Последыш. Книги I и II - Макс Мах

то в молодости, — где-то между тридцатью и пятидесятью годами, — некоторые его фантазии вполне подпадали под определение «18+». Но однажды — и следует заметить, совершенно против его воли, — с Барминым случилось то, что случилось, и он оказался в другом мире, в другом теле, и получил возможность реализовать на практике, как минимум, часть своих несбыточных грез. При этом, он не считал, что должен отказываться от того или этого, и чувства неудобства не испытывал тоже. Прежняя его жизнь перестала быть актуальной в тот момент, когда он умер, а в том, что так все и произошло, Ингвар не сомневался, и думать о прошлом, — о жене, детях и внуках, — он себе попросту запретил. Тем более, не приходилось стесняться нынешних своих подруг. Он никого силком к себе в постель не тащил, сами, что характерно, приходили.

И, возможно, это даже к лучшему, что период адаптации, — когда Бармин переживал тяжелый попаданческий кризис, — он провел в одиночестве, единственным выжившим в мертвом городе ссыльнопоселенцев Барентсбурге. Как бы он повел себя, окажись сходу в замке княгини Кемской, Ингвар даже гадать не пробовал. К счастью для него, все сложилось, как сложилось, и это был, верно, наиболее комплементарный поворот судьбы, потому что чудеса не упали на него сразу вдруг, как снег на голову, а приходили одно за другим без резких переходов. Однако в итоге все сложилось просто замечательно. Он получил молодость, огромную физическую силу, приятную внешность и крепкое здоровье, и все это всего лишь — «раз». Магия и при том неслабая — это «два», и социальный статус — это уже «три».

Граф, а возможно, бери выше — Светлейший князь, это вам не хухры-мухры. А ведь довеском ко всем этим чудесам шли немалые блага, включая право и реальную возможность завести себе настоящий гарем из трех, пяти или даже семи жен, причем не из каких-нибудь теремных затворниц, необразованных куриц, с которыми ни в свет выйти, ни на интересную тему поговорить, а из женщин совсем другого сорта: красивых, умных и образованных. Одной из таких женщин являлась княжна Збаражская, которой Ингвар был по-настоящему увлечен. Не любовь, конечно, — во всяком случае, пока не любовь, — но зато страсть и вполне дружеские отношения в одном флаконе.

Сказать по правде, он просто увлекся. Такая женщина! Такая страсть! Не учел одного. Этот нынешний Ингвар Менгден был каким-то трахнутым на всю голову половым гигантом. Размеры «боевого друга», невероятная выносливость и физиологическая потребность в большем количестве фрикций, чем у большинства нормальных мужчин. Какие там, к чертям собачьим, шесть минут. Его могучий организм работал, как паровой английский копер, и, как ошибочно думал Бармин, доставлял немереное удовольствие не только ему самому, но и его партнерше. В сущности, так все и обстояло, пока Бармин не пошел на третий заход. Елене это было уже лишним, но она постеснялась об этом сказать. И причиной этому, как догадался позже, был страх разочаровать Ингвара, а значит, и «опоздать на поезд», в особенности усилившийся после того, как Бармин откровенно прогнал из Надозерья Ольгу Кашину, а о том, что она сорвалась на ночь глядя не просто так, никто в замке не сомневался. Вот, собственно, и все. Весь, так сказать, секрет Полишинеля. Но Ингвар увлекся процессом и понял, что происходит что-то неладное, только на пятом подходе, и вынужден был признать, что, во-первых, недостаточно быть сильным любовником, надо еще быть умным, а главное, чутким мужчиной. И, во-вторых, что, по-видимому, для него полигамия действительно отличный выход из положения, поскольку его любовный пыл не способна выдержать ни одна нормальная женщина, а ненормальные ему были попросту не нужны.

В общем, он все понял правильно и конечно же извинился и покаялся, — тем более, что был, и в самом деле, неправ, — услышал в ответ, «Ну, что ты, Ингер[123], что за глупости!», поцеловал Елене кончики пальцев, подарил пару чудных сережек с кашмирскими сапфирами сочного сине-василькового цвета, купленными по наитию на прошлой неделе в Пскове, и все бы ничего, но осадочек, как говорится, остался. Так что Бармин был даже рад смотаться ненадолго из замка, оставив Елену и Варвару перемывать ему кости, если им это, разумеется, интересно, а сам уехал решать свои многочисленные и пока строго конфиденциальные дела.

2. Двадцать шестое мая 1983 года

Надо отдать должное княгине Кемской, ее люди выполнили заказ Ингвара не только оперативно, но и качественно. Хороший, но не бросающийся в глаза серый внедорожник «Дрека[124]-Олимпия» с тонированными стеклами, — так что фиг разглядишь, «кто в тереме живет», — и двое таких же неброских, но явно крепких и хорошо подготовленных мужчин в качестве телохранителей. Не то, чтобы они были ему так уж нужны, — сам, можно сказать, с усам, — но положение обязывает. Совсем без телохранителей нельзя, и славно, что бабушка не стала откладывать его просьбу в долгий ящик. Поэтому уже в полдень Ингвар смог выехать из замка, никому не назвав, впрочем, цели своей поездки. А целей этих, к слову, было больше одной.

Во-первых, если кто-то подумал, что он едет в Гдов или Псков, то этого кого-то ждало горькое разочарование. Бармин ехал в Лугу, где еще с вечера назначил «конспиративную» встречу с частным поверенным Архипцевым — младшим партнером Новгородской юридической конторы «Орлов, Кроненберг и Архипцев». А, во-вторых, в-третьих и далее по списку, в перечне дел, намеченных им на сегодня, значилось посещение банка, нотариальной конторы, редакции газеты «Вестник Северо-Запада» и лицея для девочек с неоригинальным для заведений подобного рода названием «Берегиня». Все эти встречи организовал ему все тот же неутомимый и невероятно деятельный Иван Никанорович Архипцев, потому, собственно, и назначивший встречу в Луге, что все прочие фигуранты его усилий находились именно там.

Дорожная система на Северо-Западе империи строилась не один век. Здесь не было, конечно, римских дорог, как в западной и южной Европе, но даже те, что были, строились основательно и с умом, и сейчас «Дрека-Олимпия» Бармина буквально летела по забетонированной трассе Гдов-Луга. Сто восемьдесят километров за полтора часа — не рекорд, разумеется, но тоже неплохо. Пейзажи, открывавшиеся по обеим сторонам шоссе, тоже вполне, а вот сам город Бармину не понравился. Он не знал чья это вотчина, но отчетливо видел, что тот, кто занимался развитием Луги, был явным франкофилом. Судя по всему, здесь снесли