Зажги свечу - Мейв Бинчи

– Конечно нет, но не могла бы ты проявить участие и поставить себя на ее место? Она уж слишком погрязла в материнских обязанностях, и было бы здорово, если бы ты снова вывела ее в большой мир. Хоть немножко.

– Маманя, туда черт знает сколько тащиться на велосипеде, и все будет без толку!

– Через несколько месяцев ты сможешь ездить туда на машине мужа, так что не стоит так ныть. Отвези ей горшочек варенья из крыжовника. И скажи, что я зайду завтра.

Маманя оказалась права. Морин действительно выглядела совсем подавленной и удивилась, когда Эшлинг подкатила к дому на велосипеде.

– И с чего же вдруг ты почтила нас своим визитом? – кисло спросила Морин.

Лицо Брендана-младшего было измазано вареньем, а ноги покрыты грязью. Двойняшки в коляске подняли рев при появлении нового лица. Эшлинг подумала, что все они выглядят отвратительно, худшая реклама для брака, которую только можно найти, но она уже знала, что критиковать позволено что угодно, кроме детей.

– Привет, зайки! – притворно заворковала Эшлинг, которая до сих пор не различала, кто есть кто. – Патрик и Пегги, не хотите поздороваться с вашей тетушкой Эшлинг? Конечно хотите! – Она повернулась к Морин. – Какие славные ребятишки! – воскликнула она, надеясь, что Господь не поразит ее молнией на месте.

– О да, они очень славные для тебя, когда ты появляешься тут раз в сто лет! – ответила Морин. – Поживи-ка с ними днем и ночью, и они уже не покажутся такими славными. Эй, Брендан-младший, подойди-ка сюда! Не вздумай заходить в дом, ты по уши в грязи! Эшлинг, ты что-то хотела или просто проезжала мимо?

Эшлинг стиснула зубы. Проезжала мимо? Да сюда три мили пилить, и куда потом отсюда ехать? Морин и впрямь превращается в старую брюзгу! Но потом она вспомнила маманю.

– Нет, я подумала, что стоит заглянуть к тебе и немножко поболтать. Ты ведь уже давно замужем. Может, дашь мне какие-то наставления.

Морин уставилась на нее с подозрением.

– Я думала, ты больше любого из нас знаешь о жизни! – фыркнула она.

– Да ладно тебе, Морин! Я люблю покрасоваться, как и все остальные, но что я могу знать, живя дома с маманей, которая всем заправляет сама?

– Это верно, тебя всегда держали под крылышком. Да и теперь ты будешь на всем готовом. Надо полагать, Мюрреи уже нанимают служанку, которая будет ждать вашего возвращения из свадебного путешествия…

– Морин, давай серьезно, а? Что за дурацкие шутки! Разве ты не знаешь, какова моя будущая свекровь? Она настоящая заноза в заднице!

Морин слегка оттаяла:

– Да уж, говорят, что Этель Мюррей и правда весьма заносчива…

– Хуже не бывает! Тебе дико повезло. Я имею в виду мать Брендана. Она ведь ничего, так? Она все время бывает у вас, ну или раньше бывала.

– Между нами говоря, она тоже не сахар. Заходи, я заварю чая… Брендан-младший, ты получишь ремнем по ногам, если еще раз бросишь эту грязь в двери! Не понимаю, зачем нам все эти курицы, если они всю зиму не несутся. Я уже до смерти устала их кормить. Спасибо миссис Дейли за полезную идею! И ты еще половины ее идей не слышала!

* * *

Имон наотрез отказался быть шафером на свадьбе:

– Маманя, и слышать ничего не желаю! Если эти воображалы Мюрреи думают, что я надену какой-то вычурный, взятый напрокат костюм и буду спрашивать людей, которых знаю всю жизнь, пришли они со стороны жениха или со стороны невесты… то не на того напали! Надо мной же весь город смеяться будет! Парни из паба Ханрахана набьются в церковь только ради того, чтобы поржать надо мной!

– Их не пропустят, это моя свадьба! – с жаром запротестовала Эшлинг.

– Еще как пропустят! Это ведь дом Божий, любому позволено войти, – возразил Имон.

– Имон, ну пожалуйста, всего один день! Какие-то четыре часа, максимум пять! Сделай мне одолжение, а потом возвращайся к своим друзьям в паб Ханрахана, хорошо?

– В том пабе все равно одни безмозглые бездельники собираются, – проворчал Шон.

– Папаня, ты там никогда не был! – возразил Имон.

– Да я бы в жизни не стал туда заходить, видя, кто оттуда выходит. Послушай меня, Имон. Свадьба важна для твоей матери и твоей сестры, к нам она отношения не имеет. Однажды какая-нибудь дурочка согласится выйти за тебя замуж, и ее несчастные отец и братья тоже будут вынуждены разодеться, как павлины, и, что еще хуже, потратить кучу денег на банкет и прочую чепуху… Так что просто заткнись и делай, что говорят. В жизни есть вещи типа стрижки ногтей – никто этого не любит, но всем приходится это делать…

– Папаня, я не пойду! Я уеду из города, уйду из дому. Ты не можешь просить меня пойти только ради того, чтобы доставить кому-то удовольствие. Маманя, я серьезно! Представь, что я попросил тебя пройтись по площади в одних трусах. Ты бы согласилась? Конечно же нет! Ты бы сказала, что таким образом ты выставишь себя на посмешище и все твои друзья будут потешаться над тобой, и не важно, как сильно я хотел бы, чтобы ты это сделала…

– Имон, прикуси свой грязный язык! И не вздумай говорить в таком тоне с матерью!

– Нет, считаю, он прав, – внезапно вмешалась Эшлинг. – Имону это не понравится, он не сможет быть шафером. Какой смысл его просить? – (Имон уставился на нее, предчувствуя подвох.) – Я серьезно, Имон. Я подумала, ты бы прекрасно смотрелся в костюме. Многие старые болваны, куда менее привлекательные, чем ты, выглядят потрясающе, если их приодеть, прям глаз не отвести. Однако ты прав. Если бы ты захотел, чтобы маманя или я нарядились как индейцы для твоей свадьбы, то мы бы не согласились. Ладно, забудь! Попросим кого-нибудь из друзей Тони и Донала. Проблема в том, что большинству его друзей уже сто лет в обед, но какая разница, должен же найтись и кто-нибудь помоложе.

У Имона отвисла челюсть. Он уставился на сестру с облегчением и недоверием одновременно:

– Господи, Эшлинг, я этого никогда не забуду, честное слово! Маманя, ты же понимаешь, правда?

– Что за детский лепет! – холодно ответила Эшлинг. – Ты получил то, чего хотел, не думай, будто тебя еще и по головке погладят. Твоя кандидатура снята. Теперь мне придется поговорить с грозной миссис Мюррей и объяснить ей, что нам нужен еще один шафер.

– И что ты собираешься ей сказать?

– А что я могу ей сказать? – невинно посмотрела на него Эшлинг. – Ровно то же самое, что и