1937 - Вадим Роговин

Вслед за советской печатью зарубежные органы сталинистов распространяли домыслы о подрывной работе троцкистских групп. Жак Дюкло, один из лидеров французской компартии, объявил делом рук троцкистов террористические акты в Париже, виновников которых полиция не сумела обнаружить. Нью-йоркская газета «Дейли Уоркер» опубликовала статью, обвинявшую китайских троцкистов в связях с японским генеральным штабом.

Эта пропагандистская кампания сталинистов шла рука об руку с попытками спровоцировать «троцкистские» процессы за рубежом. Весной 1937 года начальник иностранного отдела НКВД Слуцкий сказал Кривицкому, что бывший руководитель советской агентуры в США Маркин, убитый три года назад при таинственных обстоятельствах, начинил троцкистами всю советскую разведывательную службу в Америке. Это «замечание о „троцкистах“ в американской службе ОГПУ,— рассказывал впоследствии Кривицкий,— очевидно, означало, что что-то готовилось именно в США. Слово „троцкисты“ употреблялось советскими должностными лицами для обозначения любых оппонентов Сталина» [784]. По сведениям, имевшимся у Кривицкого, НКВД провоцировало «троцкистско-фашистский» процесс в Соединенных Штатах, планируя замешать в него американских троцкистов и других противников Сталина из числа бывших членов компартии США.

Особенно активно сталинская агентура действовала в тех странах, которые поддерживали дружественные отношения с Советским Союзом. «Пользуясь международными затруднениями, на всё готовыми наёмниками Коминтерна и, не в последнем счете, ресурсами возросшей золотой промышленности,— писал по этому поводу Троцкий,— Сталин надеется добиться применения тех же методов (что и в СССР.— В. Р.) и в других странах». Эти его усилия облегчаются тем, что «реакция везде не прочь избавиться от революционеров, особенно если работу подлогов и убийств из-за угла берёт на себя иностранное „революционное“ правительство, при содействии внутренних „друзей“, оплаченных из того же иностранного бюджета» [785].

Весной 1937 года Сталин попытался организовать «троцкистский процесс» в Чехословакии, правительство которой испытывало всё больший нажим со стороны Германии и поэтому стремилось к сближению с Советским Союзом. Главной жертвой намечавшегося процесса был избран один из старейших деятелей немецкого рабочего движения Антон Грилевич, исключённый из КПГ в 1927 году за участие в группе левой оппозиции. С 1930 года Грилевич руководил издательством, выпускавшим книги Троцкого, был официальным издателем «Бюллетеня оппозиции» и редактором журнала «Перманентная революция», органа немецких сторонников IV Интернационала. В марте 1933 года штурмовиками был учинён налёт на квартиру Грилевича, вслед за чем он эмигрировал в Чехословакию, где продолжал издавать работы Троцкого.

В «Записках» И. Райсса сообщалось, что сталинская агентура предоставила чешской полиции материалы, изображавшие Грилевича агентом гестапо, и что Сталин часто звонил Ежову, запрашивая, как продвигается «дело Грилевича». В этой связи Райсс отмечал, что Сталин был «готов сделать всё, чтоб иметь троцкистский процесс в Европе» [786].

Это свидетельство дополняет рассказ Кривицкого о телефонном разговоре Слуцкого с Ежовым. После этого разговора, свидетелем которого случайно оказался Кривицкий, Слуцкий сказал ему:

— Сталин и Ежов думают, что я могу производить аресты в Праге, как в Москве.

— Что Вы имеете в виду? [— спросил Кривицкий.]

— Требуется суд над троцкистскими шпионами в Европе,— ответил Слуцкий.— Это имело бы огромный эффект, если бы удалось его устроить. Пражская полиция должна арестовать Грилевича. Вообще говоря, они готовы сотрудничать (с НКВД.— В. Р.), но с чехами нельзя обходиться попросту, как мы обходимся со своими. Здесь, в Москве, достаточно открыть пошире ворота Лубянки и гнать туда столько, сколько надо. Но в Праге остались ещё легионеры (бывшие члены чехословацкого легиона, поднявшего в 1918 году антисоветский мятеж.— В. Р.), и они саботируют наши действия [787].

В июне 1937 года Грилевич был арестован пражской полицией, которая предъявила ему чемодан, оставленный им у одного из товарищей. В нём находились брошюры, листовки и деловые письма, которые никак нельзя было представить в качестве вещественных доказательств шпионской деятельности. Поэтому в чемодан были подброшены фальшивые паспорта, фотоплёнка со снимками шпионских документов и немецкая печать, дающая право на переход границы с Германией. Грилевич смог доказать, что все эти вещи ему не принадлежат. Тогда полицейские стали допрашивать Грилевича относительно его мнения о московских процессах. При этом, по словам Грилевича, они «весьма резко, прямо-таки злобно защищали сталинские судебные подлоги» [788]. После нескольких месяцев заключения в следственной тюрьме Грилевичу было вручено постановление о запрещении его пребывания в Чехословакии. На этом основании его поместили в пересыльную тюрьму, а затем заставили перейти австрийскую границу.

Не ограничиваясь подобными провокациями, сталинская агентура организовывала террористические акты против зарубежных троцкистов. Для этого была создана особая группа при иностранном отделе НКВД, в которую входили политэмигранты, отбиравшиеся туда руководством Коминтерна.

Наиболее нашумевшим политическим убийством стала зверская расправа с Игнатием Райссом, одним из ведущих работников советской контрразведки в Европе.

XL

Прозрение и гибель Игнатия Райсса

Биография Райсса, ставшего первым «невозвращенцем» из числа старых большевиков, была типичной биографией пролетарского революционера. Вступив в революционное движение ещё до Октябрьской революции, Райсс на протяжении многих лет находился на нелегальной работе в странах Центральной и Восточной Европы, где неоднократно подвергался арестам и тюремному заключению.

В середине 30-х годов Райсс и Кривицкий, возглавлявший службу внешней разведки в Западной Европе, собирали информацию о военных приготовлениях Германии. Как отмечает швейцарский историк Петер Хубе, они «не считали себя агентами в нынешнем понимании этого слова, они называли себя солдатами мировой революции. Октябрьская революция была для них первым выстрелом войны, объявленной социальному неравенству и национальному угнетению» [789].

Придя к выводу, что сталинский режим перерождается в фашизм, Райсс связался со Сневлитом (депутатом голландского парламента, разделявшим взгляды Троцкого), сообщив ему, что в Москве принято решение о ликвидации любыми средствами наиболее активных зарубежных приверженцев Троцкого.

Окончательно решив порвать со Сталиным, Райсс написал письмо в ЦК ВКП(б), в котором заявлял: «Верно, что летчикам-рекордсменам легче добиться расположения американских леди и отравленной спортом молодёжи обоих континентов, чем нам завоевать общественное мнение и потрясти мировую совесть! Но… ничто не будет забыто и ничто не будет прощено… „Гениальный вождь, отец народов, солнце социализма“ должен будет дать ответ за все свои дела». Райсс заявлял, что чувствует в себе «достаточно сил, чтобы „начать всё сначала“. А дело именно в том, чтобы „начать всё сначала“, в том, чтобы спасти социализм». Письмо заканчивалось призывом: «Назад к Ленину, его учению и делу… Вперёд к новым боям за социализм и пролетарскую революцию! За организацию IV Интернационала!» [790]

Вместе с письмом Райсс отослал в Москву орден Красного Знамени, которым он был награждён в 1928 году. Объясняя этот поступок, он писал, что отказывается носить орден, который теперь вручают палачам революционеров. В подтверждение этого Райсс сообщал, что недавно в «Известиях» встретил в списке награждённых имена лиц, приводящих в исполнение смертные приговоры.

Райсс вручил письмо для передачи в Москву Л. Грозовской, работавшей в советском торгпредстве в Париже. Грозовская передала письмо заместителю начальника иностранного отдела НКВД Шпигельглазу, прибывшему за границу для проведения чистки советских разведывательных служб, включавшей похищение или убийство разведчиков, отказывающихся вернуться в СССР.

Показав письмо Кривицкому, Шпигельглаз потребовал от него принять участие в немедленной ликвидации Райсса. Сразу же после этого разговора Кривицкий предупредил Райсса о грозящей ему опасности. На следующее утро Райсс скрылся из Парижа.

После исчезновения Райсса началась охота за ним сталинской агентуры. Роль «подсадной утки» была поручена советской разведчице Шильдбах, которую связывала с Райссом многолетняя совместная работа. Райсс доверял ей, поскольку она говорила ему о собственных колебаниях и своём намерении последовать его примеру. Приехав к Райссу в Швейцарию, Шильдбах предложила ему провести вечер в ресторане неподалеку от города Лозанна. При выходе из ресторана к ним подъехала машина, из которой выбежало несколько человек, напавших на Райсса. Наутро его тело, изрешечённое пулями, было обнаружено швейцарской полицией.