Экономическая наука в тяжелые времена. Продуманные решения самых важных проблем современности - Эстер Дюфло

была более склонна испытывать трудности в социализации, иметь избыточный вес, испытывать психические расстройства и симптомы депрессии, а также хронические заболевания. Кроме того, у них было больше шансов покончить с собой или умереть от передозировки наркотиков. Именно накопленный вес этих лишений в конечном итоге привел к росту смертности.

Эрозия благополучия менее образованных американцев могла происходить в результате действия целого ряда медленно изменяющихся факторов. Каждая из последующих поколенческих когорт в меньшей степени входила в состав рабочей силы. При этом заработная плата занятых была не выше, чем у предыдущих когорт, а иногда и ниже, менее высокой также была и продолжительность занятости в определенной профессии или компании. Для них была ниже вероятность вступить в брак или иметь стабильные отношения. В целом представители белого рабочего класса без высшего образования испытали крах после 1970-х годов, и это, вероятно, было результатом особенно неравномерного экономического роста, который пережила страна.

БУНТ ПРОТИВ ВСЕГО МИРА

Альтернативой отчаяния является гнев.

Осознание отсутствия социальной мобильности не обязательно ведет к готовности поддержать перераспределение. В исследовании, которое мы обсуждали выше, ученые, выяснив взгляды американцев, представили некоторым из них инфографику, показывающую, что реальная мобильность намного ниже, чем они представляли (а другим была представлена инфографика, которая интерпретировала те же данные в более оптимистичном ключе). В результате респонденты, изначально идентифицировавшие себя с республиканской партией, еще больше укрепились во мнении, что вмешательство государства не способно решить проблему[544].

Альтернативой является бунт против системы, который потенциально может сопровождаться большими личными издержками. Согласно данным эксперимента, проведенного в штате Одиша (Орисса), Индия, сотрудники фирм, ощущавшие, что заработная плата каждого из них устанавливается произвольно, начинали бунтовать, снижая трудовые усилия и прогуливая работу чаще, чем в аналогичных фирмах, где оплата была равной. Поскольку заработная плата при этом выплачивалась в зависимости от числа проработанных дней, они причиняли вред сами себе. Работники в фирмах с неравной оплатой труда также менее склонны сотрудничать для достижения коллективной цели, связанной с вознаграждением. Работники были готовы мириться с неравенством в оплате труда, но только тогда, когда оно было четко привязано к производительности[545].

В Соединенных Штатах возможна и другая реакция. Поскольку многие считают, что американская рыночная система в принципе справедлива, необходимо найти иной объект обвинения. Если человек не получает работу, то это, должно быть, потому, что элиты каким-то образом сговорились отдать ее афроамериканцу, латиноамериканцу или вообще в Китай. Почему же он должен верить, что правительство этих элит будет осуществлять перераспределение в его интересах? Чем больше денег будет у правительства, тем больше достанется «тем другим парням».

Таким образом, когда рост отсутствует или не приносит пользы среднему парню, необходим козел отпущения. Это особенно верно для Соединенных Штатов, но подобное происходит и в Европе. Ярче всего это проявляется в отношении к иммигрантам и международной торговле. За антииммигрантскими взглядами, как мы показали во второй главе, стоят два заблуждения: преувеличение количества прибывающих или собирающихся прибыть мигрантов и вера в то, что низкоквалифицированные иммигранты снижают заработную плату.

Расширение международной торговли, как мы видели во второй главе, наносит ущерб бедным в богатых странах. Это вызвало негативную реакцию не только против торговли, но и против существующей «системы» и элит. Аутор, Дорн и Хансон выяснили, что в тех американских избирательных округах, которые больше всего пострадали от китайского шока, на смену умеренным политикам пришли представители более крайних взглядов. В тех округах, которые изначально склонялись к демократам, демократы-центристы были заменены на более либеральных, а в тех, где голосовали за республиканцев, умеренные республиканцы были заменены консервативными. Округа, сильно пострадавшие от торговли, как правило, находились в традиционно республиканских штатах, поэтому общий эффект состоял в росте популярности консервативного крыла республиканской партии. Эта тенденция началась задолго до выборов 2016 года[546]. Проблема, конечно, заключается в том, что, поскольку консервативные политики, как правило, выступают против любой формы государственного вмешательства (и перераспределения в частности), они затем усугубили проблему недостаточной компенсации тех, кто пострадал от международной торговли. Например, многие затронутые торговлей штаты находятся под контролем консервативных республиканцев, которые отказались от федеральных средств для расширения программы Medicare. А это, в свою очередь, подпитывало негодование против международной торговли.

Подобный негативный цикл может возникнуть и тогда, когда люди постепенно начнут осознавать, что они живут в обществе, где гораздо больше неравенства и гораздо меньше возможностей, чем они полагали раньше. Как и в упомянутом выше исследовании, они могут еще больше разочароваться в правительстве и в его способности сделать что-нибудь, чтобы им помочь.

Это имеет два следствия. Во-первых, одержимость экономическим ростом, которая лежала в основе революции Рейгана – Тэтчер и не была оспорена ни одним из последующих президентов, нанесла долговременный ущерб. Если выгоды экономического роста преимущественно захватываются небольшой элитой, то рост может стать рецептом социальной катастрофы (подобной той, которую мы сейчас переживаем). Ранее мы утверждали, что нам следует остерегаться любой политики, продаваемой обществу во имя роста, поскольку она, скорее всего, фиктивна. Возможно также, что, если есть основания полагать, что подобная политика сработает, нам следует бояться ее еще больше, потому что рост принесет пользу лишь немногим счастливчикам.

Второе следствие заключается в том, что если мы, как общество, коллективно не сможем сейчас разработать политику, которая поможет людям выжить и сохранить свое достоинство в этом мире высокого неравенства, то доверие граждан к способности общества справиться с этой проблемой может быть навсегда подорвано. Это подчеркивает настоятельную необходимость разработки и адекватного финансирования эффективной социальной политики.

Глава 8

Legit.gov

В этой книге мы постоянно возвращаемся к тому, что неразумно ожидать, что рынки всегда будут давать справедливые, приемлемые или даже эффективные результаты. Например, инертность экономики делает необходимым государственное вмешательство, направленное на помощь людям в переезде, когда это необходимо, но иногда также и на помощь остаться на месте, не лишаясь средств к существованию и своего достоинства. В широком смысле если в мире стремительно растущего неравенства, где «победитель получает все», мы позволим рынкам направлять все стороны развития общества, то бедные и богатые разойдутся в совершенно разных направлениях, а их образ жизни приобретет непреодолимые различия.

Как мы видели, налогообложение может быть использовано для обуздания неравенства на вершине распределения доходов и богатства. Но устранение одного процента самых богатых не может быть единственной целью социальной политики. Нам также нужно выяснить, как помочь остальным.

Любая инновация в социальной политике, скорее всего, потребует новых ресурсов. Сверхбогатые, вероятно, окажутся не настолько богатыми, чтобы за их счет можно было профинансировать все мероприятия правительства, особенно если, как мы надеемся, снизится доналоговое неравенство. Более того, если история чему-то учит, они будут сопротивляться, вероятно, с некоторым успехом. Другим также придется платить, опыт многих стран показывает, что это вполне осуществимо. Эта задача носит политический характер. Проблема