Записки морского офицера, в продолжение кампании на Средиземном море под начальством вице-адмирала Дмитрия Николаевича Сенявина от 1805 по 1810 год - Владимир Броневский

Правая рука его приложена к сердцу. Монах, стоящий на коленях с распятием пред постелью Абеларда, читает ему с набожным видом отходную. Сии восковые статуи столь превосходно отработаны, что нельзя не ошибиться и не принять их за живых. Механизм, который приводит их в движение и тем делает обман совершенным, к сожалению, большей частью испортился.

Дом Княгини Паторне величественной наружности. В нем есть хорошие и даже редкие картины. В первой зале собраны портреты государей, покровительствовавших наукам и художествам. Пробегая их глазами, взор мой остановился на лице величайшего из царей. Вот наш ПЕТР! невольно воскликнул я, и все русские, сколько нас тут было, подошли к портрету, устремили на его благодарные взоры, и ничего, кроме лица Его, не видели в этой зале. В другой три картины во всю длину и высоту стен представляют сражения при Гранике, Иссе и Арбеллах. Несколько фигур в настоящий рост изумляют своей живостью. Александра Великого можно узнать по легкому шишаку; лошадь его имеет жизнь; она скачет, хвост и грива летят в воздухе. Нельзя смотреть без содрогания, как скифская конница врубается в греческие ряда и как македонская фаланга опрокидывает персидскую пехоту. Ужасное кровопролитие изображено с удивительной точностью. Потребно несколько дней, чтобы рассмотреть все картины со вниманием. Я упомяну только о самых лучших. 1. Венера и Марс представлены в то время, когда Вулкан намеревается покрыть их сеткой. Невозможно постигнуть, какими красками живописец изобразил прелести богини любви. Алые уста ее, кажется, дышат розами. Смесь стыдливости и страсти видны во всех чертах лица ее; она слабо отталкивает от себя рукой Марса. Марс, прекраснейший мужчина, стоит перед Венерой на одной колене и наклонившись. Шлем, сброшенный второпях, еще катится по траве. Нельзя не позавидовать этому счастливому богу. Амур, прислонившись к дереву и слегка опершись правой рукой на колено, с хитрой улыбкой указывает пальчиком левой руки на угол картины, и в тени показывается голова ревнивого Вулкана. Стоит и ожидать, чем кончится такая неприятная встреча. 2. Армида под тенью дерев покоится с Ринальдом. Картина небольшая, но прекрасная. В жаркий день пожелаешь быть в этой прекрасной роще и на берегу этого ручья. 3. Спящая красавица, неосторожно раскрывшаяся, всегда будет привлекать взоры, а может быть и руки зрителей. 4. В Вернетовой картине море волнуется, тучи бегут; но безобразные его корабли почти неподвижны. 5. Вергилий напрягает последние силы души и пишет себе эпитафию. 6. Взятие Мессины, большая картина. Буря, утопающие и горящие корабли представлены столь естественно, что, кажется, сам находишься в опасности. 7. Мазаньело, простой рыбак, предводитель недовольных, в красном колпаке своем отличается от прочих бунтовщиков. Исступление в его глазах и кинжал в руке показывают, чего ожидать от него должно.

Поблизости дома княгини Паторне увидели мы принадлежащее князю Палагонию чудное здание или лучше замок, окруженный невысокими стенами, на коих поставлены уродливые статуи; невозможно пройти мимо них и не рассмеяться. Лошадь с бычачьей головой, осел с головой индейского петуха, арлекин, квакер и француз в модной одежде; царь Мидас с ослиными ушами; и наконец человеческая фигура с волчьим рылом, в мундире и в треугольной шляпе, столь похожая[67], что нельзя ошибиться, чье это изображение. Ворота замка сего и площадка пред домом уставлены уродливыми изображениями всяких животных, каких нет в природе. Парадная лестница прекраснейшего сицилийского мрамора, ведущая в дом, украшена фамильными бюстами.

В первой комнате потолок составлен из четырех больших зеркал, соединенных углами, так что когда войдут пять человек, то вверху показывается их двадцать. Все двери дома выложены битыми стеклами, перемешанными с хрусталем; все стекла разноцветные: синие, зеленые, красные, желтые и фиолетовые. Другая комната украшена китайского фарфора колоннами; некоторые из них составлены из разбитых чайников, кофейников, чашек и даже горшков. Мраморные столы распещрены стеклом, черепахой, перламутром и даже дорогими каменьями. Весь дом наполнен пресмыкающимися, демонами, уродливыми куклами, из фарфора и разных цветов мраморов сделанными. Словом, волшебный сей замок представляет не только Овидиевы превращения и любовные приключения языческих богов, но чудные мечты расстроенного воображения и, наконец, одну из них самую нелепую: большая голова на тощем туловище, верхом на крокодиле, плывет чрез пролив к острову и тащит за собой на веревках флотилию уродливых лодок! Но что меня более всего удивило, то это церковь сего чудака хозяина. Первый предмет, который изумит вошедшего в оную, есть представление ада, где изуродованные болваны валяются, жарятся на огне или повешены за ребра. В раю cв. Розария представляет главную фигуру, по сторонам ее Христос и Богородица, а выше полуангелы и полудемоны. Посреди церкви поставлены четыре крылатых животных, означающих, как мне сказали, четырех евангелистов. На плафоне, к деревянному распятию повешен на веревке cв. Франциск, а к ногам святого подделано паникадило. Непонятно, как такие вольности, особенно между католиками, терпит правительство.

Оставя дом странностей, сад, в который мы вошли, начинается виноградной крытой аллеей, где по бюстам можно познакомиться с знаменитыми греками, римлянами, папами и королями. Обширный сад сей представляет чудную роскошь, великолепие и порядок. Беседки, сделанные из кипарисных дерев, летние домики, искусственные развалины, гроты и подземелья, все стоят в симметрии. Узорчатые цветники с фонтанами, шары, конусы, пирамиды из обстриженных дерев утомляют взор. Целые шпалерные аллеи вырезаны гирляндой. Единообразие и неестественный вид предметов делают то, что в регулярном саду, сколь бы он велик ни был, стоит только взглянуть на одну сторону и все увидишь; стоит сделать несколько шагов и незачем идти далее. В таком саду нельзя наслаждаться удовольствием прогулки; ибо утонченное искусство, обезображивающее природу, не может поражать воображения, когда на всяком шагу видишь один великий и бесполезный труд.

Ворота, которых свод начал уже разрушаться, обращают на себя внимание своей древностью. Два из черного мрамора льва лежат по обеим сторонам ворот, и из отверстых их пастей обширных жерлом течет вода. Чрез сии ворота входим мы в английский сад. Множество дорожек, усыпанных песком и пробитых на траве, сцепляясь и пересекаясь во всех направлениях, идут по долинам и холмам. Плодовитые деревья, до которых не прикасались ножницы, в смешении с дубами и тополями представляли для нас, жителей севера, такое зрелище, что мы почитали себя перенесенными в страну очарования. Лимонные и апельсинные деревья наполняют воздух своим ароматом; фиговые и миндальные обременены плодом. Перешед ручеек, едва текущий по песку, увидели мы шумящий ключ, который бьет с стремлением из-под корня утлого пня. В этом саду, кажется, нет ничего поддельного; природа, в полном своем величестве, щедрой рукой предлагает дары свои, и душа, теряясь в наслаждениях, встречает каждый предмет с новым удовольствием. Тут на каждом шагу думаешь остановиться и все идешь далее.