнее круг снега и льда диаметром метров пять превращался в воду. Сначала в воду, а потом и в пар. С шипением улицу заволокло белым туманом, Алита негромко вскрикнула от испуга, Семен по той же причине так же негромко выругался. Пар, впрочем, быстро развеялся, открыв взгляду пятиметровый круг чистого и сухого асфальта, возле центра которого и в самом деле обнаружилась решетка ливневой канализации.

– Ну а я что говорил? – воскликнул Вадик.

– Колдун хренов, – ответил Семен. – А без спецэффектов ты обойтись никак не мог? А если нас заметили?

– Да нет, – отмахнулся Вадик, примериваясь к решетке. – Магии тут никакой, одна химия. Так что засечь не могли.

Вцепился в решетку руками, поднатужился.

– Глазами могли заметить, – с сожалением, как ребенку, пояснил Семен и, вздохнув, присел у другого края решетки: – Давай на счет «три».

– Раз. Два… Три!

Решетка с душераздирающим скрежетом вылезла из асфальта, обнажив дохнувший сладкими и гнилостными ароматами темный провал.

– Пролезем? – засомневался Семен. Лаз выглядел узковато.

– Пролезем! – ответил Вадик. – Люди лазают – вон вишь, скобы в стену вбиты? – значит, и мы пролезем. Ну давай – я первый пойду. Воздух вам подготовлю, а то задохнетесь еще с непривычки.

Вадик поморщился, подобрал полу своей одежды, наклонился и быстро и довольно ловко скрылся под землей.

– Нормалек! – донесся из лаза приглушенный, но гулкий голос. – Ща я, моментом…

Донеслась какая-то возня, сдавленное ругательство, потом лаз вдруг осветился слабым светом, и чуточку повеселевший голос Вадика объявил:

– Порядок. Можете лезть.

Семен вздохнул и обернулся к Алите. Та улыбнулась легонько, глядя ему в глаза, потом вдруг подошла и уткнулась лицом в воротник. Семен осторожно обнял ее за плечи, чувствуя, как колотится сердце и как щемяще теплеет в груди какое-то незнакомое ощущение.

– Эй! Ну чё вы там застряли? – донеслось из-под земли.

Алита подняла лицо и улыбнулась Семену – широко и открыто.

– Пошли?

– Пошли, – кивнул Семен. Но они стояли так, улыбаясь и глядя друг другу в глаза еще минут пять, пока из лаза не показалась всклокоченная и засыпанная каким-то хламом голова Вадика.

– Блин! – сказала голова с чувством. – Нашли время! Тоже мне… тили-тили-тесто.

– Исчезни, – сказал Семен, выпуская Алиту из объятий. – Уже идем.

Вадик что-то пробурчал и скрылся. Семен помог Алите спуститься в лаз, подождал немного и полез сам.

Внизу оказалось неожиданно сухо и довольно чисто. Сводчатый коридор, выложенный грубо обработанным камнем, уходил в темную даль. Стены были сухими, пол – слегка влажным, и только по центру пола, в углублении, тек небольшой ручей. Слабо пахло чем-то пряным.

– А чем это пахнет? – спросил Семен.

– Ну нормально, – оскорбился Вадик. – Какая разница, чем? Вот залез бы ты сюда первым, небось не спрашивал бы, чем пахнет. Тут такое амбре стояло…

– Да я ж не привередничаю, – виновато отозвался Семен, – я просто любопытствую. А так ты, конечно, все круто сделал, извини, если обидел.

– Да ладно. Ничего. Я, по правде, и не знаю, чем пахнет – по идее, моя структура ничего, кроме молекул кислорода и азота, пропускать не должна, так что я и сам не понимаю. Ну… пойдем, что ли? Нам – туда.

И они направились вперед по коридору. Шаги гулко и далеко отдавались в тишине, иногда через какие-то отверстия доносились отголоски наземной жизни, какие-то шорохи, далекие звуки проезжающих машин. Не имеющее никакого источника освещение двигалось вместе с ними, заливая примерно двадцати метровый отрезок коридора слабым, мертвенно-белым светом.

– А откуда свет-то идет? – поинтересовался Семен негромко.

– Отовсюду, – ответил Вадик. – Где какой-нибудь атом воздуха натыкается на нить структуры, из него вышибается фотон. Получается такой рассеянный свет, фактически без определенного источника – мечта фотографа да и только. Ты мне вот что скажи: где этот твой… забыл имя… кошак шляется? Ты ж говорил, он должен нас встретить.

– Рорик-то? Он не мой, это во-первых. А во-вторых: я знаю не больше твоего, где он и сколько он там еще будет.

– Рорик? – вдруг заинтересовалась Алита. – Это ты о ком?

– О шавеларе, который нас встретить должен, – я же тебе рассказывал и имя его называл – забыла, что ли?

– Ну да, тогда не запомнила. Но я тогда и не знала ничего. А полное его имя ты не знаешь?

– Рорик… э-э… – Семен напряг память. – Шаталь… и…

– Ша-Таль Ли-Хонта, – продолжила Алита взволнованным голосом. – Ас-ке к'иан айа-ар-шавели к'иара. Сам-то он зачем сюда полез?

– Ты его знаешь? – удивился Семен.

– Да. Он мой… х'орт… не муж, но… что-то большее, чем просто «парень».

– Муж?! – Семен вытаращил глаза, но в груди что-то неприятно екнуло. – Ты что? Ты же всю жизнь здесь прожила?

– Ой! Это я все воспоминания путаю. Не мой, конечно, а моей мамы – Лари Ли-кайла. Так что… так что этот Рорик вполне может быть моим отцом. – Алита замерла с распахнутыми глазами, ее саму удивило это открытие.

– Во, блин, – прокомментировал Вадик. – Зашибись какое кино. «Санта-Барбара» и «Вавилон-5» в одном флаконе.

– Интересно, – сказал Семен. – А почему он тогда мне не сказал, что ты – его дочь?

Алита помотала головой, словно отгоняя какие-то мысли.

– Он может этого точно и не знать, – сказала она задумчиво. – У нас… то есть у них… совершенно иной институт семьи. Малочисленность населения и низкая рождаемость способствуют тому, что частые и случайные сексуальные связи только поощряются. А все дети – которых очень мало – воспитываются отдельно. При желании, конечно, можно узнать, кто чей родитель, но обычно этого не делают – просто всякий взрослый относится к любому ребенку, как к своему.

– Интересно… – сказал Семен. Ему и в самом деле было интересно, и он собирался еще что-то спросить, но тут они вышли к коллектору.

«Их» коридор вывел к широкому вертикальному колодцу примерно на высоте десяти метров над лениво бурлящей черной водой. Потянуло холодом. Коридор просто обрывался в колодец, но в стене его вниз уходила цепочка скоб, на вид совершенно ржавых и крайне ненадежных. К колодцу на разной высоте выходило еще с десяток разнокалиберных труб и тоннелей, из некоторых текла… пожалуй, следовало сказать «жидкость», поскольку на воду это тянуло слабо.