Дорога Патриарха - Роберт Сальваторе

– Неужели я так сильно изменился, отец?

Старик довольно быстро справился с собой.

– Что ты здесь делаешь? - спросил он, бегло осмотрев одежду и оружие.- Ты же сбежал. Зачем вернулся?

– Сбежал?! Меня продали в рабство!

Фыркнув, Белриггер поглядел в сторону.

– Тебе кажется, что это весело?! - стукнув кулаком по столу, крикнул Энтрери.

– А мне-то что? Не я ж тебя продал.

– Какой у меня любящий папаша! - с кривой усмешкой сказал убийца.

Как ни странно, Белриггер расхохотался ему в лицо.

– А Тоссо так не веселился, - хмуро заметил Энтрери, и старик сразу помрачнел.

– Что тебе нужно?

– Хочу узнать, что с матерью. Она жива?

По насмешливому взгляду отца Энтрери догадался, каким будет ответ.

– Тебя ж в Калимпорт повезли, да?

Убийца кивнул.

– Так вот, Шанали померла, когда ты еще туда и не добрался, хоть купцы и гнали лошадей вовсю. Дурень ты, она ж знала, что ей недолго осталось. А то, думаешь, продала бы она своего любименького сыночка?

Мысли в голове Энтрери понеслись вихрем. Он припомнил мать, какой видел ее в последний раз, и вдруг понял, что такой убитый вид у нее был совсем по другой причине.

– Мне даже жаль было эту шлюшку, - сказал Белриггер и тут же получил от Энтрери увесистую пощечину.

Убийца сел на место, а старик, с ненавистью глядя на него, сплюнул кровь.

– У нее выхода не было, - сказал он. - Нужно было заплатить жрецам, чтобы спасли ее жалкую жизнь, потому что брать в уплату за молитвы и чары ее источенное болезнью тело они уже брезговали. Вот она тебя и продала, а они взяли деньги. А она все равно померла. Не верю я, что они хоть что-то сделали, чтобы ей помочь.

Белриггер умолк, и Энтрери долго сидел, переваривая все, что услышал.

– Ну что, убивец, получил, что искал? - подал голос старик.

– Она меня продала?

– Разве я тебе не это только что сказал?

– А родной отец меня защищал, - с горечью промолвил Энтрери.

– Родной отец? - спросил Белриггер. - А ты его знаешь?

Энтрери сжал зубы.

– Ты что же, придурок, считаешь меня своим отцом? - расхохотался старик - Вот олух! Да не отец я тебе. Был бы ты мне родным сыном, я бы, может, вколотил в тебя побольше толку.

– Лжешь.

– Когда мы с Шанали встретились, она уже была брюхата. Да, потому что подкладывалась под жрецов. Как и все девки. Ты, может, сильно мал был, когда уехал, потому и не знаешь, а вообще почти все пацанята, что тут по улице гоняют, - их семя, жрецов.- Он фыркнул. - Я дал ей место, чтобы жить, а она мне взамен - небольшие радости.

Энтрери почти не слушал его. Он вспоминал, как видел в детстве мужчин, приходивших к ним в дом, плативших Белриггеру и потом лезших в постель к матери. Он закрыл глаза: ему почти захотелось, чтобы Белриггер бросился на него, воспользовавшись моментом, схватил кинжал и вонзил в сердце. Он бы не сопротивлялся.

Но старик даже не шелохнулся, он смеялся, смеялся, пока Энтрери не открыл глаза и не посмотрел на него так, что тот смолк.

Белриггер как-то неловко закашлялся.

Энтрери встал и спрятал меч в ножны.

– Поднимайся, - сказал он старику.

Белриггер с вызовом поглядел на него:

– Это еще зачем?

– Вставай. - И с этими словами убийца разбил ему нос кулаком.

Старик встал, вытирая кровь рукой.

– Что тебе надо? Я все рассказал, я тебе не отец.

Энтрери схватил его руку и закрутил за спину.

– Но ты меня бил.

– Надо же было учить тебя, - просипел старик, пытаясь дотянуться до него другой рукой.

Энтрери снова ударил его по окровавленному лицу.

– Жизнь сурова! - оправдывался старик. - Надо было учить тебя уму-разуму!

– Только попробуй сказать еще раз, что моя мать была шлюхой! - процедил Энтрери, сильнее заламывая ему руку и заставляя опуститься на колено.

– А что мне еще сказать? - жалобно вскричал Белриггер. - Ей приходилось это делать, чтобы жить. Всем нам выживать приходится. Я ж не виню ее и никогда не винил. Никто не хотел брать ее, а я взял.

– Ради своей наживы.

– Ну, не без этого, - признал старик. - А чем я виноват? Жизнь такая.

– Ты виноват в каждой оплеухе, что отвешивал мне, - спокойно сказал Энтрери. - Ты виноват, что позволил этому смердяку, - и он мотнул головой в сторону умирающего Тоссо-паша, - приближаться ко мне. Или он тебе тоже платил? Брал денежки за своего сыночка, а, Белриггер?

Несмотря на боль, старик яростно замотал головой:

– Нет-нет, никогда…

Энтрери ударил его коленом в лицо, и старик растянулся на полу. Выхватив кинжал, убийца наклонился над стонущим Белриггером, но передумал и направился к двери.

На улице у самого выхода стояла та самая старуха, которую он видел утром, - видно, услышала возню в доме. Похоже, и обрывки разговора она тоже слышала, потому что, вместо того чтобы нападать на него, сказала:

– Я знала Шанали, и тебя я тоже помню, Артемис.

Энтрери молча глядел на нее.

– Ты убил Белриггера?

– Нет. А ты слышала, о чем мы говорили?

– Кое-что, - сказала старушка, попятившись.

– Если он мне солгал, вернусь и порежу его на куски.

Она покачала головой, с сожалением глядя на него, и проковыляла к стулу у стены дома.

– Твоя мама была красоткой, - сказал она, усевшись. - И ее мать тоже, я ее помню. Когда она родила Шанали, была такой же молоденькой, как твоя мать, когда родила тебя. Совсем девочка, а для девочки здесь ничего другого не остается, вот она и делала это.

– Со жрецами?

– Да с любым, кто заплатит, - с отвращением сказала старуха.

– Она действительно умерла?

– Да, вскоре после твоего отъезда. Она и так-то уж на ладан дышала, а когда тебя забрали, ей совсем худо стало. Как будто бороться больше было незачем. Жрецы деньги взяли, чего-то пошептали над ней и сказали, что больше ничего сделать не могут.

Энтрери тяжело вздохнул, напомнив себе, что он с самого начала не рассчитывал застать мать в живых.

– Она там, с остальными, - вдруг сказала старушка, - на холме, за скалой, где хоронят всех, чьи имена некому помнить.

Энтрери, как и любой, кто провел детство в этой части Мемнона, хорошо знал кладбище для бедняков - полоску земли за скалой на юго-западной оконечности Мемнонской бухты. Он поглядел в ту сторону и, не сказав старухе ни слова, ушел, в последний раз бросив взгляд на лачугу, бывшую когда-то его домом и куда он больше никогда не вернется.

Глава 24

ДОБРАТЬСЯ ДО ГЛАВНОГО

Джарлакс сидел спиной к Энтрери, делая вид, что рассматривает улицу, просыпающуюся в лучах утреннего солнца. В углу безмятежно дрых Атрогейт, всхрапывая с неравномерными промежутками, - это оттого, с улыбкой воображал дроу, что насекомые заползают ему в открытый рот.