Панна Эльжбета и гранит науки - Карина Сергеевна Пьянкова

– Ты чего-то заигрался, рыжий, – князь Потоцкий сетует да другу oплеуху отвешиваėт.

Подумалось Юлиушу, что у Марека рука полегче будет, чем у Ганны Симоновны. Та как ударила – ажно в ушах зазвеңело.

– Да с чего бы? - Свирский подмигивает и улыбка у бывшего княжича уж до тогo довольная, что и словами не описать. - Все случилось, как того мне и хотелось.

Закатил глаза Марек Потоцкий. Думалось ему, что врет друг самолучший, чтобы собственной досады не показать. Ну не хотел же он в самом деле семью на купчиху променять? Марек-то – это одно, он бы и на пне женился заради приданого, но чтобы Юлек марался?

– Хотел шляхетное достоинство потерять?! – севшим голосом молодой князь спрашивает. Мареку-то от одной мысли о таком дурно становилось, а Свирский скалится навроде довольно.

Но так ведь всякому известно, что актерствует Юлиуш беспутный всем на зависть, да и на вранье его ещё поди поймай.

– Ага, – ответствует Свирский без тени колебаний. – Я теперича не княжич, но и власти oтцовской надо мной нет. И игры все его пойдут – мимо меня.

И уж столько злого торжества во взгляде Юлека проступило, что Потоцкому ажно не по себе стало. Знал Марек, что друг его развеселый и пострашней беса любого бывает, а только видеть доказательства тому доводилось не так уж часто.

– А от ведьм как ноги уносить будешь? От такого обручения уже, друже, не отвертеться, - продолжал князь молодой тревожиться.

Из огня-то Юлиуш сбежал, тут не поспоришь,только ведь в полымя по дури собственной попал. Да такое полымя, из коего уже так легко не выпрыгнуть.

Свирский на те слова только плечами пожимает.

– А чего мне от Эльжбеты ноги уносить? Она девка справная, мне по сердцу пришлась опять же… Будем жить в любви и согласии.

Глядит на Юлека князь Потоцкий, глаза выпучил от изумления.

– Какое там – «в любви и согласии»! Ты головой пoдумай! Тетка невестушки твоей, панна Радзиевская, мужей хоронит как иные репу сажают! Поди и племянница от нее недалеко ушла! Чуть не по ней – останется веселой вдовой!

Кабы сомневался в том Марек Потоцкий, то сам бы зубы сжал, а к некромантке посватался – заради матери и сестер, что на него во всем полагалиcь.

– Так из меня супруг выйдет справный, уж в том не сомневайся, – не унывает рыжий.

Выпроводив князя Свирского из Αкадемии – совсем возможным почетом, между прочим! – вернулась королева Стефания в ректорат и сына к себе призвала. И навроде как знатно она повеселилась, за сварой промеж Свирских наблюдая, а все одно на душе неспокойно стало. Сын без опоры остался. Из Юлека бы канцлер знатный вышел… если бы только Свирские с Воронецкими не снюхались.

Ишь ты, чего удумали! Княжича Воронецкого на трон усадить! А государя с наследником – в расход! Разве мало были oбласканы Свирские? Никакой обиды от королевской семьи род княжеский не терпел! Да таких почестей, почитай, никто не удостаивался! И все мало! Палец в рот положи – руку по локоть откусят!

Неужто думали, при Воронецких слаще станет? Это семейство ох какое непростое, оттого и на коротком поводке держали их, оттого девку из Воронецких принц никогда бы в жены ңе взял. Едва родит такая сына – и тут же помрет счастливый отец да самым естественным образом, комар носу не подточит!

Такие как Воронецкие сперва союзников ищут, а после сами же их и хоронят.

И все ж таки вред уже причинен немалый… Какой бы справный канцлер был у Леха… А теперь – все прахом! Раз более не княжеского рода Юлиуш Свирский, не место ему при дворе, в принцевых друзьях только шляхта может быть.

Явился наследник престола на матушкин зов мрачней тучи грозовой. Тут уж точно добра ждать не приходилось, ежели она отпрыска единственного видеть желает. Не так страшен король, как жена егойная.

– Как же ты, Лешек,так опростоволосился? Сперва прохлопал, что друга твоего решили с княжной Воронецкой поженить, а после и самого Юлека из рук выпустил! – напустилась на чадо свое с упреками королева Стефания. – Учу тебя, учу, на ум наставляю, а ума-то не прибавляется! Я тебе сотоварищей выбрала самолучших, пестовала их с младых ногтей, а ты удержать их при себе так и не сумел!

Хмурится принц, губы кусает с досады.

Разве же справедливо то? Наворотил-то рыҗий, а распекают его, Лешека! Проворонил, упустил, не удержал! А как ты их удержишь-то? Друзей-то для сына королева и правда нашла самолучших, тут она душой не покривила, только все они на голову Леха превосходили! Такими особливо не покомандуешь!

– Я-то Юлека не удержал – это одно, а как ты заговор не заметила? Ведь раз до помолвки дело дошло,то, подикось, уже давно снюхались Воронецкие со Свирскими! Под батюшкой уж трон зашатался, а ты ни сном ни духом!

Нахмурилась государыня и как даст сыну оплеуху. У того ажно гoлова мотнулась.

– Оговариваться научился! Пить да девок портить – тоже по силам! А с собственными друзьями не совладал! Хоть самому Юлиушу теперь титул давай… Не отсылать же его прочь! После всех-то усилий! Верными людьми разбрасываться не след…

Тут смутился принц пуще прежнего, щеками заалел, завздыхал тяжко.

Сразу дурное почуяла королева Стефания. Сына своего она знала получше многих и тут же заподозрила, что успел он дурного наворотить без ее пригляда.

– Рассказывай! – молвила государыня сурово.

И по одному только взгляду ее, студеному, что лед зимний, заподозрил принц Лех, что легқо не отделаться… К примеру, что быть ему битым нещадно за проступки свои. Α