«Мир Приключений» 1977 (№22) - Николай Коротеев

Матвей ничего не стал мне говорить. Мы пошли обратно к выходу медленно и молча. И тут Матвей обратил внимание на тот овальный портрет. Старушки уже не было.

— Посмотри-ка, какой живой снимок. Как это не вяжется со смертью…

— Да, а смотри, он умер в тридцать восьмом году, еще до войны, еще когда нас с тобой даже не было, а я почему-то думала, что он недавно умер…

Мы молча вернулись домой.

Как-то, когда мы сидели с Матвеем и обрабатывали керамику, он вдруг спросил меня:

— Скажи, а ты была на раскопках Рязанова? Нет? Ну что же ты! Фантазиями голову забиваешь, а по-настоящему интересных вещей не знаешь. Поедем. Посмотришь, как ведутся раскопки. Знаешь, это каторжный труд, и вовсе никакой романтики. Жара, пыль… И еще следи, чтобы не уперли какую-нибудь находку. А места там ну прямо для тебя! Первобытность, дикость, как будто за тридевять земель, а на самом деле под носом у города. И потом, я там любопытную штуку со звуком открыл и даже назвал это «эффектом Кузнецова». В одном месте звук полностью исчезает. Ну, в общем, поедем, сама всё увидишь.

И вот после работы мы сели в автобус и поехали на раскопки Рязанова.

Поселок вполне современный. Даже несколько четырехэтажных домов стоит. Но вот последний дом, последний глиняный забор и дикая олива у дороги. А дальше степь, а еще дальше горы. И мы идем по дороге; вокруг сухой ковыль, фиолетовые столетники и перекати-поле. Мы взобрались на холм и встали. Отсюда был виден, весь поселок, и море, и шоссе. Мимо нас с резким посвистом пролетали ласточки так низко, что казалось, они задевают грудью вершину холма. До нас долетали звуки поселка: внушительные голоса дикторов уже включенных телевизоров, заглушающие их раскати транзисторов, стрекочущее тарахтенье мотоцикла.

— Сейчас я тебе покажу эффект Кузнецова. — Он схватил меня за руку и потянул с холма в лощину.

И тут же все звуки как отрезало. Вот только что еще было слышно, как всхлипывал мотоцикл, а потом он захлебнулся, и все стихло. Мне показалось, что я внезапно оглохла.

Мы повернули от дороги и пошли по тропинке лицом к заходящему солнцу. Слева от нас были горы. И тут было полно своих звуков. Поселка не видно и не слышно. Мы смотрели, как спускались с гор коровы, осторожно и боязливо, словно грузные женщины на высоких каблуках сходят с автобуса. Бубенцы их звенели отрывисто и резко. Мелко бежали молодые козочки. Они суетливо и бестолково сбивались в кучи и блеяли, не переставая звякали их колокольчики. Мимо нас прошел пастух. На нем была совершенно непонятная одежда — какая-то накидка столетней давности.

— Тебе не кажется, что этот пастух объявился из времени последнего консула Солдайи? Первобытное место, правда ведь? — сказал Матвей. — И недаром мой шеф раскопал здесь одно из древнейших на земле человеческих поселений. Еще эпохи неолита. Да, эти дикие красоты таят в себе не одну диссертацию.

Мы подошли к каким-то траншеям, огражденным проволокой.

— Но мне здесь не нравится. Пошли отсюда. Здесь как будто война…

Солнце село и уже не слепило глаза. Можно было смотреть и на небо и на горы.

Вдруг Матвей резко схватил меня за локоть:

— Смотри-ка, какой дьявольский профиль! Я вообще-то не любитель отыскивать в горах профиль Пушкина или ус Лермонтова, но тут, черт подери, настоящий Мефистофель!

Я оглянулась. У меня задрожали ноги. Это был профиль Мефистофеля, с змеиной улыбкой, с ведьминским носом и вздернутой бровью. Это был Мефистофель, и другого такого быть не могло, хоть обойди весь мир вдоль и поперек!

Да, ну что же это? Разве может так быть? Да нет, так не бывает! Я же только готовилась, готовилась искать годы, ходить, копать, читать, посвятить жизнь… А тут — раз! Поехала с парнем на прогулку — раз-два! Да нет, ерунда какая-то. Так не бывает! Не бывает!

Я зажмурила глаза. Я боялась смотреть. Но дело-то в том, что смотреть и не надо было. Как будто бы этот профиль вырезали в моем мозгу каленым железом. Он светился красной огненной линией, он горел электрическим накалом. Мефистофель. Самый настоящий Мефистофель… Незачем ездить в Грецию, или плыть не знаю куда, на Новую Гвинею, или лазить к черту на рога, на Анды — второго такого Мефистофеля нигде в мире не найдешь.

Даже не надо ходить по Крыму, как я собиралась пройти все Крымское побережье и осмотреть каждую гору. Она сама пришла ко мне, эта гора, сама пришла ко мне. А вернее, мне ее подарил Матвей.

И что же? Вот сейчас подойдем, так это, между прочим?

Ты не хочешь пройтись вот до той горы, до Мефистофеля, взглянуть, не осталось ли там следов погибшей цивилизации? О господи! Ну что же это? Разве так открывают Америку, раскапывают Трою, разве так добираются до Кон-Тики? Сели в автобус, рука в руке. «Хочешь шоколадку?» Да разве так бывает!

И мне показалось, что я закричала как сумасшедшая. Но оказалось, что я засипела, как будто у меня ангина.

— Матвей, послушай, это же Мефистофель.

— Лучшего не придумаешь. Можно подумать, что старик Вольфганг увидел его здесь во время летнего отпуска.

— На карте ты помнишь…

— Ах, ты о таинственной карте Острова сокровищ. Не иначе как тут закопан клад. Только прежде чем рыть, надо оросить святой водой и наложить крест. Как там на карте? «Врата ада» или «Врата дьявола», да еще, кажется, там «Чертовы ущелья» или «когти». Татка, ты хоть и несмышленыш у меня, но у тебя же вкус природный. Неужели ты не слышишь, каким от всего этого пахнет дешевым декадансом? А ведь нюх у тебя как у гончей, так что для тебя это должно не пахнуть, а во-онять. Фу! Какой-нибудь неудачливый поэтишка начала века придумал всю эту чепуху. Вообще начало нашего века я бы вычеркнул из истории искусства. Татка! Ну для того ли мы приехали, чтоб болтать об этой ерунде? Посмотри, красота-то какая!

Я видела, что Матвей по-прежнему нисколько не верит в карту, и не стала больше говорить об этом.

Уже стемнело. Подул ветер. Где-то рядом с обрывом заухала сова. Совсем у наших ног проскочил заяц.

— Я знал, что тебе здесь понравится, — сказал Матвей, — поэтому я и привез тебя сюда.

А мне было сейчас нехорошо и одиноко. Но я ничего не сказала Матвею.

Стало темно-темно. Только далеко в горах светился огонек фермы.

— Давай разожжем костер! — радостно сказал Матвей.

— Не очень-то здесь найдешь дрова.

— Ну, знаешь, цивилизованный человек не даст пропасть, везде оставляет за собой «культурный» след.

И действительно. В нескольких шагах от нас мы увидели что-то вроде свалки и там сломанные деревянные ящики. Матвей захватил пару ящиков.

— Только надо подальше от травы, — сказала я.