Гибель Византии - Гюг ле Ру

Два города Никея и Брусса осмелившиеся оказать непокорность гордому императору, навлекли на себя жесточайшую кару. Напрасно в Никее храбрый Кантакузен пытался спасти город от осаждавших его войск Андроника, напрасно сделал он отчаянную вылазку, в надежде прорвать осаду и облегчить участь изнемогающих жителей. Во время яростного боя был поражен конь доблестного Кантакузена и увлек его в своем падении; воины Андроника не замедлили рассечь, его на куски.

Эта неудача повергла в ужас Никею. Жители решили молить о пощаде победителя и, в знак покорности, вышли из города с босыми ногами и непокрытой головой. Андроник прослезился при виде голодных, истощенных женщин и детей; сердце его как будто было тронуто; но, тем не менее, несчастный город был предан огню и мечу.

Не лучше была и судьба Бруссы, цветущего города, защищаемого тремя доблестными мужами: молодым и пылким Феодором, смелым Лео Синезием и храбрым Михаилом Лаханасом. Город был взят приступом, несчастный Феодор был ослеплен, Синезий и Лаханас повешены на деревьях перед городскими стенами. Та же участь постигла знатнейших горожан Бруссы.

Таковы были кровавые победы, которыми Андроник увенчал свою славу. Он торжественно вернулся в столицу, где толпа льстецов и наемников встретила его восторженными криками. Были устроены блистательные празднества, даны представления и травля зверей, стоившие больших издержек, и народ должен был принимать участие в радости, наполнявшей сердце своего государя.

Андроник становился высокомернее с каждым днем и не считал более нужным обуздывать свои дикие страсти.

В сопровождении толпы льстецов, он являлся на звериные травли, конские бега и другие зрелища. Но вскоре он перестал посещать подобные увеселения, потому что один раз, когда театр был переполнен зрителями, внезапно обрушилась одна из колон, подпиравших императорскую ложу, и убила шестерых человек. Андроник был так напуган этим случаем, что с тех пор перестал показываться на публике и ежеминутно боялся ножа убийцы или внезапного нападения заговорщиков.

В это время в Константинополе жил старик, который за свою мудрость и искусство в чародействе уже много лет пользовался большим уважением у всего населения. Это был колдун Сиф.

Сиф объяснял сны и предсказывал будущее. Слава его была настолько распространена в городе, что жители целыми днями осаждали его жилище за храмом св. Софии, чтобы узнать об ожидавшей их судьбе. Даже император Мануил, который к концу своей жизни стал суеверным, пожелал узнать о дне своей смерти. Сиф объявил ему о близкой кончине. Мануил был сильно встревожен и потребовал повторить ворожбу, но Сиф, обиженный таким недоверием, подтвердил свое прежнее предсказание о его смерти, добавив, что он должен ожидать ее в самое ближайшее время. Тогда Мануил, в припадке ярости, приказал выколоть глаза колдуну, который осмелился предсказать смерть своему императору.

Мануил скончался в тот самый день, который был предсказан колдуном. После этого случая, слава вещего старца достигла своего апогея.

Со всей Византийской империи шли люди, чтобы посоветоваться с мудрецом. Он уже не в состоянии был следить за движениями небесных светил, потому что перед, его глазами был вечный мрак, но по-прежнему занимался предсказаниями с помощью сосудов, наполненных водою.

Андроник давно слышал об этом колдуне, но в то время, когда он находился в полном блеске своего могущества, пренебрегал чернокнижием, и говорил, что подобным пустякам могут верить только старые бабы. Но теперь у него появилось желание поднять темную завесу будущности, и он приказал Агиохристофориту привести в императорский дворец колдуна Сифа.

Агиохристофорит повиновался, хотя и был очень удивлен этим распоряжением своего господина, потому что Андроник, вступив на престол, удалил от двора преданного ему астролога Иону.

Сначала Сиф ответил императорскому посланнику, что он никогда не выходит из своего жилища, и если император желает видеть его, то пусть сам пожалует к нему. Но, когда Агиохристофорит объявил ему, что употребит насилие, Сиф согласился идти в императорский дворец.

Андроник ожидал колдуна в отдаленном покое дворца; с ним был Иоанн Тира, один из его приверженцев.

Агиохристофорит ввел под руку слепого старика и представил его императору.

— Сиф, — сказал ему Андроник, — говорят, что в твоей власти проникнуть в будущее и предсказать то, что должно случиться. Я хочу сегодня прибегнуть к твоему искусству.

— Но подумал ли ты, государь, о том, принесет ли тебе пользу знание будущего? Решился ли ты спокойно выслушать и принять все, что я открою тебе в силу данной мне власти?

— Мое дело решить, — возразил строгим голосом Андроник, — полезно мне, или нет знать будущее; я не обязан отдавать тебе отчет в своих поступках. Твое дело отвечать мне на вопросы, которые я задам.

— Говори, я слушаю!

— Я задал тебе один вопрос, Сиф; но на этот вопрос я требую короткого, определенного и ясного ответа.

— Говори, — повторил колдун.

— Кто будет моим преемником и когда этот преемник вступит на престол? — спросил Андроник.

Сиф молчал.

— Понимаешь ли ты, что я сказал тебе? — крикнул с нетерпением Андроник, топнув ногой.

— Да, государь, я понял, что ты сказал. Вопрос достаточно ясен. Но прежде всего я позволю себе заметить, что ты задал мне не один, а два вопроса, и я должен приготовиться прежде, чем ответить тебе.

— Если ты считаешь мой вопрос двойным, — возразил Андроник, презрительно пожав плечами, — то я и требую от тебя двойного ответа.

— Дайте мне сосуд с водой! — сказал колдун твердым, решительным тоном.

Агиохристофорит немедленно исполнил его требование и поставил на стол сосуд с водой.

Слепой колдун ощупал его, чтобы убедиться, имеет ли он под рукой то, что ему нужно, и сказал:

— Ну, хорошо! Теперь будь внимателен, государь!

Он вынул из широких складок своей длинной одежды железную палочку и небольшой мешочек с белым порошком, который всыпал в воду и размешал железной палочкой. При этом губы его шептали непонятные слова на таинственном языке.

Немного погодя, колдуй громко произнес:

— Дух земли, взываю к тебе! Явись из своего темного царства и ответь на мой вопрос!

Слепой колдун начал снова мешать воду в сосуде железной палочкой, и снова губы его бормотали непонятные слова.

Вода помутилась, поднялся столб дыма, который мало-помалу, подобно облаку, распространился по всей комнате.

Постепенно облако сделалось багровым, и такой же багровый цвет приняла вода в сосуде; комната наполнилась удушливым запахом серы.