История моей матери - Семен Бронин

- Где?

- В корзине - не чувствуете, как пахнет? И мне ни к чему: не угостил вас. Абрам сбил с толку. Угощайтесь. Русские пирожки - на них тут такой спрос, что на всех не напасешься...

Рене, которая до сих пор и вправду словно нюх потеряла - настолько была сосредоточена на деле,- теперь почувствовала роскошный запах, издаваемый корзиной на заднем сиденье, прикрытой белой тряпкой. Она взяла пирожок - с луком и с яйцами и с удовольствием его съела.

- Понравилось? Еще берите.

- Хватит. Это ведь для дела?

- Ну? За что они нам почту-то дают?..

Они выехали из французских владений в китайскую часть города, где было шумно, людно и грязно, и вскоре подъехали к незаметному невзрачному дому, скрывавшему в своих стенах экспедицию некоего китайского государственного учреждения. Вилли надел белый фартук, взял корзину и, наподобие лоточника, понес ее к заднему входу дома, где его хорошо знали и приветствовали гортанными китайскими звуками. Вернулся он с пустой корзиной, на дне которой лежал сверток, аккуратно прикрытый той же пеленкой. За ним вышел китаец в чиновничьем мундире с круглым безучастным лицом и решительными, начальственными манерами. Он заглянул в машину, увидел там Рене, не поздоровался с нею, но сказал что-то Вилли по-китайски, потом Рене - на скверном английском:

- Так не пойдет. Я приду завтра.

Вилли сказал ему что-то, он согласился, но повторил Рене:

- Скажи Ривошу, чтоб пришел. В пять вечера,- и показал, во избежание недоразумений и для большей доходчивости (видимо, не доверял сообразительности женщин) пять коротких толстых пальцев.

- Что он сказал? - спросила Рене.

- Да то же, что и я. Почту надо каждый день забирать. Я под разносчика пирожков работаю, и рожа у меня простецкая - очень удобно и все довольны. Я еще и соседу своему русскому помогаю: он без денег сидит. Мне за комиссию платит,- и засмеялся.- А тебя он видеть у себя не хочет. Чтоб, говорит, европейская барышня каждый день ко мне сюда являлась и от меня с подарками уходила - только об этом говорить и будут.

- И что делать? - Она понимала у него лишь каждое второе слово из двух, но этого было достаточно: он говорил, как и работал, обстоятельно и с избытком.

- Это уж не наше дело. Поладят как-нибудь. Когда двое хотят одного и того же, то найдут выход из положения... Приехала, значит? - Он поглядел весело и лукаво.- А мы тут совсем тебя заждались. Абрам места не находил.

- Вконец разругались с ним?

- Да не я с ним, а он со мной. Как я могу с начальником ругаться?.. Надеюсь, у вас лучше получится. Как-никак, женщина. Девушка. Не будет вас марксизмом есть. А я с расстройства даже "Капитал" купил, начал первый том читать: чтоб развиваться,- так еще и по шее схлопотал. Нарушаешь, говорит, конспирацию это раньше надо было читать и в сердце держать, а теперь выброси и так, чтобы никто не видел.

- Выбросили?

- Еще чего! Продал букинисту в лавку. Что добру пропадать?.. Не все ж делать, что начальство велит. Не всякое, говорят, лыко в строку... Ему только не говорите, а то прибавится - новый штрих в отрицательной характеристике...

Он подвез ее к дому. Она настояла, чтобы Вилли поднялся с нею. Яков удивленно поднял бровь, увидев его, но ничего не сказал. Рене рассказала ему о нанятых апартаментах и о новых трудностях в экспедиции. Яков озадачился: Ван Фу был ценным поставщиком информации, и ему не хотелось его терять.

- Может, встречаться с ним на улице? - предложила Рене.

- Будешь стоять часами,- сказал Яков, и Вилли подтвердил:

- Они никогда вовремя не приходят... Может, я соседу предложу?

- Какому? - недоверчиво спросил Яков.

- Тому, что пирожки делает. У него свой интерес в деле. Можно сказать, живет на это. Будет теперь все от начала до конца делать. Без комиссионных.

- И его здесь потом принимать? - скептически спросил шеф.

- Почему? Можно выходить на улицу, каждый раз в одно место - этот-то опаздывать не будет. Деньги только не надо через него передавать.

- Украдет?

- Да почему?!. Я б такого не рекомендовал. Просто испугается больших сумм - подумает: что-то неладно.

- А в почту не посмотрит?

- Нет,- спокойно сказал Вилли.- Скажете ему, чтоб не смотрел,- и не будет. Я скажу, вернее. Вас испугается.- Он вскоре уезжал и не боялся говорить дерзости. Яков не заметил ехидства или притворился, что так, задумался.

- Может, правда, так сделать?

- Конечно. Главное - ничего не меняется.

- Кроме того, что наши бумаги бог знает в чьих руках будут. Кто он хоть?

- Русский человек. Назад на родину хочет... Если ему намекнуть на это, то все будет делать и денег не запросит. Я, пока здесь, все отрегулирую.

- По положению он кто?

- Рабочий. Токарь. Работы вот только нет.

Профессия безработного произвела на Якова выгодное впечатление.

- Но кадровый рабочий?

- Кадровый, кадровый. Какой еще? Других не бывает.

- Ладно. Надо будет на него взглянуть и с Ван Фу переговорить,-согласился Яков.- Перейдем с ним на месячную оплату. Раз в месяц можно и встретиться. На нейтральной территории.

- Да хоть на его собственной. Этого он не боится. Делится, видно, со своими...

Вилли ушел, Рене решила замолвить за него словечко:

- Может, лучше, если он останется?

- Кто? - Яков не сразу ее понял.

- Вилли. Тут работы на троих хватит, а он, смотрю, оборотистый парень.

Яков замер: он не привык, чтоб совались в его дела и в принимаемые им решения.

- Он тебе понравился? - на всякий случай спросил он.

- При чем здесь это? - Она удивилась тому, как быстро переводят мужчины дела из служебных в интимные.- Я о работе думаю.

Яков хмыкнул.

- Это он перед тобой старается, а вообще второго такого оболтуса и разгильдяя нету... Не вмешивайся, Элли. Все уже решено, и бумаги отосланы. Как ты это себе представляешь - я назад их запрошу? У нас тут серьезная лавочка.- Он был недоволен, но попытался скрыть это.- Когда переезжаем?

- Завтра.

- Так надо все готовить? - и остановился в замешательстве среди квартиры, ставшей сразу и чужой и тесной...

Всю ночь Рене паковала и собирала вещи - Яков стоял рядом и если что и делал, то самые простые вещи: связывал веревками готовые узлы или давил на крышки чемоданов, чтобы захлопнулись. Нельзя сказать, чтоб он отлынивал от дела,- напротив, он искал его и ждал, когда оно подвернется, но был просто удивительно непригоден к любой ручной работе. Даже когда он давил на крышки чемоданов, Рене боялась, что от избытка усердия он продавит их насквозь: так с одним и вышло...

Утром Вилли привез рацию. Рене, давно уже горевшая желанием увидеть и потрогать ее, потянулась к ней, Вилли попридержал ее руку.

- Успеешь. Поехали?..- и, загрузив доверху машину, повез Рене и ее новое имущество в четырехкомнатные апартаменты на улице маршала Жоффра, куда они вдвоем перенесли вещи и где она с помощью Вилли протянула из конца в конец антенну, скрыв ее за плинтусом, так что снаружи не было видно. Рация была исправна, Рене вышла на связь, передала условный сигнал, отключилась и с признательностью поглядела на своего предшественника: каким бы разгильдяем он, по оценке Якова, ни был, но рацию и машину содержал в образцовом порядке. Они вернулись. Вилли распрощался с обоими: с ней сердечно, с Яковом сдержанно и ушел - ему надо было готовиться к собственному отъезду.

- Даже не попрощались как следует,- заметила Рене: она работала с Вилли два дня, но успела к нему привыкнуть.- Надо было хотя б стол устроить, отметить...- И Яков, который работал с ним два года, ничего не сказал в ответ: и сам понимал, что следовало поступить именно так - сделать вид, что не помнит на Вилли зла и проводить его по-товарищески, но для этого он был слишком упрям и своенравен.

Квартира, которую она нашла, имела лишь один недостаток: была чересчур хороша и, как красивая невеста, нравилась многим. Ночью она вышла в эфир, чтобы установить постоянную связь, начала передавать сообщение, но сразу обнаружила, что где-то рядом действует и создает ей помехи сильная радиостанция. Она тут же прекратила связь: ее тоже могли засечь таким же образом - и доложила об этом Якову. Тот на следующий день навел справки. Оказалось, что этажом ниже работал товарищ из Коминтерна, которому его гнездо подошло по тем же параметрам. Военная разведка имела приоритет над коминтерновской - товарищу оттуда, хоть он и занял место первый, пришлось переехать, и она работала теперь без помех, спокойно. (Мать замечала по этому поводу, что из этого не следует делать вывод, что в Шанхае тогда на каждом углу сидели советские разведчики, но в этом занятии возможны самые невероятные случайности - как безобидные, так и достаточно опасные.)

С Ван Фу все уладилось простым образом. Вилли провел своего соседа по маршруту, и отныне он каждый день приходил в экспедицию, продавал там пирожки, заходил в кабинет к чиновнику, получал от него конверты, клал их на дно лотка, висящего у него на ремне, отдавал уже использованные бумаги, переложенные салфетками, и в строго назначенный час появлялся на перекрестке, где его ждала Рене, приходившая тремя минутами раньше. Он передавал ей посылку, отдавал последние пирожки, за которые не хотел брать денег,- она вручала ему почту, полученную и переснятую накануне, и спешила с новым поступлением к ждавшему ее дома Якову. Связной ничего не просил для себя и ни о чем не спрашивал: видно, ждал обещанного переезда в Союз и лишь иногда туманно напоминал о нем. Однажды он попросил врача для заболевшей супруги. Яков связался со своими, и в тот же вечер больную посетил врач посольства - он несколько раз приходил еще и довел ее до выздоровления. После этого сосед ни на что уже не намекал, ни о чем не просил, а ждал, видно, новой беды, чтоб обратиться за помощью. Яков как-то сам вспомнил о нем: