Червь Уроборос - Эрик Эддисон

Мевриан промолвила:

— Стало быть, они не знают об этом ужасном просчете: что Гасларк уже был здесь задолго до срока и уже сброшен обратно в море? — и еще она добавила: — Мы должны оповестить их об этом со всей поспешностью, сегодня же.

Когда гонец все понял, он ответил:

— Десять минут, чтобы перекусить и выпить на дорогу, и я к услугам вашей светлости.

И вскоре этот человек в сумерках тайно выехал из Кротеринга, чтобы передать лорду Спитфайру весть о том, что произошло. И дозорные на стенах Кротеринга увидели на севере под Орлиными Воротами костры Витчей, сверкавшие подобно звездам.

Прошла ночь и занялся день, а лагерь Витчей оказался пуст, словно пустая раковина.

Мевриан промолвила:

— Они уехали ночью.

— Тогда вскоре ваше высочество получит важные вести, — сказал Равнор.

— Похоже, нынче вечером у нас в Кротеринге будут гости, — сказала Мевриан.

И она приказала всем подготовиться к их приходу, и приготовить отборные спальные покои для Спитфайра и Зигга. Так, в приготовлениях, и прошел день. Но никто не появился с севера, и с наступлением вечера тени нетерпения и тревожных сомнений вместе с сумерками вползли в замерший в напряженном ожидании Кротеринг. Ибо гонец Мевриан не вернулся. Леди Мевриан отошла ко сну поздно и с первым светом уже была на ногах, закутавшись от пронзительных утренних ветров в огромную мантию из бархата и лебяжьего пуха. Она направилась наверх, на стены, и вместе со старым Равнором озирала пустые окрестности. Бледное утро занялось над пустой местностью, и так они и провели весь день до вечера: всматриваясь, ожидая, с тревогою в сердцах.

Наконец, на третий вечер после Аурватского сражения, они приступили к ужину. И, прежде чем ужин был даже наполовину закончен, из внешнего двора донесся шум, грохот опускаемого моста и цоканье лошадиных копыт по мосту и по мощеному яшмой двору. Мевриан выпрямилась в ожидании. Она кивнула Равнору, и тот, не дожидаясь дальнейших указаний, торопливо вышел, чтобы через мгновение вернуться столь же торопливо и с омраченным лицом. Он сказал ей на ухо:

— Новости, госпожа моя. Было бы хорошо, если бы вы приняли его наедине. Сначала осушите этот кубок, — добавил он, наливая ей вина.

Она поднялась, сказав управляющему:

— Иди и приведи его.

Когда они пришли, он прошептал ей:

— Астар с Реттрея, посланный лордом Зиггом с поручением чрезвычайной важности для ушей вашего высочества.

Леди Мевриан уселась в свое кресло из слоновой кости с подушками из богатых шелков Бештрии с прихотливо и ярко вышитыми на них крохотными золотыми птичками и земляничными листьями, цветами и сочными красными ягодами. Она протянула руку Астару, что стоял перед нею в своем боевом облачении, окровавленный с головы до пят. Он поклонился и поцеловал ее руку, а затем замер в молчании. Он высоко держал голову и смотрел ей в лицо, но глаза его были залиты кровью и выглядел он ужасно, и было понятно, что вести его дурны.

— Сударь, — промолвила Мевриан, — не стой в нерешительности, но расскажи все. Ты знаешь, не в нашей крови трястись перед опасностями и бедами.

Астар сказал:

— Зигг, мой шурин, передал мне поручение для тебя, госпожа моя.

— Продолжай, — сказала она. — Наши последние новости тебе известны. С тех пор час от часу мы ждали победы. Я подготовила к вашему приходу хорошее пиршество.

Астар застонал.

— Госпожа моя Мевриан, — сказал он, — не пир вам нужно сейчас готовить, а мечи. Вы послали гонца к лорду Спитфайру.

— Да, — сказала она.

— Тем же вечером он передал нам известия о поражении Гасларка, — сказал Астар. — Увы, гоблинландцы явились днем раньше и приняли весь удар на себя. Но, как мы полагали, мы были в состоянии отомстить. Ибо каждый переход и каждая тропа охранялись, и наши силы были больше. Всю ту ночь мы ждали, видя костры Кориния в его лагере на Кротерингском Скате, собираясь сокрушить его на рассвете. Ночью сгустился туман и луна села рано. И столь же верно, сколь и печально, то, что все витчландское войско прошло во тьме мимо нас.

— Что? — воскликнула Мевриан, — А вы все спали и позволили им пройти?

— В полночь, — ответил он, — у нас были достоверные известия, что он снялся с лагеря, а все еще горевшие там огни были лишь уловкой, чтобы обхитрить нас. По всем признакам мы поняли, что он прорвался на северо-западе, где ему предстояло пойти верхней дорогой на Миланд над Оленьим Горлом. Зигг с семью сотнями конных поскакал к Хитбю, чтобы преградить ему путь, в то время как наши основные силы как можно скорее поехали в Малый Ворондал. Как видишь, госпожа моя, Кориний вынужден был ехать вдоль дуги лука, а мы — вдоль тетивы.

— Да, — промолвила Мевриан, — Вам нужно было лишь остановить его у Хитбю, и ему пришлось бы либо драться, либо отступить к Юстдалу, где он наверняка потерял бы половину своих людей в Меммерийских Мшаниках. Чужаки едва ли найдут там дорогу ночью.

— Воистину, мы бы его схватили, — сказал Астар. — Но истинно и то, что он сделал петлю, словно заяц, и знатно одурачил нас: как мы потом заключили, он вернулся по своим следам где-то близ Гусиных Песков и вместе со всем своим войском ускользнул на восток за нашими спинами. И это был самый удивительный трюк из когда-либо проделанных за всю историю войн.

— Фи, славный Астар, — сказала Мевриан. — Не трать сил на восхваления витчландцев, и не воображай, будто я стану хуже думать о полководческом искусстве Спитфайра или Зигга лишь потому, что Кориний с благоволения судьбы обхитрил их в темноте.

— Дорогая госпожа, — сказал он, — все же ожидайте худшего и готовьтесь к нему же.

Ее серые глаза пристально следили за ним.

— До нас дошли кое-какие вести, — сказал он, — о том, что они со всей возможной скоростью устремились на восток, через Двуречье, и прежде, чем солнце поднялось над Бараньим Кряжем, мы уже шли за ними по пятам, зная, что наши превосходящие силы — наша единственная надежда втянуть их в битву до того, как они достигнут Стайла, где у них хорошо укрепленная крепость, из которой нам едва ли удалось бы их выкурить, прорвись они туда.

Он замолчал.

— Итак? — промолвила она.

— Госпожа моя, — заговорил он, — То, что мы, демонландцы, могучи и непобедимы в битве, несомненно. Но в эти дни бьемся мы, как бьется хромой калека, или человек без половины своих доспехов, да еще и едва пробудившийся после сна. Ибо нет с нами величайших из нас. Без них на нас обрушиваются такие беды и такие несчастья, как то, что произошло прошлой осенью у Тремнировой Кручи, когда наши силы были разбиты наголову, или то, что случилось сегодня, в этот самый день, когда мы оказались еще более сокрушительно разгромлены на Двуречном Краю.