Быт и нравы царской России - В. Анишкин

Александр не стал возвращать войскам екатерининскую форму, но ввел новую. Широкие и длинные мундиры заменились на более узкие и короткие. Вместо отложных воротников ввели стоячие, которые мешали поворачивать голову. Тем не менее формой многие были довольны.

В Петербурге вновь появились круглые шляпы и фраки, запрещенные Павлом.

В заключение Александр отменил все шлагбаумы в городах и селах, в которых отсутствовали военные гарнизоны.

В первые годы правления Александр строго следовал принципу законности. Он говорил: «… я не признаю на земле справедливой власти, которая бы не от закона истекала».

Госпожа Виже-Лебрен писала, что для России наступил «золотой век»: «В этом нельзя было сомневаться, смотря на любовь, почтение, восторг, с которым русские относились к своему новому Императору. Этот восторг был настолько велик, что всеми почиталось за величайшее счастье увидеть и встретиться с Александром. Если он выходил вечером гулять в Летний сад или проезжал по улицам Петербурга, толпа его окружала, благословляя, и он, приветливейший из Государей, удивительно милостиво отвечал на всю эту дань почтения».

Де Сталь отмечала, что во дворце Александра царило пышное великолепие, хотя сам он спал на жесткой постели и путешествовал как простой казацкий офицер.

Противники новых порядков

Ликование россиян не было всеобщим, многим новые порядки пришлись не по нраву и не нравились они в основном «людям старого века, выросшим в рабском страхе и привыкшим думать, что власть должна являться только в виде пугала».

В неизданных записках Д.П. Рунича, которые приводятся в «Русском библиографическом словаре», можно прочесть, что «суровость Павла сменилась необузданной распущенностью, либерализм обратился в моду… Запрещение носить круглые шляпы и панталоны возбудило ненависть к Павлу и среди знати и среди не знати, между тем как купцы и народ любили его. Разрешение наряжаться шутами, обмен рукопожатий, болтовня без удержу, заставили полюбить Александра тотчас по вступлении на престол».

Новые порядки не принял Г.Р. Державин. Он выступал открыто против ломки всех начинаний Павла I и критиковал ближайших сотрудников Александра, считая, что те, кто входил в тайный совет, не знали ни государства, ни гражданских дел. Державин даже обвинил Александра в том, что он чуть не довел Россию до гибели в 1812 г. Однако известно, что все приближенные вместе с Аракчеевым убеждали Александра подчиниться судьбе и сдаться Наполеону, и только твердость и решительность Александра I спасли Россию, а после сообщения о том, что Наполеон занял Москву, Александр поседел за одну ночь.

Отношение к екатерининским чиновникам

К екатерининским сановникам Александр относился недружелюбно. Военный историк А.И. Михайловский-Данилевский[259] пишет: «Встречая на пути лиц, служивших при бабке его, Государь обходился с ними сухо и почти не обращал на них внимания. Вообще он не любил, когда вспоминали при нем о царствовании Екатерины».

Граф Воронцов, например, вызывал у Александра отвращение. Все в старом графе его раздражало, и когда тот в 1804 г. по болезни ушел в отставку от дела, Александр радовался как дитя.

Старые чиновники постоянно враждовали между собой. По поводу, например, Беклешова и Трощинского император как-то сказал генерал-адъютанту Комаровскому: «По неопытности моей в делах, я находился в большом затруднении и не знал, кому из них отдать справедливость; я приказал, чтобы по генерал-прокурорским делам они приходили с докладом ко мне оба вместе, и позволяю им спорить при себе, сколько угодно, а из сего извлекаю для себя пользу»{260}.

Патриотизм русского народа в Отечественной войне

Когда наполеоновская армия вступила на территорию России, на борьбу с французами поднялся народ. Правительство приветствовало всенародный подъем. 6 июля был издан императорский манифест, в котором говорилось: «Да встретит неприятель в каждом дворянине — Пожарского, в каждом духовном — Палицына[261], в каждом гражданине — Минина. Соединитесь все: со крестом в сердце и с оружием в руках никакие силы человеческие вас не одолеют».

Дворяне Смоленска снарядили 20 000 ратников для земского ополчения, а московские дворяне дали в ополчение 80 000 ратников, а кроме того, пожертвовали 3 млн. рублей деньгами. 10 млн. рублей собрало купечество.

Всего в России на войну с французами добровольно записалось 320 000 ратников, а денежных пожертвований было около 100 млн. рублей.

И все же главным фактором, повлиявшим на исход войны, были не эти миллионы рублей и тысячи ратников, а всеобщий подъем патриотизма. Крестьяне готовы были пожертвовать своим жилищем и просили солдат сказать им, когда появятся французы и придет «время зажигать свои дома».

Иностранцы, находившиеся в России во время войны, говорили о том, что постоянно были свидетелями повсеместных пожертвований на нужды армии и защиту Отечества. Графиня Орлова жертвовала четвертью своих доходов, крепостные владельцы давали тысячи своих крестьян на войну, а сами крестьяне шли на войну с воодушевлением.

Александр был уверен в непобедимости России. «Если Петербург будет взят, отступим в Сибирь. Там я восстановлю древние обычаи, и по примеру наших длиннобородых предков мы вернемся снова завоевывать царство», — заверил Александр I.

Наполеон в России

По воспоминаниям одного из участников похода Наполеона на Россию некоего Ложье, когда французские войска вступили в Смоленск, он был опустошен, всюду дымились развалины домов, а трупы своих и чужих лежали вперемешку. Француз Лоррей пишет: «Штурм Смоленска был одним из самых кровопролитных, какие только мне удавалось видеть. Ворота, бреши в стенах, главные улицы города — все это было завалено трупами и умирающими, и притом почти исключительно русскими, потери которых были громадны»{262}.

Когда наполеоновские солдаты вошли в Москву, они, к своему удивлению, нашли, что она пуста.

Безлюдность русских городов, которые оставляли их жители, пугала французов. Солдат французской армии Лабом писал: «Тяжелое безмолвие царило в нем (городе). Самые смелые из нас и те были потрясены. Улицы были так длинны, что всадники не узнавали своих на другом конце их; когда кто-нибудь медленно приближался с другого конца улицы, видевший это не мог разобрать, враг это или друг, и, так приближаясь осторожно один к другому, они вдруг испуганно поворачивали назад и бежали друг от друга, воображая, что встретили врага…»{263}.

Знаменательно то, что жители Москвы, по свидетельству самих французов, собирались у стен Московского Кремля, веря в святость и неприкосновенность этих стен. Французы отмечали, что русские, покидая Москву, увезли всех детей старше семи лет.

О том, что сопротивление оказывали повсеместно и в нем участвовали все слои населения, свидетельствовали и другие французы.

Психологический портрет Александра последних лет жизни

В последние годы жизни Александр производил впечатление утомленного жизнью человека. Известны его слова, сказанные в 1824 г.: «Когда подумаю, как мало еще сделано внутри государства, то эта мысль ложится мне на сердце, как десятипудовая гиря; от этого я устаю». Один из его современников, Вигель, назвал последние годы жизни Александра «продолжительным затмением и говорил, что «он был подернут каким-то нравственным туманом». О реформах он больше не вспоминал.

А.Е. Пресняков пишет, что у Александра «и в религии и в политике происходило удивительное смещение принципов, круговорот разнородных интересов, с постоянным исканием их компромиссного синтеза». Таким неустойчивым Александр был и в личной жизни, в отношении к людям. Аракчеев говорил: «Вы знаете его — нынче я, завтра вы, а после опять я».

Он неоднократно заявлял, что никому не верит. Его слова: « Я не верю никому, я верю лишь в то, что все люди — мерзавцы» — повторяли слова его отца. Он видел, что все его окружение настроено враждебно к преобразованиям и препятствует им, а поэтому и нечего людям верить.

На отношение Александра к людям повлияла и семейная жизнь, полная притворства и взаимной подозрительности. Общение с придворными сделало его пессимистом по отношению к людям, а ослабление слуха добавило настороженности к окружению.

Близкие люди считали Александра человеком, на которого нельзя положиться, и за недоверие платили ему таким же недоверием. Последние годы Александр доживал в состоянии депрессии и откладывал требовавшие решительного действия дела для будущего преемника.

Легенда о смерти императора