Антология современного анархизма и левого радикализма - Алексей Цветков

Ассоциация официально провозглашает себя уставшей от ожидания Конца Света. Последняя каноническая версия такого конца была придумана в 1945 году для того, чтобы держать нас в постоянном страхе перед самоуничтожением в огне атомного конфликта. Нас заставляли пресмыкаться перед кучкой политиков — наших супергероев, которые только и могли воспользоваться пресловутой «Красной Кнопкой».

Что означает тот факт, что мы изобрели способ полностью уничтожить жизнь на Земле? Да ничего особенного, в сущности. Мы всегда мечтали о подобном способе, как о средстве, снимающем с нас ответственность, навязанную нашими личными, индивидуальными актами смерти. Перестав верить в личное бессмертие, мы создали для себя новый великий символ. Вместе с уже упомянутыми диктаторами мы замираем при мысли о том, что все это низвергнется в Бездну вместе с нами.

Неофициальная версия современного Апокалипсиса между тем содержала в себе пафос сладострастного томления о Конце, о постнук-леарном Эдеме, где Выжившие (те же 144 000 Праведников из Откровения Иоанна Богослова) смогут окунуться в оргию двухполюсной истерии, бесконечного последнего и решительного боя с соблазнительным злом...

И вот перед нами встает призрак Рене Генона[63], смертельно бледного и с феской на голове (на манер Бориса Карлова в роли Ардиса Бея из «Мумии»), солирующего в индустриальной рок-группе. Мы слышим мрачные аккорды, возвещающие о гибели Культуры и Космоса: так извращаются изысканные фетишисты и патетические нигилисты, пытаясь превзойти друг друга в гностическом самоотвращении, являя лики фригидных интеллектоидов тех дней, когда «секса больше не будет».

Не правда ли, в этих угрюмых балладах легко узнать ту ложь и пошлость о Прогрессе и Будущем, которая выливается из каждого громкоговорителя, из отупляющих учебников и телевизоров эпохи Примирения и Согласия[64] ? Танатозис новомодных «тысячелетников»[65] вытекает как гной из якобы здоровых (а на самом деле смертельно больных) утопий: утопии Потребителей и утопии Трудящихся.

Каждый, кто способен понимать историю обоими полушариями головного мозга, знает, что мир постоянно находится в процессе гибели. Волны времени, схлынув, оставляют по себе лишь окаменелые напоминания о прошлом, неверные напоминания, сами столь же преходящие. Но мир постоянно перерождается. Ему нет дела до копошения философов и ученых, чьи тела проросли травой. Он в настоящем, то есть там, где сосуществуют все (не)вероятности, где сожаления о прошлом и гадания о будущем растворяются в едином голограммати-ческом психомантрическом жесте.

«Общепринятые» картины тепловой смерти вселенной в прошлом или будущем значат для нас не больше, чем графики, отражающие падение ВВП в какой-то далекой стране. Все модели идеального прошлого или светлого будущего просто отвлекают наше сознание от полного погружения в сиюминутное существование.

Приверженцы некоторых сект верили, что наш мир (или, если угодно, этот мир) уже пришел к своему концу. Для Свидетелей Иеговы это случилось в 1914 (да, ребята, мы все сейчас живем в Книге Откровения). Для отдельных восточных оккультистов это произошло во время Великого Парада Планет в 1962. Иоахим Фиорский провозгласил о наступлении Третьей Эпохи, эпохи Святого Духа, которая воспоследовала за эпохой Отца и эпохой Сына. Хассан II Аламутский объявил о Великом Воскрешении, когда эсхатон, рай на земле, поселяется в сердце человека. Нечестивое время исчерпало себя где-то на излете Средневековья. С тех пор мы живем в ангелическом времени, однако большинство из нас не подозревает об этом.

Или, возьмем, к примеру, еще более крайние утверждения радикальных монистов: Время вообще никогда не начиналось. Хаос никогда не кончался. Империя никогда не была основана. Ни теперь, ни когда-либо мы не станем рабами прошлого или заложниками будущего.

Мы тоже полагаем, что Конец Света есть уже дело решенное, точная дата здесь не важна. Народные проповедники в 1650 году знали, что Миллениум входит прямо здесь и сейчас в каждую душу, которая пробуждается для самой себя, постигает себя, как средоточие всего, как Бога. «Возрадуйся, о, брат, — взывали они, — все для нас!»

Мне не нужно удела в любом другом Конце Света. Мальчик улыбается мне на улице. Черная ворона сидит на ветке розовой магнолии, каркая. С каждым ее криком оргон собирается и рассеивается над городом... всходит лето. Я мог бы быть твоим любовником... но мне наплевать на твой Миллениум.

«Интеллектуальный садомазохизм - это фашизм восьмидесятых — Авангард жрет собственное дерьмо, и, похоже, ему это нравится»

Недавно вокруг темы «Хаоса» разгорелся отвратительный спор, навязанный нам несколькими реваншистами. Все знают, как мы презираем полемику. Но они заставили нас в конечном итоге устроить это на Пленарном Совещании, посвященном обличениям ex cathedra. Наши лица горели от негодования, слюна брызгала из наших уст, вены на шеях вздувались, едва сдерживая напор праведного гнева. В конце концов, нам пришлось пустить в ход тряпки с агрессивными лозунгами (вернее, не пустить, а запустить в эти лица, словно вышедшие из тридцатых годов) для того, чтобы дать понять, чем Онтологический Анархизм не является.

Запомните — только в классической физике Хаос связан с энтропией, тепловой смертью и распадом. В нашей физике (в нашей Теории Хаоса), Хаос отождествлен с дао, лежащим между инь-энтропией с одной стороны и янь-энергией с другой. Для нас это скорее принцип непрекращающегося творения, нежели что-то, имеющее отношение к ничто, пустоте как потенции, опустошению. (Хаос, понимается нами как «сумма всех порядков»).

Из этой алхимии мы извлекли квинтэссенцию эстетической теории. Хаотическое искусство может использовать ужас или даже grand guignol[66], но оно никогда не позволит засосать себя в воронку гнилого негатива, в танатозис, shadenfreude (любование чужой бедой), в упивание злодействами нацистов и серийных убийц. Онтологический Анархист не собирает коллекцию удушливых фильмов, его утомляют отморозки, разглагольствующие по поводу французской философии. («Надежда уже погибла, и я узнал об этом раньше тебя, придурок. Йо!).

Вильгельм Райх наполовину сошел с ума и был убит агентами Эмоциональной Чумы. Может быть, половина его работы была лишь следствием его явной паранойи (заговоры пришельцев, гомофобия, даже его теория оргазма), НО... В одном мы всей душой согласны с ним: секспол! Подавление сексуальности чревато болезненным влечением к смерти, что, в свою очередь, ведет к дурной политике. Львиная доля искусства Авангарда излучает Убийственные Оргоновые Лучи (УОЛ). Целью Онтологического Анархизма является создание эстетических погодных орудий (ОЛ-пушек), которые смогут развеять миазмы умственного садомазохизма, который нынче в такой моде. Увечащие сами себя в ходе «перфомансов» актеры поражают нас своей тупостью и банальностью. Их искусство делает всех вокруг еще более несчастными. Каким же навозом, каким же мушиным мозгом вместо человеческого разума надо обладать, чтобы приготовить такое апокалиптическое кушанье?

Разумеется, авангард претендует на интеллектуализм. Точно то же мнили о себе Маринетти и футуристы, Паунд и Селин[67]. Из разных типов зауми уж лучше предпочесть настоящую глупость, буколическое блаженное бездумье Нью-Эйджа, лучше стать обыкновенным дураком, чем пьяным от смерти. Но, к счастью, нам не нужно выбивать из себя мозги для того, чтобы стать полоумными на свой собственный лад. Все чувства, все способности наши принадлежат нам по праву собственности, равно сердце и голова, интеллект и дух, тело и душа. Наше искусство не калечит, оно восхищает, развлекает, одаривает всем и сверх меры. 

Поставщики бессмысленного мрака — это Похоронная Команда современного искусства, а мы — «те, кого нет». Пусть натуралистические бальные залы оккультных безделушек Третьего Рейха и картины детской насильственной смерти развлекают тех, кто правит Зрелищем, смерть на экране телевизора смотрится лучше, чем жизнь, а мы, хаоты, верующие в мятежную радость, извергнуты во тьму внешнюю и преданы забвению.

Надо ли говорить, что мы против всех видов цензуры, как духовной, так и светской. Но «после революции» мы хотели бы взять на себя личную ответственность за выметание удушающего сора всех Похоронных Команд с их искусством путем выселения их из города на специальном поезде. (Критика в контексте анархизма приобретает силу прямого действия). В моем личном космосе нет места ни для Иисуса и его повелителей мух, ни для Чарли Мэнсона и его поклонников. Мне не нужна ни мировая полиция, ни космические палачи. Я не нуждаюсь ни в массовой бойне по телевизору, ни в прочувствованных постструктуралистских романах, посвященных некрофилии.