Искупительница - Джордан Ифуэко

– Мы станцуем вместе в Шествии Эгунгуна, – пробормотала я.

Хор вернулся с гимнами и песнями. Затем по традиции вассальные правители каждого королевства осыпали нас подарками. Последней к платформе подошла королева Данаи: на ее изящном темном лице читалась таинственность.

– Боюсь, – объявила она, – подарок Суоны для Ваших Императорских Величеств нельзя завернуть в бумагу.

И вдруг, среди изумленных криков и ахов, зал наполнился ароматом фиалок и свежесрезанной травы. Сквозь окно, словно падающая звезда, в зал спустилась высокая худая фигура. Вокруг его пышной кудрявой гривы танцевали спрайты, а за спиной лазурной дымкой колыхались длинные крылья.

Придворные бросались в стороны, когда алагбато пролетал над ними. Он был по меньшей мере в три раза больше, чем в нашу последнюю встречу. Возможно, даже этот размер он принял из вежливости – я не сомневалась, что в своей истинной форме он такой же гигант, как Малаки, и парит над Суоной во всем своем ужасающем великолепии.

Наконец узкие ступни алагбато приземлились на мраморные плиты пола. Сложив крылья за спиной, он ждал, явно забавляясь, пока гвардейцы спешили преградить ему путь к платформе.

– Нет. – Я жестом велела им отступить, поднявшись с трона. От слез щипало глаза. – Все в порядке.

И я тут же бросилась по ступенькам вниз, чуть не споткнувшись об собственный шлейф. Бессмертный привстал на колено как раз вовремя, чтобы подхватить меня, когда я прыгнула к нему в объятия.

Он рассмеялся, шевельнув крыльями, и поставил меня на землю.

– Какой теплый прием, Узри-Грядущее.

Я попыталась вернуться к деловитой отрешенности императрицы, но не сдержала по-детски широкой улыбки.

– Добро пожаловать во дворец, Великий Мелу, Хранитель Суоны.

Зал наполнился перешептываниями. Только мои братья и сестры точно знали, что Мелу – мой отец, хотя слухи о моем сверхъестественном происхождении ходили с тех самых пор, как спрайты появились за окном моей спальни в Ан-Илайобе.

Не знаю, почему я так радовалась его появлению. Его нельзя было назвать хорошим родителем, но, опять-таки, то же самое можно сказать и о Леди, а я тосковала по ней когда-то каждое мгновение разлуки. Вероятно, вне зависимости от того, к скольким Советам я присоединюсь, какая-то часть меня всегда будет скучать по лицу, похожему на мое. Всегда будет искать в толпе Мелу, надеясь найти в нем частичку себя.

– Я думала, ты никогда не покидаешь свою родину, – выпалила я. – То есть я знаю, что ты можешь, ты ведь больше не эру, но…

– Я редко это делаю, – подтвердил Мелу, загадочно улыбаясь. – Но я решил, что сегодняшний случай стоит того. Алагбато нечасто исполняют просьбы. Это против нашей природы. И все же я пришел именно для этого: не каждый день оба Луча Энобы сияют в полную силу.

Из тканого мешочка на поясе Мелу вынул золотой наруч.

У меня перехватило дыхание.

– Нет, – сказала я. – Нет, Мелу, я даже приближаться к этой штуке не хочу!

– Не волнуйся, Узри-Грядущее. – Он рассмеялся снова, на этот раз несколько грустно, и сжал браслет обеими руками. – Вижу, ты узнаешь ибадже – Бледные Искусства, с помощью которых твоя мать поработила меня, как и Эноба до нее. К счастью, камень идекун был частью браслета, а не меня самого. Он увеличивал мою силу, позволяя исполнять желания за пределами человеческого воображения.

Белый свет запульсировал между его ладонями, и наруч превратился в пепел. Этот пепел просыпался сквозь пальцы, но его тут же подхватил сверхъестественный ветер, отправив его в окно.

Когда же в ладонях оставалась лишь щепотка пепла, Мелу сжал ее в кулаке и сказал:

– Даже самое зловещее ремесло можно использовать во благо.

Он протянул кулак мне. Поколебавшись, я подставила ладони, и он высыпал в них оставшийся пепел.

– Одно желание, – пояснил он. – Если оно в пределах моих возможностей, я его исполню. Но пепел сохранит свою силу недолго: ты должна решить сейчас.

Зал взволнованно загудел. Я проигнорировала шум голосов, лихорадочно размышляя.

Чего ты хочешь, Вураола?

Я отбросила очевидные желания – любовь, власть, богатства… У меня было все это, и даже больше. Так чего же я в действительности хотела?

Могла ли избавить людей от страданий? От болезней? Нет, даже чума была живым созданием, а я помнила, что убивать эру не способны.

Мой взгляд упал на маску Зури, поблескивающую чешуей под золотой короной.

Я часто вспоминала далекий мир, который он описывал, – то, каким был Аритсар до появления империи Энобы.

«В центральных королевствах не всегда правили короли. Когда-то лидеры были лишь руками своих народов».

Я подумала о Леди и Олугбаде – брате и сестре, обреченных на горькое соперничество в игре, правила которой были определены задолго до их рождения. Я вспомнила «Указ о Единстве», принятый правителями, настолько изолированными от обычного населения, что им казалось, будто они могут насадить гармонию силой. Я подумала о себе и Дайо, которых ужасала одна мысль о наследниках, о том, чтобы передать нашу власть детям, неподходящим или не желающим править дальше.

В голове вновь прозвучали слова Зури:

«Принятие Луча никогда на самом деле не основывалось на любви к конкретному человеку. Оно основано на любви к идее».

Я открыла глаза, взглянув на море зрителей. Здесь собрались все: от украшенных драгоценными камнями королев до бедняков со впалыми щеками в их лучших праздничных нарядах. У меня осталось лишь одно бремя: будущее моего народа.

Затем я оглянулась на Дайо, через Луч спрашивая его разрешения. Он изумленно распахнул глаза.

«Пожалуйста, – убеждала я. – Только так мы сможем двигаться дальше».

Медленно кивнув, он мрачно вцепился в подлокотники трона.

Я поджала губы… и решилась.

– Я желаю, – прошептала я, хотя мой голос разносился эхо-камнем, – чтобы Лучи Энобы больше не были привязаны к роду Кунлео. Начиная с этого дня, пусть Лучи и их сила принадлежат жителям Аритсара. Следующим Лучезарным может быть кто угодно – от королевы до свинопаса, главное условие, чтобы эти двое Лучезарных были достойны и лучше всего подходили для установления мира в империи.

Сказав это, я сдула пепел с ладони.

Мелу наклонил голову. Раскосые глаза сверкнули.

– Сделано, – произнес он.

Зал взорвался потрясенными возгласами.

«Она правда сказала «кто угодно»? Но что это значит?»

«Она не могла говорить всерьез!»

Мелу посмотрел на меня.

– Осознаешь ли ты, дочь моя, – пробормотал он, – что в мире, где Луч выбирает наиболее достойных, наследования по крови не существует?

– В полной мере.

Я прочла вопрос в его глазах. Мелу знал очень