Избранный выжить - Ежи Эйнхорн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Дания
Учебный 1945-1946 год подходит к концу, приближается сессия. Всеми правдами и неправдами мне удалось раздобыть необходимые учебники, мои компендиумы полны пометок, лекции подробно законспектированы. К тому же я довольно начитан. Несмотря на это, я стараюсь избежать всех помех, даже отказываюсь от поездки в Ченстохову и провожу все оставшиеся дни и некоторые ночи за столом, пропуская еду и встречи с друзьями.
Может быть, поэтому я успешно сдаю все длинные письменные и затем устные экзамены. Профессора выслушивают каждого студента и затем ставят оценки. Это тяжкое время для наших учителей, нас очень много, несмотря на то, что некоторые предпочли отложить сессию на потом. Я, наверное, один из немногих, а может быть, и единственный студент, кто, к удивлению преподавателей, изъявляет желание пересдать те два экзамена, по которым получил не самую высшую оценку. Мне хочется получить по всем предметам пятерки, что конечно же не имеет абсолютно никакого значения. И в этой ситуации Нина делает свой первый шаг, первый поворот руля, руля, который потом много лет управлял моей жизнью.
Я не люблю, когда мне мешают, поэтому недоволен, когда слышу звонок в дверь – на этот раз пришла Нина и о чем-то разговаривает в холле с моей хозяйкой, пани Зильберман. Пани Зильберман – приветливая, но чересчур уж решительная и властная молодая дама с мощными и длинными волосатыми ногами, я не могу удержаться, чтобы не смотреть на эти ноги – уж больно короткие юбки носит пани Зильберман. Нина заходит в мою комнату и рассказывает, запыхавшись, в чем дело и почему она так спешит.
Неожиданно пришло приглашение из Дании – датчане предлагают принять двести студентов из Лодзи, медиков и химиков, чтобы поработать во время каникул в химических лабораториях. Предпочтение отдается студентам второго курса, но оставшиеся места будут предложены первокурсникам. Нина уже записалась, она точно едет в Данию, и если я тоже хочу поехать, то должен действовать быстро – уже утром, когда пришло приглашение, на столе лежало сто пятьдесят заявлений, так что за оставшиеся места будет нешуточная битва.
У меня не было каникул и в прошлом году, но мысль о том, что лучше бы отдохнуть, даже не возникает. Конечно же я хочу поехать в Данию.
Для меня это – приключение. За свои двадцать лет я ни разу не был за границей – куда и когда я должен подать заявление? И, как это уже было со студенческим балом, Нина скромно говорит, что она уже записала меня на всякий случай, но ей нужны дополнительные сведения – они там ждать не будут. Я быстро сообщаю ей все, что требуется, даже не задумываясь, почему эта хорошенькая девушка все это для меня делает.
Мои родители тоже за. Они даже не начинают разговора о планах на лето, которое мы могли бы провести все вместе – конечно, я должен ехать, если считаю, что это интересно и к тому же полезно.
Сара укладывает мой чемодан, а Пинкус шьет для меня пару элегантных светло-коричневых брюк из легкого габардина. Кроме того, они суют мне тяжелый серебряный портсигар – я не курю, но его можно продать в Дании, если будет трудно с деньгами. Когда Сара и Пинкус через две недели провожают меня на поезд в Лодзь, откуда должно начаться наше путешествие, Романа дома нет.
Мне не надо заниматься никакими формальностями. На нашу группу выписан один общий документ, он находится у руководителя, симпатичного профессора-эндокринолога Беера – к его паспорту просто прикреплен длинный список, семьдесят два студента-медика, которые едут с ним из Лодзи. Есть еще группа студентов-химиков, с ними едет Марыся Левицки – теперь она Тоська Роллер, у них другой руководитель.
По приезде в Данию мы окунаемся в море гостеприимства – девушки из женских военизированных подразделений, их в Швеции и Дании называют лотты, в красивых светло-серых униформах приносят нам еду. Их доброжелательности, кажется, нет границ. По дороге в наше общежитие в Клампенборге, организованное в опустевшей на время каникул школе, автобусы специально проезжают через Копенгаген, чтобы показать нам город и рассказать о нем. Город буквально тонет в сочной июньской зелени, повсюду видны просторные газоны, по ним гуляют люди. Все выглядит прибранным и ухоженным в этой благополучной стране, не видно разрушенных и сожженных домов, изрытых улиц или запущенных парков. Дания тоже была оккупирована немцами, но мы не замечаем следов войны – где-то они, наверное, есть, но мы-то приехали из страны, превращенной в руины. Красивая столица Дании, по-моему, вообще не пострадала от войны.
Мы живем в Дании шикарно и беспечно. За наш прием отвечают дружелюбные, постоянно улыбающиеся лотты – лучших хозяек и желать невозможно. Все организовано так, чтобы сделать нашу жизнь легкой и приятной – питание, стирка. Нас каждый день возят в университетские лаборатории. Все наши преподаватели, ими руководит профессор Розенталь, говорят по-английски или по-немецки, кроме того, нам достаточно щедро выдают карманные деньги, чтобы мы могли развлекаться в Копенгагене по своему усмотрению.
Мы пришлись по вкусу датчанам – они машут нам и что-то приветливо кричат, когда мы появляемся на улицах Клампенборга или Копенгагена в своих характерных четырехугольных фуражках.
Как-то теплым июньским днем, в субботу, мы, двое польских студентов – Збышек и я – садимся на пригородный поезд в Копенгаген, чтобы вкусить столичных удовольствий – из тех, разумеется, что подешевле. В нашем купе – может ли такое быть – у окна сидит… сейчас бы ее называли топ-моделью, но и тогда таких красавиц можно было увидеть только на обложках журналов мод.
Не просто молодая красивая женщина сидит и немного устало смотрит на мелькающий в окне пейзаж, который она, должно быть, уже много раз видела. Само совершенство. Густые, длинные, волнистые светлые волосы, повязанные лентой из белой ангорской шерсти, светлая, но не бледная, безупречная кожа, безмятежные голубые глаза, ровные белые, не слишком мелкие, зубы, открывающиеся в спокойной
