Драконий перстень - Георгий Григорьянц

К царскому дворцу Вавилона верхом на гнедой лошади прискакал Ород во главе большой группы военных и охраны. Рядом с ним ехал Тигран-младший. Все спешились.

– Рад, что ты бежал из плена, Тигран. Твой ум и талант пригодятся мне! – Царь Парфии похлопал друга по плечу.

Они шли по дорожке сада мимо еще неубранных трупов защитников крепости, направляясь в главный зал, где когда-то целый месяц стоял забытый и никому не нужный гроб Александра Великого, а сейчас Орода ждал замечательный подарок. Он, светлобородый, увешанный золотыми цепями, с перстнями на каждом пальце, в сапожках, расшитых жемчугом и с белой повязкой на голове, уже видел себя покорителем Востока. Мешали только Армения и Рим. Но для этих стран уже заготовлены уловки.

– Армения должна покориться мне… – Ород выжидательно смотрел на Тиграна-младшего. – Мое царство монолитно, как никогда! Мы – камень, который ломает камень. Уйду я – мой сын Пакор продолжит дело.

– Твой сын Пакор очень способный и энергичный мальчик, – осторожно сказал армянский царевич. – У него явно есть военный талант.

– Спасибо. Будущий наследник пошел в меня.

У Тиграна-младшего мелькнула мысль: «В этой парфянской династии все становятся царями после убийства отца сыном». А Ород, охваченный азартом, стал делиться планами:

– Армения жаждет нейтралитета? Не выйдет!! Армения – буфер между сильными Римом и Парфией!

– Да, моя родина – между молотом и наковальней, – произнес почуявший угрозу Тигран-младший.

– Именно! Я хочу заставить Артавазда поступиться нейтралитетом и принять участие в моей войне с сильнейшей державой мира – Римом.

– Артавазд слишком прямолинеен, не умеет лавировать между соперниками…

– Да, друг мой, это так. Царем Армении должен быть ты, а моя сестра Родогуна – царицей! Однажды наступит момент, когда тебе придется сыграть истинную роль спасителя Армении! Сейчас же от твоего брата Артавазда требуется одно: не мешать нам направить по ложному пути римлян, жаждущих развязать войну.

Тигран-младший подумал: «Временно сотрудничество с тобой выгодно, но однажды наступит момент, когда придется уничтожить тебя».

Ород со свитой вошел во дворец и, пройдя анфиладу помещений, вошел в парадный зал, имевший пышное убранство из темно-синих глазурованных кирпичей с цветными барельефами грифонов, быков и львов. Сев на трон, стоящий в большой нише, подал знак. Ввели Митра в кандалах. Оба брата светловолосы и светлоглазы, с усами и бородкой, оба поразительно похожи друг на друга.

– Ну что, брат, вот и встретились! – с усмешкой на устах, но примирительным тоном сказал Ород. – Напрасно от меня бегал. Нас связывают братские узы, мы вместе росли. Помнишь, как я чуть не утонул, а ты спас меня?..

– Брат, я осознал, что ты велик! – Поверженный юноша испуганно округлил глаза. – Тебя называют лживым, но я этому не верю, тебя называют заносчивым, но это не так. Ты истинный царь арийцев, спаситель и благодетель нации, победитель всех наших врагов! Прости меня.

Ород сузил глаза, нахмурив брови:

– Конечно, я тебя прощаю! – И бросил взгляд на Сурену.

Полководец подошел к закованному в кандалы узнику, достал из ножен меч и пронзил им пленника в самое сердце. Вскрик вырвался только у Тиграна-младшего.

Красс получил Сирию, став проконсулом на пять лет с правом ведения войны с соседними странами. Всем было ясно, что война будет, и будет именно с Парфией. В Риме не верили, что Красс сможет легко укротить потомков скифов и арийцев, затмив славу Лукулла и Помпея, однако все равно жаждали небывалых трофеев. Что касается Габиния, то его отозвали, и он стал отбиваться от многочисленных исков в судах за вымогательство, грабежи и нарушения законов, которые он творил, будучи наместником.

Перед Иерусалимским храмом стоял Красс, окруженный свитой, и не решался войти внутрь. Рядом суетился ставленник римлян – идумейский князек по имени Антипатр, опекун первосвященника Гиркана, фактический правитель Иудеи. Налоги, которые он собирал, шли в Рим исправно, и это делало его значимой персоной.

– Что это? – Красс указал на огромный жертвенник у храма.

– Жертвенник всесожжения! – бойко отвечал Антипатр. – Дождь ни разу не потушил в нем огонь.

Красс уставился на это сверхъестественное чудо, затем посмотрел на опытного Кассия, который тут же дал дельный совет:

– Проконсул, нужно принести жертву! Помпей, например, прислал двух белых быков.

– Почему ты посоветовал мне не входить в храм? – Озадаченный Красс смотрел на Кассия в упор. Квестор нагнулся к самому уху командующего и шепнул:

– Драконий перстень предупреждал об опасности.

Тяжелый взгляд Красса упал на перстень, затем снова вперился в здание.

Иерусалимский храм, обитель божественного духа, обнесенный каменной стеной с надписями, выбитыми в камне на латинице и греческом: «Вход в пределы храма карается смертной казнью», имел двери, украшенные золотыми и серебряными пластинами, два массивных медных столба и стены из тесаных камней. Все это внушало благоговение при виде здания. В казне храма по-прежнему хранились большие богатства – это Крассу ранее сообщил Кассий.

Не решившись войти внутрь, Красс подозвал к себе первосвященника этнарха Гиркана, а также Антипатра, сказав:

– Я изымаю деньги для моего грандиозного похода в Парфию. Солдатам надо платить жалованье! Десять тысяч талантов хватит.

У Гиркана потемнело в глазах. Только недавно Иудея с большим трудом выплатила контрибуцию. Был общественный сбор средств – десять тысяч талантов, выплата, наложенная на побежденное государство победителем Помпеем. И вот снова! Красс так посмотрел на Антипатра, что у того затряслись поджилки. Свирепый взгляд военачальника приводил в трепет любого. Поняв, что деньги или утварь храма к нему придут, полководец развернулся и тяжелым шагом проследовал через ворота

крепостной стены.

В Дамаске Красс, выйдя на террасу своей резиденции, посмотрел вдаль и подумал: «Богатства провинции Сирия и царства Иудея – ничто по сравнению с несметными сокровищами, которые ждут меня в парфянском походе. После Парфии будут Бактрия, Индия и Китай! Походы Лукулла и Помпея – детские забавы. Мой мир будет огромен: от океана на западе до океана на востоке. Я один буду контролировать торговлю шелком».

За пределами Китая никому не удавалось производить шелк. Тайна его изготовления охранялась веками. Красс, конечно, был доблестным и энергичным, а богатство для него служило всего лишь средством прославиться, но у него не было политического чутья,

а цели были настолько ничтожны, что никто не назвал бы их целесообразными или необходимыми.

В его распоряжении имелось всего семь легионов пехоты, четыре тысячи конницы, одна тысяча вспомогательных галльских всадников на медлительных, но выносливых конях и собственный сын в качестве одного из легатов. Набор в армию шел «со скрипом»: римские граждане записывались крайне неохотно. Ему достались солдаты, не востребованные Цезарем и Помпеем. Рим роптал: нарушение союзного договора с Парфией многих встревожило, а сенатская оппозиция проклинала Красса. Набрав в Италии всего три легиона, он забрал еще четыре у Габиния. Вся его армия составляла сорок тысяч легионеров и