Инквизиция - Ансельм Одли

– Пойми, я не главная фигура. Я не могу перевернуть землю.

Значит, обещаний не слишком много. Сархаддон не собирался лгать – по крайней мере явно, – чтобы заручиться моей поддержкой.

– Если ты подождешь, я схожу к вице-королю и передам то, что ты мне сказал.

– Непредвзято?

– Непредвзято. Тебе придется ждать здесь – это не мой дворец, и я не осмелюсь пригласить тебя пройти дальше.

– Хорошо. Здесь по крайней мере сухо, – добавил Сархаддон с оттенком прежнего мрачного юмора.

Я оставил его в холле, а сам пошел искать вице-короля, выбирая самый длинный путь по задним коридорам. Я должен был дать себе время подумать.

Можно ли верить тому, что рассказал мне Сархаддон о тех решающих минутах в Лепидоре? Что Этла собиралась нас пощадить или по крайней мере избавить от костра? Она и ее собратья, в том числе Сархаддон, вторглись в мой дом, отравили моего отца, едва не убили моего приемного брата. Этла приговорила меня и других к смерти, и по ее приказу нас привязали к столбам. Правда ли, что она не пошла бы дальше?

Но Сархаддон был только младшим жрецом, на чью верность Этла, конечно, не рассчитывала. А теперь он пришел с посланием мира и примирения. Стал бы Премьер затевать это лишь для того, чтобы поймать меня в ловушку? Верить в это было бы верхом высокомерия, а то, что такая мысль вообще мелькнула, показывало, каким пагубным было влияние Оросия. Я не был лидером ереси, и насколько мне известно, Сфера даже не знала о моем происхождении.

И если предложение Сархаддона – это поставленная с дальним прицелом западня для вождей ереси… то для этого есть более эффективные методы. Сархаддон пришел просить меня о посредничестве.

– Я приму его, – ответил вице-король.

Глава 23

Прошло два дня, и бледное, полинявшее солнце проглянуло сквозь тучи, озаряя город Тандарис, в первый раз за много недель. Слишком слабое, чтобы давать резкие тени, оно тем не менее придало зданиям новый вид, красные и голубые цвета сильнее заиграли на белом фоне, и зелень деревьев приобрела особую сочность. Тандарис был городом тепла и света, и серость зимы не отдавала ему должное. Его построили до Войны, когда между сезонами почти не существовало различия, и ущерб, который мы увидели, пока шли из дворца вниз по холму, свидетельствовал о том, как неприспособлен этот город к ударам штормов.

Мы обогнули груду камней и веток, где упавшее апельсиновое дерево проломило стену сада. На его стволе стоял человек, топором обрубая сучья, а беловласый старик и мальчик оттаскивали те, что он уже срубил. Когда мы проходили мимо, они с любопытством посмотрели на нас, не здороваясь, но без враждебности.

Из дома напротив донесся стук молотка. Перед ним, вокруг кучи разбитой черепицы, стояла загородка.

– Эй, там, берегите головы! – крикнул кто-то. – Крыша еще ненадежна.

– Спасибо! – крикнула в ответ Персея и снова повернулась к нам. – Я никогда не видела столько разрушений. Каждый дом, смотрите. Хорошо еще, что Сфера не отрезала весь город, это было бы ужасно.

Она права, подумал я, когда мы подошли к перекрестку. Пострадали все без исключения дома – разбитые окна, болтающиеся или сорванные ставни, – а выше по улице, через перекресток, виднелась еще одна груда упавшей каменной кладки, которую разбирали полдюжины человек.

– Что случилось с Агатоклесом? – спросила Персея, когда мы повернули налево, проходя через крошечную площадь с заколоченной таверной на другой стороне. Разбитая вывеска пьяно висела на своей опоре, слова «Таверна Агатоклеса» были едва различимы, а на деревянной двери чернел выжженный знак пламени.

– Арестован, – мрачно сообщил Лиас. – Неделю назад. Очевидно, ты не часто ходишь этой дорогой.

– Это не самый короткий путь, – ответила Персея, когда мы завернули за угол, и таверна скрылась из виду.

Здесь появились признаки жизни: открытые лавки, один-два поднятых навеса и больше людей, чем я увидел за все три недели моего пребывания у Сэганты. В утреннем воздухе звучали людские голоса, пахло фруктами и хлебом. Мы все еще находились в нескольких улицах от рыночной площади – один из недостатков проживания во дворце. Когда-то здесь была городская крепость, еще до того, как в ста футах выше был построен ныне разрушенный Акролит, и внешние стены еще оставались достаточно толстыми, чтобы выдержать осаду.

Везде чувствуется атмосфера напряженности, атмосфера ожидания, подумал я, когда мы стали спускаться по широкой кривой улице, ведущей к рыночной площади. Не ощущение надвигающейся гибели, нет. Скорее казалось, что город затаил дыхание. Ожидает услышать, действительно ли миссия Сархаддона положит конец страху.

– Мы забываем, что больше всего люди хотят жить, – заметила Персея, провожая взглядом мамашу, ведущую семерых детей – явно своих и чужих, в ворота с эмблемой в виде пера. Перо обозначало школу. – Для них главное, чтобы от политики вреда не было.

– Как и от религии, – откликнулась Телеста. – Нигде в мире простые люди не боятся Сферы так, как здесь.

– Я бы не стала говорить столь категорично. Во многих местах это больной вопрос, просто именно здесь проблема стала реальной. – Персея обвела рукой вокруг себя. – Если будет еще один Священный Поход, Тандарис повторит судьбу Посейдониса: всех безжалостно убьют или обратят в рабство и вывезут в Хэйлетту. Вот почему мы даем Сархаддону шанс.

– У нас все равно остается проблема Оросия.

– Оросий в Селерианском Эластре. Инквизиция здесь. Если Сархаддон сдержит слово…

– То что? – резко спросил Мауриз. – Что именно он сделает? Если еретики раскаются, присоединятся к нему в молитве, то все станет прекрасно, так, что ли?

– Сархаддон предлагает амнистию, как вы могли бы заметить, – ответил ему Лиас. Здоровяк сдерживал свое раздражение, зная, что больше ему не придется терпеть Мауриза. – Его дело, как он это организует.

– А вы подумали, что произойдет, если Сархаддон добьется успеха? Вы окажетесь в изоляции, лишитесь народной поддержки. Ладно, дайте ему отозвать инквизицию, но не сидите сложа руки. Не ждите, что все, как по волшебству, станет хорошо, потому что этого не будет. Вы подумали, сколько власти он получит, если добьется своего?

Скартарис твердил то же самое и во время аудиенции, данной Сархаддону, и так достал вице-короля, что тот велел ему заткнуться или уйти. Почему-то идея Сархаддона вызывала у Мауриза непримиримую ненависть.

Но Скартарис был прав. Палатина тоже предвидела эти последствия, и за два дня споров мы так и не пришли к согласию ни в чем, кроме одного: мне надо как можно скорее поговорить с Равенной. Однако от ее гонца не было никаких вестей, и я боялся, что Равенна отозвала его, когда мы согласились на условия Сархаддона. Идея сотрудничества со Сферой, на которое намекал Сархаддон, была отвратительной, но какие другие пути у нас есть? «Эон» выбьет подставку из-под власти Сферы. Но будет ли это иметь значение, если население будет успокоено речами Сархаддона?