«Если», 2008 № 10 - Джек Скиллингстед

В том, что потери последуют, сомневаться не приходится. Совсем не случайно герой обнаруживает исчезновение своего поэтического дара, а вскоре, словно взамен, обретает способности и таланты инженера. Фигурой главного героя автор подчеркивает необходимость изменений для приспособления к жизни в новом мире. Но говоря о неизбежности и необратимости перемен, Виндж задается и двумя другими, пожалуй, более актуальными вопросами: что следует сохранить, от чего отказаться? Так, один из центральных эпизодов книги описывает сражение за университетскую библиотеку. Одна из противоборствующих сторон стремится сделать библиотеку полностью виртуальной, другая — сохранить бумажные книги. В сражении прошлого и будущего победитель предопределен. Неизвестно лишь, чтo ему достанется.

Во вполне достоверном футурологическом триллере Виндж настойчиво оптимистичен и, разумеется, все сюжетные коллизии благополучно разрешатся, оставляя свободу для возможного (но не обязательного) появления продолжения.

Владислав Крапивин:

«ЛИТЕРАТУРА — НЕ СТАДИОН»

14 октября знаменитому детскому писателю и большому другу нашего журнала Владиславу Петровичу Крапивину исполняется 70 лет. Не одно поколение современных читателей выросло на книжках Владислава Петровича, при этом аудитория поклонников его, творчества обширна: от школьников до пенсионеров, от пролетариев до бизнесменов, от журналистов до военных… И его книги по-прежнему вызывают горячие споры читателей и критиков.

— Юбилей — это веха. А какие еще вехи Вы могли бы отметить в своей жизни (литературные и житейские)?

— Вех множество. Родился — веха. В школу пошел — веха. Женился — веха. Рождение детей и внуков — тоже вехи… А в творчестве… Ну, скажем, первое напечатанное в газете стихотворение «Весна», в апреле 1956 года. Выход первой книги в 1962 году. Вступление в Союз писателей СССР в 1964-м… Премия «Аэлита» в 1983-м… А вообще-то окончание работы над очередной книгой — тоже каждый раз веха. Все написанные ранее повести и романы кажутся ушедшими в прошлое, а вот эта, только что законченная рукопись — самая главная. Пока не взялся за следующую… А поскольку книг за полсотни лет написал немало, то и вех хватает. Можно забор ставить…

— Какие свои книги Вы считаете знаковыми, поворотными в своем творчестве? А какие — любимыми?

— Насчет «любимых» я всегда отвечаю так: спрашивать об этом не имеет смысла. Это все равно что узнавать у многодетной мамы: какое дитя вы больше всех любите? Все любимые. А самая любимая — та, над которой мучаешься в данный момент. Что касается «поворотных»… Ну, никогда я не рассматривал их в этом ключе. И функция «поворотности» меня не занимала. В разные годы разные книги были на слуху у читателей…

— Когда Вы поняли, что можете стать настоящим писателем? А когда — что стали?

— Что «могу» и что «стал» я понял одновременно — когда получил членский билет СП СССР. Ощутил себя профессионалом и вскоре ушел из редакции «Уральского следопыта» на «вольные хлеба». Жена боялась: «На какие деньги будем жить?» Но ничего, не померли…

— Какая книга или книги более всего повлияли на становление Крапивина-писателя? А Крапивина-фантаста?

— Стать писателем помогло мне творчество Константина Георгиевича Паустовского. Особенно его «Золотая роза» и «Повесть о жизни». А что касается фантастики… Хотите — верьте, хотите — нет, но лучшим фантастическим произведением на свете я всегда считал «Вечера на хуторе близ Диканьки». А еще многому учился у А. Беляева, Брэдбери и братьев Стругацких.

— В Ваших книгах, даже самых что ни на есть реалистических, обязательно присутствует фантастический, мистический элемент. А в жизни случались ли события, которые можно назвать фантастическими?

— Сколько угодно. Например, разве не мистика, что начало романа «Голубятня на желтой поляне» я со многими подробностями увидел во сне? Или вот житейский пример. В период затяжного безденежья, когда не было денег даже на бутылку пива, сижу и думаю: а не пошарить ли в карманах старых штанов и курток? Вдруг случится чудо? Полез в карман ветхого пиджака и нашел аккуратный конверт с двумя бумажками по 50 тысяч (такие тогда были масштабы цен). Без мистики явно не обошлось…

— Недавно Вы переехали жить из Екатеринбурга, с которым Вас многое связывает, в Тюмень, город своего детства. Сказалась ли столь серьезная смена обстановки на мировоззрении, изменились ли какие-либо творческие императивы?

— Термин «творческие императивы» для меня не совсем ясен. А мировоззрение осталось прежним. Ну как оно может перемениться из-за смены места жительства, если тебе под семьдесят? Поздно уже менять, переезжай хоть в Африку…

— Теперь Вы — преподаватель, профессор Тюменского университета. Видите ли Вы в своих студентах (пусть и не во всех) ту искру Божью, что сможет в будущем вывести нашу литературу на новый уровень?

— Искра Божья у студентов, конечно, есть. После двух семестров мы составили пухлый сборник с литературными творениями слушателей нашей Школы литературного мастерства. Скоро должен выйти из печати. Но что касается «нового уровня» нашей литературы — не знаю… Вернуться хотя бы к старому…

— Как вообще обстоят сейчас дела в нашей детской литературе вообще и в детской фантастике в частности? Способны ли мы выдержать конкуренцию со столь популярной сейчас современной западной сказкой — вроде книг Роулинг, Колфера, Страуда, Пулмана?

— Дела в детской литературе, на мой взгляд, обстоят неважно. Есть отдельные авторы, понимающие проблематику жизни нынешних ребят, но… во-первых, таких авторов немного, а во-вторых, им трудно пробиться к читателям. Тиражи мизерны, литературная пропаганда практически отсутствует. Я убежден, что не может быть настоящей детской литературы без массовых журналов — таких, какими были когда-то «Пионер», «Костер», «Уральский следопыт». Именно они давали возможность миллионам ребят знакомиться с произведениями, где говорилось о наболевшем… А сейчас что?

Что же касается конкуренции с западной сказкой, то мне не совсем ясно: зачем вообще в литературе конкуренция? Не стадион ведь. Нужно творческое содружество, при котором талантливые произведения одних авторов стимулируют творчество других.

— Расскажите о Вашей именной литературной премии. Ее цели, задачи, итоги, перспективы?