Другие семь дней - Виктор Гвор

— Лейтенант Асагуро, — тот вскочил, чудом не сбив стоящий напротив диванчика столик, — вы повели себя недостойным офицера образом. Выражаю вам свое неудовольствие и объявляю три дня домашнего ареста.

Лейтенант, вытянувшись, отдал честь. Капитан ответил ему, после чего повернулся к неторопливо поднявшемуся из-за стола чиновнику.

— Прошу сообщить господину губернатору Карафуто о моем решении и наказании виновного, — безукоризненно вежливый тон и обращение капитана подтолкнули чиновника и, столь же вежливо ответив, он быстро распрощался с офицерами, оставив их наедине.

— Соображает, — иронически заметил капитан, подождав, пока дверь закроется и шаги удаляющегося клерка затихнут вдали. Повернувшись к лейтенанту, он неожиданно мягко продолжил. — А от вас я такого не ожидал. Не могли сдержаться?

— Поймите, господин капитан…

Холод до сердца проник:На гребень жены покойнойВ спальне я наступил.

Вместо ответа процитировал капитан и, расстегивая верхнюю пуговицу мундира, добавил:

— Откройте бар. Там была бутылка хорошего французского коньяка…

Через полчаса оба сидели и разговаривали, словно забыв обо всем.

— Вы славный малый, Асагуро, но вам не хватает самурайской закалки духа и тела. Меч самурая — его душа и он безжалостен даже к себе. И не стоит ему растрачивать себя на всяких буракумин,[40] неспособных понять величие души Ямато. Нам же остается только надеяться, что мы поможем возрождению Кодо[41] и гибель наших близких будет отомщена. Наше появление здесь, — изрек Тейго, — знаменательное событие, которое, надеюсь, откроет пору возрождения национального духа в послевоенной Японии. С чужеземной демократией дело у нас не пойдет. Я считаю, что Страной восходящего солнца должен править император. Надо расширить его полномочия, отменить послевоенную конституцию. Я за то, чтобы у нас была армия как армия; за то, чтобы молодежь воспитывалась в духе самурайского кодекса чести…

— Но как мы этого добьемся, — удивленно спросил уже охмелевший лейтенант, — вы же видите, что современным японцам это чуждо.

— Сначала выпьем еще, — собственноручно разлил остатки коньяка Тейго.

Выпили. Сосредоточенно закусили суси, незадолго до того принесенным в номер официантом.

— Не думаю, что вы правы, лейтенант, — мрачно-торжественно начал капитан. — Вместо того, чтобы пить в сомнительных компаниях, вам стоило почитать местные газеты и посмотреть это их телевидение. Тогда бы вы знали, что последнее время множество людей недовольно сложившимся положением вещей. Недавно большая группа студентов из университета Васэда была опрошена об их отношении к военным. И значительное количество студентов выразили желание, чтобы Япония улучшала свои возможности самообороны. Нам надо лишь разъяснить, что самооборона без построения «азиатской сферы сопроцветания» — просто миф, которым их дурят. Но есть еще в Ямато настоящие патриоты! Например, председатель общества «Ассоциация интернированных» Киеси Сакакура. С их помощью можно будет начать возрождение истинного духа Ниппон.

— Но как же… мы без разрешения командования, не учитывая мнение господина губернатора, пойдем против нынешних властей? — недоумение на лице лейтенанта тут же сменилось испуганно-понимающим выражением лица. Он вспомнил, что капитана прислали к ним в полк на стажировку из штаба на Хоккайдо. — Позвольте, Тейго-сан, я налью в ваш бокал этого великолепного виски? — спросил он, стремясь отвлечь командира от своих предыдущих слов.

— Хай.[42] Мне сейчас хорошо от выпитого коньяка, но стоит мне выпить еще немного виски, то может стать плохо.

Осознав заключенный в вежливой фразе отказ, Асагуро отставил бутылку и вежливо наклонил голову.

— Не волнуйтесь, лейтенант. Наше командование и даже сам господин губернатор готовы содействовать нам в этой благородной миссии. Думаю, и сам божественный тенно в глубине души поддержит нас, если ему доложат о наших намерениях. Не зря ками перенесли нас вместе с Карафуто и Курилами сюда, в будущее. Мы должны выполнить то, ради чего здесь появились — вернуть дух Ямато. И да поможет нам сама Аматерасу Оми-ками.

— Да поможет, — повторил взволнованно Асагуро и неожиданно затянул песню верноподданных «Уми Юкаба»:

Выйди на море — трупы на волнах,В горы пойди — трупы в кустахВсе умрем за императора,Без раздумий примем смерть!

Капитан поддержал его и песня зазвучала в два голоса, заставляя услышавших ее замирать от неожиданности. Казалось, вернулись времена Тихоокеанской войны и над Японией кружат тени самураев, готовых бросить ее сыновей в новые кровавые битвы…

Огромный, намного больше любого тяжелого дальнего бомбардировщика, самолет с двигателями, непривычно висящими под крылом, легко коснулся земли у самого края полосы и, плавно затормаживаясь, под взволнованный шепот зрителей прокатился по ней до конца. Авиалайнер застыл на самом обрезе «бетонки» так, что его нос завис над травой, покрывающей землю вокруг взлетно-посадочной полосы. Моторы непривычно взвыли в последний раз и затихли. Десяток бойцов отцепил от тягача необычно большой трап, собранный из труб и гофрированных пластин, посверкивающих некрашеным металлом и головками болтов. По команде техника солдаты уперлись и подкатили это громоздкое сооружение прямо к открывшемуся в фюзеляже авиалайнера на уровне второго этажа высотного дома люку.

Выглядывающий из люка человек в униформе что-то крикнул, неслышимое на расстоянии, затем скрылся внутри. Пока в самолете собирались на выход, к хвостовой части гиганта подъехали и остановились несколько больших легковых автомобилей с крылатой фигуркой «Паккарда» на капоте, прямо над решеткой радиатора.

Он неторопливо вышел из машины и сразу посмотрел на небо, где, ревя моторами продолжала кружиться тройка двухвостых, похожих на летучих мышей машин. Обернулся на ходу к догоняющему Молотову, спросил:

— Вече,[43] как считаешь, «Красное Знамя» Стефановский и командир корейцев Ким Ги Ок, заслужили?

— Считаю, ты прав, Коба, — приостановившийся на мгновение, Молотов поднес руку к глазам «козырьком» и посмотрел на выписывающие фигуры в воздухе самолеты. — Даже я, полный дилетант, понимаю, как трудно подготовиться к полетам с незнакомого аэродрома. Да еще сразу после перелета через половину континента. Согласен, и Стефановский и корейский летчик свои награды заслужили, — и уже глядя на осторожно спускающихся по трапу кубинцев, добавил, — Вот и наши гости…